— Да. С другой стороны, возможно, я уже видела конец. И все это просто для того, чтобы убедиться, что конец наступит своевременно — или не наступит вообще.

— Ис-стории, — пробормотал Олеандр и рассмеялся. — Проклятые истории.

— В конце концов, истории — это все, что у нас есть. Те, что мы рассказываем себе, и те, что мы рассказываем другим. — Силандри подняла посох. — Прощай, Олеандр.

Она ударила его окованным концом посоха по голове.

Олеандр перехватил оружие, не дав ударить, удерживая на расстоянии из последних сил.

— З-зачем? — спросил он, с трудом выговаривая слова. — З-зачем все это? Только скажи мне. Почему он? Почему я?

— Потому что все мы должны сыграть свою роль в Великой шутке. Одни раньше, другие позже. — Силандри осторожно высвободила посох из его слабеющей хватки и снова подняла. — А теперь спи, Солнечный Граф. Твоя история подошла к концу.

Олеандр так и не почувствовал удара. Но унес с собой во тьму последние слова Ходящей-по-покрову и удивился им.

— А вот его история только начинается.

Саккара шел сквозь огонь и пыль, его перчатки были запятнаны кровью. Души убитых друкари плелись следом, как побитые собаки, подгоняемые его самыми верными демонами. Души были слабенькие — драные и пустые. На один зубок простодушному, как зверь, нерожденному, что скакал и резвился вокруг. Теперь этими душами владел Саккара — их связала магия более древняя, чем цивилизация альдари. Он был несколько удивлен, что все получилось. С другой стороны, между душой друкари и демоном большой разницы нет. По крайней мере, низшим демоном.

Вокруг горел Велиал IV. В руинах было полно мертвых тел. Демоны, которых он призвал, убивали, не зная удержу, все живое, кроме тех, кто уже отдал тело и душу Князю Наслаждений. И даже те не оказывались в полной безопасности. Он слышал вой зверья и хлопки болтеров. Шепчущий треск осколковых ружей и щелканье дуэльных вокс-частот. Вопреки распространенной точке зрения, после битвы вовсе не царила мертвая тишина. Над головой на крыльях из пламени и дыма уходили ввысь боевые корабли, преследуемые стаями визгунов. Скоро здесь не останется никого.

Саккара глубоко вдохнул, пробуя запах победы. Ибо это была победа. Боги восторжествовали, что было неизбежно. Все остальное неважно.

Внезапная вспышка боли под черепом остановила его. Он обхватил голову руками, его демоны взволнованно заскулили. Боль нарастала, вытесняя все мысли. Он опустился на одно колено и почувствовал вкус крови. Боль ширилась, проникая корнями глубоко во внутренности, словно готовясь раздавить их в кашу. Он харкнул кислотой, и вкус крови стай едким и металлическим. Позади глаз нарастало давление, и он крепко зажмурился. Ударил кулаком по земле, борясь с агонией, даже когда она удвоила свою силу.

А потом все внезапно кончилось.

Тяжело дыша, Саккара поднялся. Сморгнул кровь с глаз и посмотрел на руки. И начал смеяться. Все получилось. Он не был в этом уверен, хотя и утверждал обратное. Саккара воздел кулаки к небу.

— Свободен, — прошептал он. А потом взревел: — Свободен! — Он ударил себя кулаком в грудь и заорал, обращаясь к безразличному небу: — Он мертв, а я свободен! Свободен! Свободен!

«Саккара».

Голос пронзил его, словно атам. Демоны тоже услышали его и завыли. Саккара жестом заставил их замолчать.

— Я слышу, госпожа. Он мертв. Я это почувствовал.

«Да. Приди».

— Зачем? Moе задание выполнено.

«Еще нет. Приди».

Саккара поднял глаза и увидел, что заходящее солнце окрасило небо в цвет спекшейся крови — цвет его доспехов.

— Это что, знак? — пробормотал он.

Саккара не задавал вопросов. Вопросы — для тех, кто сомневается. Саккара не ведал ни сомнений, ни страха. Вера безошибочно вела его по дорогам, уготованным богами, и за это он всегда был им благодарен, Особенно теперь, когда наконец освободился от своего бремени. Фабий Байл мертв, а Саккара Ур-Дамаск Треш жив.

«Смерть — это всего лишь переход».

Она метала в него слова, точно стрелы, а он отбивался от их смысла.

— Я почувствовал, как устройство, которое он вставил в меня, сработало, — прорычал Саккара. — Это значит, что его разум перестал функционировать. То, что осталось, уже не он.

«И все же… разве ты не хочешь убедиться?»

— А какая мне теперь разница?

«Разве ты не хочешь узнать, кто ты есть?»

Он помолчал.

— Что ты имеешь в виду?

«Ты тот, кто держит нож… или тот, кто лежит на камне?»

После недолгого колебания Саккара вздохнул и повернулся.

— Я иду, госпожа.

Приняв решение, он не стал медлить. Он побежал так быстро, как никогда не бегал, таща за собой пленников. Его демоны умчались вперед, взлаивая и визжа. Они разгоняли всех, кто пытался преградить ему путь, будь то нерожденные или смертные.

Только когда он наконец с грохотом пронесся по ржавому мосту туда, где прежде был атриум Арриана, он вдруг остановился. В воздухе висел знакомый мускусный залах — нерожденные. Много. Он опустился на землю и взмахом руки заставил своих демонов умолкнуть. Они сгрудились вокруг него, как обеспокоенные псы. Твари там, внизу, превосходили их так же, как они превосходили съежившиеся полудуши чужаков.

Демонетки танцевали среди пылающих цветов, со смехом увешивая друг друга гирляндами из кишок друкари. Змееподобные бестии обвивали колонны, их глаза из драгоценных камней сверкали отблесками пламени. Твари заполонили весь атриум, но в дальний конец не совались.

Там Мелюзина склонилась над телом Фабия Байла. Со своего места Саккаре казалось, будто демоны пришли, чтобы отдать дань уважения павшему апотекарию. А может, и полюбоваться на его последние мгновения.

Саккара замер. Он ощутил дрожь имматериума и понял, что приближается кто-то покрупнее демонеток. Остальные нерожденные умолкли и отпрянули назад, когда кто-то массивный, пригнувшись, вошел в атриум. В двух из четырех клешней он сжимал изломанные тела нескольких друкари.

— Привет, Фабий! — пророкотал вошедший.

Саккара тихо зашипел, узнавая. Канатара, Чьи Копыта Сокрушают Горы. Один из придворных князей, в большом почете у Н’Кари и Шалакси, хотя и не столь любимый, как эти двое. И со своей обидой на Фабия со дня их первой встречи над Грандиозной. Неужели боги послали его, чтобы получить то, что им причитается? Или он здесь только ради того, чтобы утолить свои мелкие прихоти?

— Я же говорил, что приду, — промурлыкал демон, поднимаясь во весь рост. Шелестя тонким одеянием, он приблизился. — Я же говорил тебе, что пройду сквозь огонь, чтобы увидеть этот момент. — Он выронил изломанные останки тел. — Твоих врагов здесь больше нет, Фабий. Как и твоих детей. Как боги и обещали. — Он метнул быстрый взгляд на Мелюзину. — Всех, кроме одной, во всяком случае. Но я подозреваю, что она пробудет здесь недолго.

— Дольше, чем ты, Канатара! — огрызнулась Мелюзина. При этих словах собравшиеся нерожденные зашипели и защелкали клешнями, словно осуждая ее.

— Ты забываешься, маленькая наложница, — ответил Канатара. — Я здесь по просьбе Темного Князя. И я пришел забрать то, что ему причитается. — Он указал позолоченным когтем на Фабия. — Я вижу, как он прячется внутри этой разлагающейся скорлупы, — бледный огонек света его души. Я жаждал завладеть им с тех пор, как впервые уловил его тухлый запах. И ты меня не остановишь.

Он сделал шаг вперед. Звук был похож на звон колокола, предвещающего гибель. Мелюзина встала между отцом и Канатарой.

— Нет. Я не остановлю. — Она подняла глаза и встретилась взглядом с Саккарой. Он тихо рассмеялся, ухватился за перила мостика и перебросил через них ноги. Рухнул на пол, оставив трещины. Нерожденные взвизгнули от такого вторжения, а Канатара обернулся, прищурив глаза.

— Тебя здесь не должно быть, дьяволист, — сказал демон.

— Я иду туда, куда велят боги, — возразил Саккара. Он посмотрел мимо демона. — И прямо сейчас они требуют, чтобы я был здесь. Чтобы увидеть и запечатлеть этот миг.