Та улыбнулась, одновременно нежно и голодно.

— Да, ты знаешь меня. А я знаю тебя, милая сестрица. Наконец-то мы достигли одного мгновения. — Она огляделась по сторонам. — Хотя иногда кажется, будто этот миг тысячелетиями обвивался вокруг меня, и лишь теперь я обретаю свободу.

— Мои сны… — начала Игори.

За прошедшие годы ей снилось многое. Зачастую видения было сложно вспомнить. Другие же выделялись ярче прочих.

Она запнулась:

— Зачем ты здесь?

— Я ведь сказала. Мы достигли мгновения. Мгновения, когда все начнет разваливаться на части и разлетаться по сторонам. — Мелюзина вскочила на помост и провела когтями по трону, обходя его кругом. — Центр не сможет удержать все. Он ведь учил тебя этому?

— Да.

— Да, — нахмурилась Мелюзина. Он научил меня так многому. Слишком многому. Научил меня видеть сквозь его полуправды и нежную ложь. Я знаю его, как теперь знаешь его ты. Ты видишь, кем он является… и кем нет.

— Я все еще ему служу.

— Нет. Но хочешь. Как хочу и я. Ты видишь, что для него лучше, пусть он сам и не замечает. Таково проклятие быть его ребенком. Неважно, созданы ли мы из крови или в поту, все дети начинают видеть изъяны родителя. И наша задача — решать, как поступать дальше.

Игори подошла к колонне и вырвала нож. Она задумалась, почему часовые не заметили шума.

— Она видят только то, что я хочу им открыть, — ответила Мелюзина. Игори обернулась и увидела, что та сидит на ее троне.

— Вставай. Это не твой дом.

— О, но он мой. Или будет. — Мелюзина откинулась на спинке. — В конце концов, когда смолкнут выстрелы, мы сядем на нем вместе.

— Ты пришла сюда только чтобы швыряться в меня загадками?

— Я пришла сюда показать тебе, что грядет, чтобы ты была готова. Чтобы могла сделать то, что потребуется. — Мелюзина вскочила и сбежала вниз по помосту, отчего Игори попятилась. Когда демоница приблизилась, ищейка замахнулась кинжалом. — Знаешь, решение будет за нами. В конце. Мы должны будем присутствовать, или все окажется тщетно.

— Тщетно?

— Все испытания. Все приготовления. — Мелюзина оттолкнула клинок в сторону. — Он не может идти вперед, но и назад тоже. Только так он сможет пережить грядущее пламя.

— Ты говоришь о Благодетеле.

— Да.

— Он не примет моей помощи. — Игори покачала головой. — И я не знаю, смогу ли я дать ее, даже если примет.

— Почему?

Игори промолчала.

Мелюзина подошла ближе.

— Если желаешь, я могу показать тебе, почему он ушел. Хочешь узнать?

— Нет. Мне и так это известно.

— И ты злишься, что он не взял тебя с собой? — Мелюзина обернулась. Она махнула рукой, и пыль на полу и в воздухе начала мерцать, сгущаясь. — Я тоже злилась, что он не брал меня в свои экспедиции. Вместо этого он оставлял меня на попечение своих заместителей. Иногда это были Малахи и Мараг. Или Олеандр и Арриан. Зокор и бедный Чорт. Одни из них хорошо обращались с детьми. Другие — нет.

— Я не ребенок, — ответила Игори, наблюдая за тем, как вздымается и опадает пыль. В ее волнах виднелись очертания. Будто образы, заметные сквозь помехи.

— Но для него ты лишь младенец. И всегда будешь младенцем. Поэтому ты ушла. Чтобы проявить себя.

— Нет.

— Нет? — поглядела на нее Мелюзина.

— Нет, — повторила Игори, убрав нож в ножны. — Я… мы ушли потому, что для нас больше не было места. После утраты базы на Уруме я поняла, что нас разделят среди них. Сделают питомцами или того хуже. Поэтому я ушла, чтобы мы не сбились с пути.

— И каков же твой путь? Каково предназначение ищейки без хозяина? — Мелюзина снова взмахнула рукой, и пыль задрожала. Очертания стали более цельными, более заметными. Высокие здания, шпили, похожие на клинки, тянущиеся к созвездию из ложных звезд.

Комморра. Игори сразу узнала ее, хотя никогда и не видела.

Благодетель оставил их, чтобы отправиться туда. Сперва она думала, что это наказание за их неудачи. Лишь потом Игори поняла, что дело не в новых людях. На самом деле мало что из совершенного Благодетелем было связано с его творениями, что бы он ни утверждал.

— Такое же, какое и прежде, — ответила Игори, плюнув в пыль. Охота.

— Но ради кого ты охотишься?

— Мы охотимся ради себя, — сказала старейшина, все еще глядя на пыль. — Мы больше не ищейки. Мы — волки. И мы сами определяем свое предназначение.

— Боюсь, для этого слишком поздно. Твоя судьба была предрешена давным-давно. — Мелюзина провела рукой вдоль вихря, отчего образы изменились. Теперь это были силуэты, а не здания. Очертания чего-то пляшущего, танцующего. — Они решили все за тебя.

Фигуры превратились в демонов, а затем в клоунов.

— Никто не определяет мою судьбу, кроме меня, — тихо зарычала Игори.

— Они хотят, чтобы ты в это верила. Истории не выйдет, если персонажи не дураки. Ведь это трагедия. — Клоуны танцевали вокруг фигуры в центре, фигуры, которую Игори узнала бы везде. Благодетель. Тот же смотрел на что-то нависшее над ними, неразличимый силуэт, который будто менялся каждое мгновение.

— Что ты показываешь мне? — потребовала ответа старейшина. — Что происходит?

— История никогда не заканчивается. Она кружит, становясь сама собой, повторяется в бесконечных пермутациях. Каждая из них ближе к совершенству, чем прошлое. То, что ты видишь перед собой, уже произошло и произойдет вновь, вновь, вновь. Потому что богам легко наскучить, а потом они забывают, что видели. Как дети, когда те требуют, чтобы им рассказывали одну сказку раз за разом.

— Говори осмысленно. Как это вообще с чем-нибудь связано?

Мелюзина развела руками, отчего пыль с громким шелестом осела.

— Никак. И со всем. Я не могу говорить осмысленно, потому что смысла нет. — Она поглядела на Игори. — Сестра, просто доверься мне.

— Довериться в чем?

— В том, что когда придет время, я появлюсь ради тебя. И ради него. — Мелюзина протянула руку. — Ибо кто во всей Галактике сделает это, если не мы? — Она умолкла. — Шшш. Слушай. Сейчас они наблюдают за нами. — Она обернулась, приглядевшись к теням. — Всегда наблюдают за нами. Подталкивают нас. Двигают сколоченные фигуры по разбитой доске. — Демоница улыбнулась. — Выходите, выходите, маленькие клоуны. — Ее улыбка поблекла. — Но увы. Не хотят представляться. Знают, чем кончится. Мы ведь дочери своего отца.

— Клоуны? — Игори медленно обернулась, чувствуя, как встают дыбом волосы. — Арлекины?

Именно клоуны-чужаки, как ей казалось, были виноваты в том, что все пошло не так. Они веками, всю жизнь преследовали ее и Благодетеля. Их козни направили его к Комморре, пусть Игори и не понимала зачем.

Что-то засмеялось во мраке. Звук тут же утих, будто смеявшемуся заткнули рот. Игори подумала, не позвать ли стражей, но взгляд на Мелюзину убедил ее промолчать.

— Зачем они здесь? — тихо спросила она.

— Они повсюду. Последователи Цегораха танцуют везде, где тянется путевая паутина. Когда-то эти миры принадлежали им, и однажды так может стать вновь. — Мелюзина размяла когти и шагнула к сгустку теней. — Но не сейчас. Они принадлежат Темному Принцу… и вам здесь не рады.

Раздался шелест, будто встревоженные птицы забили крыльями. А потом опустилась тишина.

Мелюзина выпрямилась.

— Улетайте, улетайте прочь, маленькие клоуны, в ночь, — тихо пропела она, качая головой. — Слишком много историй, слишком много нитей, слишком много мгновений. Все расходится перед нами. Нам следует быть сильными, ведь худшее еще впереди.

Она поглядела на Игори, на миг представ всего лишь ребенком. Потерявшейся девочкой, ищущей утешения.

А затем девочка исчезла, поглощенная демоном, которым стала. Ехидным и таким ужасающе мудрым. Она подскочила к Игори, схватив за запястье прежде, чем та успела пошевелиться.

— Выслушай меня, сестра! Внемли! Когда придет время, ты должна забыть об инстинктах, этих чудесных, прекрасных инстинктах, требующих повиноваться ему. Должна, иначе все пойдет прахом вместе с нами. Он центр, и без тебя не устоит.