Это начальник. Босс. А я не какая-нибудь глупая девица, которая влюбляется в того, кто по доброте душевной помогает и общается доброжелательно…
Это все его внешность и мое подсознательное желание завести себе молодого человека. Вот было бы Ярославу Львовичу пятьдесят… Нет! Шестьдесят!
Да, было бы ему шестьдесят лет — я бы просто была благодарна. А тут — расклеилась…
Все. Беру себя в руки.
Выключенный телефон лежал на столике возле разложенного дивана.
Я решительно села, натянув купленное вчера одеяло повыше, и включила телефон.
Чтобы не думать и не сомневаться, пока он прогружается, подняла голову к потолку, медленно досчитав до тридцати.
Я слышала, как начали поступать уведомления о пропущенных звонках, сообщениях, но не смотрела. Все потом. Ни на что не отвлекаться.
Поток сообщений закончился, и я, больше не откладывая ни на секунду, набрала мамин номер.
Ждала ответа я долго и уже собиралась положить трубку, когда мамин голос недовольно ответил:
— Ты видела сколько времени?
Я не видела. Я до этого думала о другом, но поспешила исправиться.
— Семь сорок? — неуверенно произнесла я.
Как-то не так должен был складываться разговор.
— И ты звонишь, чтобы сказать об этом?
— Вообще-то, нет. Мне перезвонить попозже?
По ту сторону трубки мама тяжело вздохнула. Раздалось шуршание.
— Нет уж. Раз объявилась, рассказывай, как твои дела. И доброго тебе утра.
— Доброго, — хмыкнула я, устраиваясь поудобнее и подсовывая подушку под спину.
Я решила рассказать правду. Будь, как будет. Пусть мама меня ругает, но она хоть будет знать, что на самом деле со мной происходит…
— Я устроилась секретарем в крупную компанию. Случайно так вышло. Шла устраиваться стажером в рекламный отдел, но меня облили из машины возле самого входа, из-за чего охранник не хотел пускать в здание… — я замолчала, думая, как продолжить, но мама неожиданно поторопила.
— И что ты сделала?
Скрипнула дверца кухонного шкафчика, что-то звякнуло (похоже мама достала свой любимый стакан), а после щелкнул чайник.
— Так получилось, что, настаивая на своем, я привлекла внимание одного из начальников… — продолжила я неуверенно.
— И он тут же предложил стать тебе секретаршей? — недовольно хмыкнула мама.
— Нет, он сказал, что поможет, — я почесала кончик носа, припоминая, обещал ли Ярослав Львович отвести меня в отдел кадров или нет? — В общем, мы поднялись к нему на этаж, а его секретаря на месте нет. И потом, когда Ярослав Львович расспрашивал, на какую должность я хочу попасть, секретарь ему сцену устроила…
Я вновь замолчала, прикусив губу. Все так говорю? Мама ничего пока не имеет против?..
— В следующий раз не будет устраивать любовниц к себе под бок, — до странного удовлетворенно отозвалась мама. — Ань, не молчи. Мне из тебя каждое слова клещами вытаскивать?
Не хотелось бы…
— Ну, что сказать… Ярослав Львович сказал, что ее уволить надо, и тут же спросил, а не хочу ли я устроиться. Зарплата не стажерская — выше. Уважения — больше. И вообще…
— И ты тут же согласилась отказаться от своей мечты?
Мамин голос звучал до странного спокойно. И я все никак не могла понять, почему?
Но вопрос смущал.
Я столько раз говорила ей, что хочу привнести больше творчества в жизнь…
Но мама, кажется, надеялась, что я буду зарабатывать по специальности, да еще втянусь и не захочу уходить с места, которое уже приносит деньги.
— Ну… Я подумала, что так у меня получится быстрее накопить на курсы, на планшет… — произнесла я, комкая одеяло.
Она вздохнула. Тяжело так, но терпеливо. Будто готовясь в сотый раз объяснять прописные истины глупому, наивному ребенку. Наверное, с ее стороны так это и выглядело.
— Знаю, ты боялась, что я начну тебя отговаривать. Мне не нравится мотивация, заставившая тебя устроиться туда, но крупная компания — это хорошо. Деньги, конечно, копи. Но сама присмотрись к экономистам. Как кто-то в декрет уйдет или уволиться — попроси своего начальника тебя туда пристроить. Секретаршами, Аня, всю жизнь не проработаешь. Красота увядает, а знание и уважение останутся.
— А почему не в рекламный попроситься? — спросила я из вредности, и так зная мнение мамы на этот счет.
— Дочка, экономисты должны зарабатывать в разы больше. Да и чему ты жизнь хочешь посвятить? Серьезным документам или рекламным листовкам?
И зачем спрашивала?..
— Поняла твою позицию, мам, — произнесла я, глянув в окно.
С дивана было видно ясное небо, что вселяло надежду на теплую погоду.
Как магазины откроются — первым делом за обувью!
— Еще бы ты не понимала, а принимала, — укоризненно вздохнула она. — А съехать от Алечки, почему захотела?
Так вот почему мама спокойна! До меня, наконец, дошло.
Альбина ей звонила.
Если бы не она, мама бы рвала, метала и настаивала на моем увольнении, а тут спокойна, как удав.
— А что она тебе сказала?.. — настороженно уточнила я, против воли прикасаясь к щеке.
— Про тебя, глупая, говорила. Что ты телефон разбила, поэтому не отвечаешь на звонки. Что на работу устроилась и сразу же съехать захотела, раз у коллеги есть пустая комната, которую она сдает… Объяснила, что переживать из-за твоего начальника не стоит… Ты же этого боялась? Не знала, как мне сказать?
— Ну да… — растерянно выдохнула я.
— Обидно, Аня. За кого ты меня принимаешь? Думаешь, не пойму, если скажешь, что начальника девушки не интересуют? Даже такие симпатичные, как ты.
Я открыла и закрыла рот.
— Аля так сказала? — спросила я почему-то шепотом, вспоминая, как мы с Ярославом Львовичем замерли у входа в его гардеробную…
И про то, как он кормил меня завтраком, и про то, как затащил «под бок» утром…
— Конечно, — согласилась мама и тут же насторожилась. — А что, она не так поняла?
Я поскребла одеяло ногтями, чувствуя, как сдавливает горло.
Сказать правду: что очень сомневаюсь в этом?.. Или согласиться с Алей?
Почему-то даже язык не поворачивался, сказать, что Ярослав Львович… Так. Стоп.
— Аня? — подозрительность в голосе мамы усилилась.
— Я… — сглотнула, подбирая слова. — Я задумалась, вспоминая наше общение с начальником. Просто, я не… — и тут до меня дошло, что говорить маме. Конечно, про ее любимую дочь! — Я не такая опытная в этом вопросе, как Аля. Я бы об этом даже не подумала.
— Ты еще маленькая, чтобы об этом думать, — тут же фыркнула мама, успокаиваясь. — Но останешься в столице и не на такое насмотришься. Так что если тебя это шокирует — возвращайся. Я все пойму.
Я закатила глаза к потолку, но доказывать что-либо не стала. Наоборот, раз уж мама вспомнила про Альбину, спросила:
— Когда она тебе звонила?
— Да вчера вечером и позвонила, — равнодушно отозвалась мама.
Послышался звук наливаемой в чашку воды, а после звяканье — это мама размешивала сахар.
— И что она сказала? — теперь уже я поторапливала маму.
— Хорошая у тебя сестра, дочь. Аля просила за тебя. Рассказала про начальника, про переезд. Сказала, что была обижена на тебя, поэтому всю неделю не говорила, что с тобой и как. Думала, я тебя наругаю в выходные, как у тебя телефон новый появится. Я бы наругала, не сомневайся… Ведь могла же у Аленьки телефон попросить. Хоть пару слов мне сказать… — она вздохнула, а я представила, как она привычно махнула рукой. — Но, повторюсь, хорошая у тебя сестра. Вступилась. А ты, неблагодарная, взяла и съехала на второй день. Обидела ее. Поссорились, что ли?
Вот говорила я себе, что буду сильной и решительной. Но разве у таких могут от обиды губы дрожать?
— Да, поссорились немного, — тихо произнесла я.
— Ну так, извинись. Видишь, она к тебе хоть и не напрямую, но навстречу пошла. И ты будь умной. Не копи обиды. Помирись.
— Ага, — машинально отозвалась, плотнее закутываясь в одеяло. — Ладно, мам. Мне бежать пора. Много дел ждет…
Она только вздохнула.
