Поэтому я мягко, чтобы не напугать, спросил.

— У тебя что-то еще болит, воробушек?

Она опустила глаза, а я напомнил себе, что показывать, насколько меня бесит ситуация — не стоит. Анюта закроется, как в самом начале, и ни слова вытянуть не получится. Сейчас главное другое.

Я поставил коробку с лекарствами на стол и мягко погладил Анюту по спине. Оттаивай. Видишь, я хочу тебе помочь.

Светлые влажные после ванной волосы лежали на плечах и я, чтобы не задеть, перекинул прядь волос со спины вперед. Что такого? Ситуация — ерунда. Но она вздрогнула.

Медленно, очень медленно я выдохнул, отодвигая мысли и предположения, что случилось с моим хрупким воробушком, на потом.

Посмотри, милая, я абсолютно спокоен и адекватен.

— Анюта, хорошая моя, что у тебя болит?

Она вскинула на меня свои большие серые глаза и практически сразу покраснела. Так привычно, так мило…

Было бы мило, если бы покрасневшая распухшая щека не выделялась так сильно.

— У меня… — она сглотнула и опустила глаза, и от этого крошечного, мимолетного движения меня прострелило.

Я почувствовал настоящий зуд, потребность…

Как люди не могут обходиться без воздуха, а я не едва сдерживал себя, чтобы не обнять своего секретаря…

Да какого, к черту, секретаря? Анюту.

Сейчас это казалось важнее всего. Даже собственного дыхания.

— Я затылком ударилась. Немного голова болит.

Слова подействовали, как ушат с холодной водой.

Внутри заклокотало, но я выдохнул, натягивая на лицо улыбку. Как маску.

— Иди сюда, воробушек, — произнес и, не дожидаясь ее ответа, сам подхватил ее и посадил к себе на колени.

Анюта то ли возмущенно, то ли от неожиданности пискнула и тут же попыталась сползти, но я удержал.

Да-да, обняв.

— Мне нужно посмотреть, что у тебя с затылком, — ровно произнес я, когда она повернулась ко мне. Испуганно, смущенно.

Теперь, когда потребность обнять ее была удовлетворена, организм, решив не останавливаться на достигнутом, сообщил: теперь поцеловать.

Взгляд сам собой скользнул на ее губы, и она вмиг покраснела.

Малышка-глупышка.

Я усмехнулся.

На поводу у эмоций и желаний я не пойду. Не сейчас.

Как бы ни хотелось.

Только от маленькой шалости, я не удержался. Когда она на миг отвернулась, я наклонился, ближе.

— Покажи, где ударилась.

Ее кожа тут же покрылась мурашками, а я удовлетворенно хмыкнул.

Думай обо мне, воробушек. Так гораздо приятнее.

Рука ее скользнула на затылок.

— Тут. И можно… можно я сяду рядом? — глаз она на меня не поднимала, рождая внутри горячие, собственнические мысли.

Учитывая их и стеснительность Анюты, не можно, а нужно.

Я сам пересадил ее рядом с собой, и тут же, чтобы отвлечься от потери теплого, мягкого и, готов поспорить, податливого девичьего тела, посмотрел на ее затылок.

— Говори, если будет больно.

Я осторожно раздвигал ее пшеничные волосы, а Анюта вздрагивала, когда я касался кожи.

— Крови и открытых ран нет, это уже неплохо, — сообщил я, опуская руку.

Мое компетенции не хватало, и это бы раздражало, но в голову пришла идея, как добиться того, чего хотел с самого первого момента, как оказался в этой квартире.

— В душе тоже крови не было, — дисциплинированно произнесла Анюта, оборачиваясь.

— Замечательно, — кивнул я, улыбнувшись.

Замечательно, что она сама рассказывает мне все. Сама делится.

Анюта почти машинально ответила на улыбку и тут же вздрогнула, а ее щека дернулась.

Я сжал зубы, но вновь охватившую меня злость, подавил, и отвлекая больше себя, чем ее, задал вопрос:

— У тебя есть шапка, воробушек?

— Что?

— Нужно показать тебя врачу. Проверить на сотрясение, — последние слова сказать спокойно мне удалось с огромным трудом.

Анюта вновь вздрогнула (надеюсь, это не я ее напугал) и коснулась своих волос. Да, маленькая. Они мокрые. И это небольшая, но проблема.

— Шапки нет. Может, я по-быстрому их высушу? Я видела фен в ванной.

— Не стоит. Не уверен, что это будет полезно, — даже не знаю, можно ли при возможном сотрясении греть голову. Лучше не рисковать. — Возьмем сухое полотенце. Обмотаешь им голову.

— Я буду выглядеть нелепо, — Анюта кинула на меня взгляд и вздохнула, но послушно поднялась.

А я улыбнулся.

— Ты будешь выглядеть очень мило.

Несмотря на ее показательную храбрость и даже браваду, с которой я столкнулся в день нашего знакомства, ей было не все равно, что думают другие. И, судя по брошенному взгляду, не все равно, что думаю я.

Это подкупало.

Анюта фыркнула, но подхватила пакет с вещами и направилась в ванную, давая мне возможность рассмотреть ее длинные, стройные ножки.

Хорошие шорты. Надеюсь, она ходит в них только дома.

Пока она собиралась, я оглядел студию. Небольшая. Неуютная. Неприспособленная для проживания.

К тому же, вещи Ани были в пакете. Очевидно, убрать их некуда.

Еще сестра бузит, переживая…

Такая ли хорошая мысль была: привести Аню сюда?

А куда еще? Поселить у себя дома?

Она мне нравилась, но, пожалуй, еще не настолько, чтобы жертвовать собственной свободой.

Хм. Я сказал «еще»?..

Будто не давая мне развить мысль, Аня вышла из ванной. Все те же брюки, что были до этого.

Я мысленно прикинул, какие заказывал ей в офис. Брюки были одни.

А вспоминая про обувь, которую Аня собирается купить, предположу, что вещи она не забрала.

Я криво усмехнулся.

Разберемся.

— Воробушек, идем сюда. Намажем тебе щеку.

Она послушно дошла до дивана, но, увидев тюбик в моих руках, тут же покраснела.

Малышка, у тебя тоже в голове нарисовалась картинка, как я глажу твое лицо?

Кажется, моя улыбка только добавила ей смущения.

— Я сама намажу, — произнесла она упрямо, будто собираясь со мной спорить.

— Разумеется, самостоятельный воробушек, — кивнул я, протягивая тюбик.

Видишь, малышка, я тебе не враг.

Я вообще ничего такого не делал. Тебе показалось. Честно-честно.

Но признайся хотя бы себя, тебе бы хотелось продолжения, да, Анют?

Она покраснела еще больше и, пискнув, что сейчас придет, вновь умчалась в ванную, не забыв захватить мазь.

Удовлетворенно усмехнувшись, я откинул голову на спинку дивана. Последние дни были очень интересными. Мне понравилось.

Надо сделать так, чтобы видеться с Анютой почаще. Может, сдаются квартиры в моем доме?..

Почему-то я была уверена, что мы поедем с личным водителем Ярослава Львовича. Но когда увидела светящийся фонарь, взглянула на темное небо и заметила, как за поворот сворачивает большая шумная компания, до меня дошло, что вряд ли водитель работает круглосуточно. Тем более в выходные.

Значит, такси.

— Воробушек, ты полотенца застеснялась? — обернулся ко мне босс, когда обнаружил, что я не иду за ним.

Это был не саботаж и не попытка убежать. Остановилась я машинально. Просто искала ждущий нас автомобиль, но не находила.

Водитель же не должен заглушать машину… Но тогда где он? Горящих фар и не видела.

— Воробушек, ты самая милая Марфуша, которую я видел. Тебе очень идет это полотенце. Идем, а то замерзнешь.

Ярослав Львович подумал о совершенно другой причине моей остановки и теперь всеми силами меня поддерживал. Даже приобнял за талию, словно решил, что я сейчас убегу в подъезд, чтобы меня никто не увидел.

Я смутилась, но, справедливости ради, решила признаться.

— Я искала такси.

— Зачем? — он так удивленно на меня посмотрел, что я чуть не споткнулась. Хорошо хоть босс придерживал меня.

— Ну, мы вряд ли поедем на метро…

— Давно туда не спускался, — вдруг хмыкнул босс и остановился. — Надо будет это исправить. Вспомнить, с чего все начиналось… Но не сегодня.

Он улыбнулся, и машина возле нас пиликнула, а я от неожиданности отшатнулась, что заставило Ярослава Львовича нахмуриться.