— Тебе нужно узнать свое гребаное место, Гвинет.

Она проводит пальцами по моим волосам и шепчет мне на ухо:

— Так покажи

Я прижимаю ее к стене бассейна, и она задыхается, когда ее спина ударяется о нее.

— Мы собираемся заняться сексом сейчас? — ее голос немного тихий, но разгоряченный и хриплый.

— Мы не собираемся заниматься сексом. Я собираюсь трахнуть тебя, жена.

Положив обе руки ей под ягодицы, я развожу их в сторону и приподнимаю её, а затем опускаю на свой член, пока полностью не оказываюсь внутри нее. За одну гребаную попытку.

Она хнычет, дрожа вокруг меня, когда ее стенки сжимаются, проглатывая меня.

— Видишь? Ты не можешь меня взять.

— Я могу… — шепчет она.

— Как насчет этого? — начинаю раскачивать и входить в нее с минимумом смазки за счет воды. Затем я раздвигаю ее ягодицы шире, давая своему члену больше доступа, так, что я вхожу в нее глубже, чем раньше.

— О, черт… — ее голова запрокидывается.

— Язык.

— Но я… ооо… это так хорошо, — она качает бедрами, толкаясь своими сиськами мне в лицо, и я засасываю сосок в рот, покусывая его, пока она не задрожит, а ее бессвязные звуки удовольствия эхом разносятся в воздухе.

Видеть ее такой довольной, такой потерянной и неспособной выдержать натиск ощущений — это самое приятное, что я когда-либо испытывал.

Ее ногти вонзаются в мои лопатки, когда она цепляется за меня изо всех сил, и ускоряю темп. Я отпускаю ее сосок и кусаю кремовую кожу ее груди, заставляя ее кричать и впиваться пятками в мою задницу.

Мои губы, язык и зубы путешествуют по ее груди и шее, оставляя после себя гигантские красные следы. Затем я держу ее за задницу одной рукой и хватаю за волосы, оттягивая назад, чтобы полакомиться чувствительной плотью ее точки пульса. Я облизываю ее и оставляю самый большой след. Тот, кто увидит это, то узнает, что она, блядь, принадлежит мне.

Я отметил ее. Я попробовал ее. Она моя.

Выпустив ее волосы, я сжимаю две пригоршни ее задницы.

— Тебе этого достаточно, малышка?

— Больше, — она тяжело дышит, покачивая бедра навстречу моим и частично терпит неудачу. — Пожалуйста… я хочу еще.

Я толкаюсь в ее узкую киску, выхожу почти полностью и снова вхожу. Затем я поднимаю ее так, что она почти отпускает меня, и опускаю на всю мою длину. Она стонет, затем всхлипывает и изо всех сил держится за меня.

— Значит ли это, что мне нельзя с тобой шутить?

— Нет. Не надо. Мне это нравится.

— Что именно?

— Грубость. Бесконтрольная, — ее глаза светятся слезами. — Мне нравится, что ты вышел из-под контроля.

Это заставляет меня потерять все свои запреты, и я врезаюсь в нее со скоростью, которая заставляет ее подпрыгивать, ее груди соблазнительно соприкасаются, поэтому я беру одну из них в рот, покусываю и посасываю. Я заставляю ее корчиться и трястись так сильно, что нас окружают волны из-за нашего взрывного соединения.

Все еще раздвигая ее ягодицы, я просовываю большой палец внутрь отверстия и говорю ей в грудь:

— Я скоро предъявлю свои права на эту задницу, малышка, и она будет испорченной и грязной. Будет больно. Хуже, чем когда мой член заставлял твою киску кровоточить.

— Да… пожалуйста… — она душит меня, ее влагалище душит меня, когда она кончает.

Есть шедевры, а есть лицо Гвинет, когда она испытывает оргазм. Ее голова запрокидывается, и радужная оболочка покрывается самым темным зеленым цветом, глаза опускаются, а кожа краснеет. Она дрожит, все ее тело испытывает шоковую реакцию, что является проявлением ощущений, терзавших ее тело.

Ее губы открываются, умоляя, чтобы что-то было в них или на них. Как мои собственные губы.

Мне нужно все мое терпение, чтобы не поддаться порыву. Это чертовски опасно, поэтому я трахаю ее сильнее, вставляя свой большой палец в ее задницу, пока ее напряженное кольцо мускулов не проглотит его, и она наполнилась мной.

Пока я не стану единственным, кого она может видеть, думать или чувствовать.

Только я.

— Ты не будешь снова тереться вокруг мальчиков, поняла?

— Да, да… — поет она, ее ногти скользят по моей спине и мышцам бицепса.

— Никто не коснется тебя, кроме меня.

— Ммм… да!

— А теперь скажи это.

— Никто не коснется меня, кроме тебя.

— Потому что ты моя.

— Я твоя.

Эти слова и ее непреодолимое тепло вызывают у меня собственный оргазм, и я прижимаю ее к себе, пытаясь выйти из неё.

Потому что я не использовал чертов презерватив. Снова.

Часть меня хочет наполнить ее моей спермой и моим ребенком, но эта часть — гребаный засранец. Она еще так молода, и я ни за что не заставлю её пережить историю матери.

— Я… я сейчас…кон… — выдыхает она, вонзая ногти мне в плечи, а ступни — в мою задницу. — Н-не вытаскивай. Я хочу это почувствовать.

— Черт. Черт. Черт, — ругаюсь я, долго и глубоко вхожу в нее, пока мои яйца не кончатся.

Мы оба тяжело дышим, мой большой палец и член находятся внутри нее, а мой рот на ее соске.

Гвинет смотрит на меня сверху вниз, и огонь, который я хотел погасить, все еще там, живой и чертовски решительный.

У нее такой пожар, который невозможно потушить водой. Во всяком случае, он предназначен для испарения воды.

И этот огонь теперь направлен на меня.

Я отпускаю ее сосок после последнего укуса, от которого она стонет. Затем ее пальцы скользят вверх и вниз по моей шее.

— Эй, муж.

— Что, жена?

— Я думаю, нам нужно снова заняться сексом в душе.

— Ты имеешь в виду, что я должен трахнуть тебя снова?

— Да, — она хватает меня за волосы и пробегает по ним пальцами. — Мне нравится, когда ты это делаешь. Трахаешь меня.

— Тогда я буду продолжать, пока ты не будешь удовлетворена.

— Что, если я никогда не буду?

— Тогда я увеличу темп.

Ее глаза при этом ярко сияют.

— Правда?

— Как ты захочешь, жена.

— Не думаю, что ты будешь делать то, что мне нравится, — ее плечи сгибаются, но она одаривает меня озорной задумчивой улыбкой, наполненной ее прежним огнем, огнем, который не хочет потушить. — Пока что.

Блядь.

Эта женщина действительно станет моей смертью, не так ли?

Я не только позволил исчезнуть исключениям из-за нее, но теперь мой мозг также поднимает вопросы, на которые я никогда не хотел отвечать.

Что, если…

Гвинет

Я в зале суда.

То есть, да, я была внутри одного раньше, когда папа был адвокатом. Он остроумный, но очень проницательный юрист, из тех, на кого все обращают внимание, когда он говорит.

Но я не делала этого с тех пор, как стала стажером Нейта. Он сказал, что тогда я была не готова, но сегодня он просто встал возле моего стола и сказал:

— Ты пойдешь со мной, Шоу.

Становится жарко, когда на работе он называет меня по фамилии. Они до сих пор не знают, что мы женаты, потому что я как бы умоляла Криса после того, как извинилась за то, что я сделала с ним и Алексом той ночью неделю назад.

Однако он полностью рассказал об этом Джейн, хоть и случайно. Она странно посмотрела на меня, но пообещала сохранить мой секрет. Теперь мне немного легче, потому что я могу свободно разговаривать с ними, не чувствуя, что у меня есть ключи к каким-то разведданным.

Крис до сих пор не понимает, почему я вообще испытываю чувства к Нейту, но Джейн понимает, и это нормально. Ничего страшного, если никто не понимает, как меня предупреждал Нейт.

Наутро после горячего пьяного секса в бассейне он усадил меня, вложил в мою руку мой успокаивающий напиток — мой ванильный молочный коктейль — и сказал, что его мать, возможно, права и что все это будет иметь неприятные последствия. Он сказал, что я должна быть готов к этому, и что он не позволит мне упасть.

Нейт сказал, что позволит им говорить о нем, как они пожелают, потому что ему все равно, что они думают о нем.

Однако я слышала, чего он не говорил. Что ему небезразлично, что обо мне говорят. Он не хочет, чтобы они приближались ко мне, и даже подготовил заявление для прессы, которое, как и он, очень сурово и ни капли не затрагивает мое имя.