— Куда? Домой? — мои пальцы больно впились в предплечья рук.

— Да. Это еще не решенный вопрос. Ничего точно пока сказать не могу.

— Что случилось? — тревога продолжила зреть во мне. — Что-то… с ним?

— Нет. Но Боря что-то задумал. Что-то серьезное. Что положит конец его войне с Германном. Не хочу пугать, но зная брата, могу предположить, что он готовит какие-то крайние меры.

— Борис Аристархович, я могу приготовить курицу или рыбу какую-нибудь. Как насчет окуня? — Лариса тревожно комкала в руках маленькое кухонное полотенце, украшенное синей клеткой. — Или щуки?

Лариса жутко волновалась. Волновалась не за себя, а за Бабая. Ей искренне хотелось хоть чем-нибудь помочь начальнику. Но чем? Что она могла сделать? По сути, ничего существенного, кроме отличного ужина. Лариса прекрасно знала о том, что у Бориса Аристарховича простой вкус. Ему не нужно готовить никаких ресторанных изысков. Он любит уху и борщ. Любит черный хлеб с маслом и посыпанный либо солью, либо сахаром. Но в последнее время начальник почти ничего не ел.

— Нет, ничего не нужно. Спасибо. Сегодня вы можете быть свободной, — Бабай стоял у окна и рассматривал небо. Оно было окутано молочной дымкой. На сегодня синоптики обещали небольшой дождь.

Лариса еще крепче сжала в руках полотенце. Нехорошее предчувствие иголкой засело в груди. Позавчера Борис Аристархович распорядился приехать в загородный дом, чтобы убраться. Лариса везде быстро и качественно убралась. Дождалась приезда начальника и вдруг подумала о том, что видит его в последний раз. Эта мысль показалась Ларисе жуткой и глупой.

— Борис Аристархович, — Лариса глубоко вздохнула. — Вам бы к семье.

— Если я поеду к семье, Лариса, то Германн всю ее перебьет, — Бабай медленно развернулся и сел в глубокое кресло, расположенное у письменного стола.

— Почему этот проклятый оставить вас в покое не хочет? — с горькой досадой спросила Лариса.

— У него ничего другого больше и нет. Думает, если меня прикончит, то всё у него наладится. Нет. Это так не работает, — Борис зажал двумя пальцами переносицу. — Не думайте об этом, Лариса. Деньги в конверте на тумбочке в прихожей лежат.

— Я видела. Там слишком большая сумма, — Лариса почувствовала болезненное напряжение в пальцах, но отпустить полотенце всё равно почему-то не получалось.

— Это вам на будущее, — Борис устало взглянул на домработницу.

— Не надо мне ничего на будущее, — твёрдо заявила Лариса. — Меня вполне устраивает обычная заработная плата. Я полностью удовлетворена работой у вас, Борис Аристархович.

— Больше мне домработница не понадобится, — Бабай снова посмотрел в окно, словно ожидая кого-то.

— Вы меня увольняете? — растерянно спросила Лариса.

— Отпускаю.

— Но как же? Это что же… Это вы теперь совсем один останетесь? — Лариса никак не могла справиться с подкатившими к горлу слезами.

— Ненадолго. Здесь скоро будет крайне небезопасно, поэтому вам лучше уйти. Я всегда был доволен вашей работой. Но наше сотрудничество подошло к концу.

Выучив характер и привычки своего начальника, Лариса прекрасно понимала, что на этом их разговор окончен. Решение принято, главное — сказано.

— Хорошо, — она медленно и не совсем уверено кивнула. — Спасибо вам. И… Надеюсь, что у вас всё обязательно наладится, — Лариса развернулась и вышла из кабинета, всё еще крепко сжимая в руках кухонное полотенце.

Время плавно покатилось к вечеру. Бабай знал, что Германн скоро приедет сюда. Приедет не один и вряд ли просто войдет в дом. Он ворвётся. Практически возьмет штурмом. На это у него были все причины. Борис устроил серьезную провокацию. Этот ход Германн вряд ли проигнорирует.

Последние три месяца ситуация стремительно накалялась. Бабай всячески пытался держать ее под контролем. У него это отлично получалось. Но когда пронесся между своими людьми слушок, что Прокурор особенно сильно заинтересовался отсутствием Вала, контроль начал ускользать сквозь пальцы.

Вариант упрятать свою семью куда-нибудь на другой континент Борис даже не рассматривал. Если дёрнутся, автоматически подтвердят догадки Германна и тогда он незамедлительно начнет действовать. Ни сплетни о том, что Злата уехала с Валом в качестве его почти жены, ни променады с Евгенией не могли дать стопроцентной безопасности.

Война между Бабаем и Прокурором затянулась. Но ее финал Борису был известен еще вначале. И этот финал с каждой секундой становился всё ближе и ближе. Сейчас Германн значительно ослаб, он потерял былые позиции. Все эти два года Бабая методично, шаг за шагом, разжимал хватку Прокурора, в которой тот удерживал город. И теперь настал решающий момент.

Борис, спрятав руки за спиной, расхаживал по дому своего далекого детства. Вышел на задний двор, где он с Валом мальчишками гоняли мяч. Заглянул в летнюю кухню, где бабушка угощала их булочками с изюмом. Поднялся на чердак. Там у них с Валом была импровизированная штаб-квартира.

Вернувшись в кабинет, Борис обратно сел в кресло и разблокировал экран смарта. Первое, к чему приковался взгляд — голубое чистое небо и золотистые волосы. Затем внимание переключилось на красивую изящную шею и поднялся к лицу. Бабай всё еще хранил снимок Златы на главном экране своего смартфона. Это было слишком по-человечески. Слишком банально.

В груди что-то больно дёрнулось. Борис крепче сжал корпус смарта. Одна только мысль о том, что Германн доберется до Златы и их сына вызывал в душе приступ странного тяжелого чувства. В нем был сосредоточен и гнев, и боль, и раздражение, и даже доля горькой безысходности.

Бабай точно знал рост и вес своего первенца. Знал, когда он родился и когда сделал свой первый шаг. Связь с Валом на протяжении последних двух лет всё еще поддерживалась. Но Борис понятия не имел, как выглядит его сын. Любые его фотографии из соображений безопасности Вал не отсылал. Бабай полностью был согласен с братом в этом вопросе.

— У него твои глаза, — заявил Вал во время их очередного вечернего разговора, что состоялся несколько месяцев назад. — И взгляд. Взгляд тоже твой. А волосы золотистые-золотистые, как у Златы.

Борис никогда и ничего не представлял, не фантазировал. Всегда предпочитал опираться на факты. Но в последнее время он иногда себе позволял крошечную слабость мысленно представить, как же именно выглядит его сын.

Зажав переносицу, Бабай глубоко выдохнул. Смарт внезапно завибрировал в руке. Звонил Стас.

— Да?

— Борь, к тебе наши людей своих послали.

— Не нужно, — отрезал Борис.

— А я что могу сделать? За тобой же не просто так поддержка стоит.

— Это нелогично. У меня нет в планах сопротивляться или устраивать бойню.

— Борь, если ты решил поржать надо мной, то не очень смешно.

— Юмор — не мой конёк, — абсолютно серьезным тоном заявил Бабай.

— Тебя наши не оставят. Ты же знаешь. Они уже выехали.

— Поворачивай их обратно.

На улице послышался гул двигателей.

— Крысы Германна уже здесь. Возвращай наших. Никому это бессмысленное геройство не нужно.

— А что тебе нужно, Борь?! — не выдержал Стас.

— Чтобы Германн перестал быть для меня и моей семьи угрозой. Свободы хочу. И покоя.

Борис завершил звонок, подошел к окну и увидел спецназ. Его дом начали оцеплять. С неба сорвались первые капли дождя.

— Клоун, — пробормотал себе под нос Бабай и полностью отформатировал свой телефон.

Страх и паника отсутствовали. Даже наоборот — возникло какое-то странное ровное спокойствие. Борис вернулся за стол, отложил в сторону потухший смартфон и закурил. Всё это время Бабай ощущал себя сдавленный оковами. Он не верил ни в какие вторые шансы и понимал, что у него есть одна попытка и один путь — утащить Германна вслед с собой под землю.

Прокурор перекрошил позвонок Бориса. Разворотил всю его жизнь. Такое не забыть и не отпустить.

Глубоко затягиваясь никотином, Бабай ожидал следующих пафосных шагов со стороны Германна. Он не умел иначе. Прокурору нужна зрелищность и овации. Нужно целое представление с кровавым и жестоким финалом.