За эти три дня я увидела множество различных людей, но этот человек был жестким контрастом. Никого похожего на него я здесь еще не встречала. Он дал ленивый знак рукой, чтобы люди в машине не выходили. Это послужило еще одним доказательством того, что этот мужчина по-настоящему здесь главный. Никто сознательно не покусится на его жизнь. Никто, кроме меня. Но и я была не в себе, зависла почти на стыке безумия и здравого смысла.

Он вальяжной походкой вошел в бар. Весь персонал, как по щелчку пальцев, мигом оживился. Краем уха я услышала, как официантки между собой зашептались. Отчетливо была произнесена кличка Прокурора и имя Германн. Значит я действительно не ошиблась.

Во рту вмиг пересохло. Сердце с такой сумасшедшей тяжестью продолжало стучать в груди, что мне физически стало невыносимо больно. На глаза навернулись злые слёзы. Они сорвались с ресниц, обжигая нежную кожу щек. Боль пульсировала в унисон с сердцем, тёмной дымкой обволакивая мой разум. Я снова видела неподвижные тела и одновременно наблюдала за тем, как Прокурор вальяжно усаживался на кожаный диванчик. Как он брал меню, обернутое в плотную обложку. Нас разделяло четыре массивных стола, сделанных из темного лакированного дерева. Людей в баре было предостаточно, всё же обеденный перерыв сейчас в офисах.

Мой немигающий взгляд неотрывно наблюдал за тем, как Прокурор вынул из внутреннего кармана пиджака два крайне дорогих смартфона. Оставив их на столе, он продолжил изучать меню. На мизинце золотой массивный перстень. На запястье — золотые часы. Прокурор был полной противоположностью Бабая. Два полюса.

С трудом проглотив колючий ком в горле, я вынула из сумочки нож. Прохладная металлическая ручка вдруг обожгла мои горячие пальцы. Спрятав нож в длинном рукаве платья, я сделала глубокий вдох. У меня закружилась голова.

Слёзы никак не желали прекращаться. Я так сильно сжала зубы, что нижнюю челюсть почти свело судорогой. Меня начало беспощадно колотить. Я будто зависла над зияющей пропастью. Она обладала таким мощным притяжением, что я была готова в любую секунду сорваться в нее, несмотря на то что разобьюсь вдребезги.

Ему кто-то позвонил. Нервное движение сначала рукой, затем подбородком. Губы Прокурора скривились.

— Да! — рявкнул он в трубку и провел костяшками пальцев под подбородком. — Выполняй, блядь! — Прокурор не стеснял себя в выражениях. Он вёл себя так, будто был здесь хозяином. Хотя, возможно, всё так и есть. — Баран недоношенный! — Прокурор отнял телефон от уха и саданул его ребром прямо по столу.

Я вздрогнула. В голове зашумел голос Бабая: «Он эмоциональный. А значит, чаще всего бывает нелогичным». Бабай говорил сущую правду. Посетители покосились в сторону Прокурора, но никто ничего не предпринял.

Он разжал руку и телефон практически рассыпался на куски. Проведя ладонью по волосам, приглаживая их, Прокурор вновь вернулся к изучению меню.

Я почти не шевелилась. К нему подошла официантка, чтобы принять заказ. Когда она ретировалась, мое сознание словно прострелило — пора! Я не думала о последствиях. Не думала о том, что вокруг много людей. О том, что Прокурор само воплощение смерти и наверняка убьет меня быстрей, чем я успею пискнуть. В моей голове просто образовалась гудящая пустота с красными буквами «Пора».

Встав из-за стола, я на нетвердых ногах двинулась в сторону Прокурора. Он расслабленно откинулся на спинку диванчика и широко расставил ноги. Все ближайшие столики пустовали. И, думаю, пустовали не просто так. Никто сознательно не собирался приближаться к этому человеку. Он — хозяин положения.

Отсчитывая бешеные удары своего сердца, я продолжала приближаться к Прокурору. Лезвие ножа под рукавом холодило кожу. Я шла к Смерти. Приближалась к ней, надеясь уничтожить ее. Кровь ошалело пульсировала в висках, кончики пальцев дрожали.

Расстояние между нами продолжало сокращаться. Желудок сжался в болезненном спазме. Голова Прокурора резко дёрнулась вправо. Серо-голубые глаза исподлобья посмотрели на меня. Взгляд могильной плитой ударил куда-то в область солнечного сплетения. Я смотрела в лицо самой Смерти. И это никакое не преувеличение.

Фантомный холод заполз за шиворот платья, острыми узорами проникая под кожу, оплетая вены и капилляры. Он был передо мной. Прокурор. Он сидел и был абсолютно уязвим. Одно движение и плотное острое лезвие шеф-ножа окажется у него в шее.

— Обдолбанная что ли? — тонкие губы Прокурора брезгливо скривились.

Я застыла на месте. Зависла у самого края. Один удар и ничто больше не будет иметь никакого значения. Тяжелый взгляд лениво скользнул от моего лица, к шее, спустился ниже, оценивая.

— Шевелись! И быстро неси мой заказ! — рявкнул Прокурор и смахнув со стола испорченный телефон, взял другой.

Внимание было переключено на экран смарта. Идеальный момент. Вдох… Выдох… Рука плавно опустилась за моей спиной. Пальцы уже почувствовали рукоять ножа. Секунда… И… Я не смогла. Что-то не позволило. Физически запретило. Парализовало. В затылке заломило.

К столику подошла официантка, удерживая на специальной деревянной дощечке сет. Она опасливо глянула на меня. Я попятилась. Вернувшись за свой столик, я схватила сумку и выбежала из суши-бара. Над городом снова сгустились тучи. Я не успела отойти даже на сто метров. Обрушился ливень.

Выронив нож, я сжала рот двумя руками и ускорила шаг. В голове творилось что-то такое страшное и необъяснимое. Дышать получалось лишь через раз. Слёзы душили, давили. Мама… Папа… Серёжа… Фейерверки… Бабай… Прокурор… Я сходила с ума.

Фокус размыло. Меня начало вести в сторону. Дождь заливал глаза. Волосы сосульками липли к лицу, холодными змеями оплетали шею.

Я не заметила, как вышла на проезжую часть. Сигналы мимо проезжающих машин звучали где-то далеко-далеко. Меня просто чудом никто не сбил. Я едва держалась на ногах. Мне было всё равно.

Громкий протяжный сигнал автомобиля вынудил меня остановиться. Мир перед моими глазами закачался. Всё происходило, будто в тумане.

— Злата! Злата, твою мать! — кричал кто-то на ухо, а затем принялся бить по щекам. Я, кажется, начала терять сознание. Нервная система не справилась. — Идиотка! Ну какая же ты идиотка!

Меня кто-то подхватил. Я пыталась разглядеть, но всё тщетно. Видела лишь черный силуэт. Затем дождь куда-то делся. Стало тепло.

— Кто ты? — растерянно пробормотала я.

— Блядь! — грязно выругался мужской голос.

Я не сумела сфокусировать взгляд на своем спасителе, потому что провалилась в вязкую тьму.

— Как нашел?

— С начинкой в ее телефоне поигрался. На всякий случай.

— Понятно. Ей было это нужно, — спокойно отозвался в трубке голос Бабая.

— Нужно? — Вал нервно хохотнул, включив «дворники». — У нее жесткий срыв. И думаю, понадобится либо доктор, либо твое присутствие.

— Зачем я?

— Я не смогу ее в этот раз «нейтрализовать», — Вал напряженно поджал губы и глянул в зеркало заднего обзора. Злата лежала неподвижно и всё еще без сознания.

— Почему?

— Блядь, Борь, она же не животное, — вспылил Вал. — Чтобы вечно вгонять иглы со снотворным в вены.

— В прошлый раз тебя этот аргумент не волновал. Сработал чётко.

Вал был готов поклясться всем чем угодно, что в этот момент его старший брат позволил себе кривоватую ухмылку. И если это так, хотелось ее стереть ударом в челюсть. Но Вал никогда в жизни себе этого не позволил бы, потому что знал — Бабай не насмехается над ним и не унижает. Он наблюдает за ситуацией со стороны. И именно она вызывает обреченные улыбки.

— В прошлый раз я знать ее не знал. И мне было плевать. Главное загасить истерику, — сквозь зубы проговорил Вал.

— Неужели проникся ею? Влюбился? — в спокойном голосе возникла острая нота серьезности.

— Нет, не влюбился. Просто… Она же человек, а не скот, чтобы вечно вырубать ее, понимаешь? Тонкая такая. Одно неверное движение руки и всё — сломаю.