Но его руки крепко сжали ее, удерживая на месте, и он смешливо фыркнул.

— Прости, Кудряшка. Я буду делать это медленнее, — он покачивал бедрами, медленно входя в нее и растягивая до своих размеров. Дюйм за дюймом, пока его бедра не уперлись в ее ноги, а его яйца не оказались прижаты к ее киске.

Сжимаясь вокруг него, она прикусила губу, не понимая, комфортно ей или нет. В основном — нет. Он был невероятно большим.

И его безжалостный контроль тревожил ее. И в равной степени подогревал ее чувства. Она оглянулась через плечо. В тусклых предрассветных лучах его лицо казалось жестким, почти… холодным.

Он встретился с ней взглядом, а затем решительно подтолкнул вниз, прижав ее лоб к ладоням.

— Не двигайся, — его сильные руки обхватили ее бедра, когда он, пробуя, выскользнул и вновь толкнулся внутрь. Еще один медленный удар, и наслаждение снова расцвело внутри нее.

— Хорошо, — он отстранился… и тут же вошел в нее. От всплеска ощущений ее спина выгнулась дугой, а голова дернулась вверх.

Он опустил руку ей на затылок, снова прижимая ее к предплечьям.

Сделал секундную паузу, словно желая убедиться, что она не сдвинется с места. Его пальцы обвились вокруг ее бедер и сжались в крепком захвате, когда он подтянул ее за бедра выше. А потом он действительно начал двигаться. Сильный удар следовал за сильным ударом, угол менялся, но темп не ослабевал.

Первобытный ритм разбудил каждое нервное окончание в ее теле, и внутри нее все становилось еще более чувствительным. Дрожа, она обхватила его, требуя большего.

— Ты — сплошной сюрприз, — произнес он негромко и изменил угол наклона своего члена, вгоняя его в ту самую чувствительную зону короткими, требовательными толчками.

Ее нутро сжалось, и… все вокруг вспыхнуло как солнце. Ослепительный свет и жар хлынули наружу, обжигая каждую частичку ее тела, волна за волной, с каждым спазмом ее сердцевины.

Проурчав от наслаждения, он погрузился глубоко в ее лоно. Он снова и снова толкал ее на свой член, пока, наконец, не сделал глубокий рывок, полностью погрузившись в нее, кончая неровными пульсациями. Даже после того, как кончил, он продолжал удерживать ее в неподвижном положении, и она лишь слышала его глубокое, ровное дыхание, такое же дисциплинированное, как и все в нем.

Она подняла голову.

Но Ксавье снова толкнул ее вниз.

— Останься на минуту, Эбигейл, — его голос звучал хрипло, ниже, чем обычно, немного грубо, и он произнес ее имя… в странной манере. Медленнее. Будто сомневаясь, что ему нравится ее вкус. Затем он вздохнул и отстранился.

Она ждала, не зная, стоит ли ей двигаться. Эбби не знала, может ли она вообще это делать. Ее внутренности пульсировали, будто толчки внутри нее все еще продолжались.

Он поднялся и встал рядом с кроватью. Его пальцы сомкнулись на ее затылке, хватка была непреклонной, а сильный шлепок по попе заставил ее вскрикнуть от неожиданной боли.

— Это тебе за то, что ты не смогла остаться в том положении, в котором было велено. В следующий раз ты не забудешь об этом.

Жгучий шлепок приземлился на ее правую ягодицу, а потом последовало еще два. Ее кожу обожгло ударами и воспламенило.

— Что скажешь? — спросил он.

— Мне жаль, Cэр. — Ай, ай, ай.

— Очень хорошо, — из его голоса исчезли нотки дистанции, и узел в ее груди был ослаблен. Его руки ласкали ее ягодицы, рассеивая боль и ослабляя ее. — У тебя великолепная задница, и она прекрасно сохраняет на себе отпечатки ладоней.

О, какая прекрасная характеристика для нее. Только она так и не смогла вызвать в себе ни капельки гнева, не под нежным прикосновением его рук.

— Спасибо, Сэр.

Он поднял ее с кровати и поставил на ноги.

— Иди в душ. Щенки просыпаются.

Она сделала шаг в сторону, чувствуя себя… потерянной. После того, как она была так близко к нему, когда кончила, он толкнул ее лицом вниз, словно не хотел смотреть на нее, а теперь отталкивал ее. Она зябко потерла руки. Как она могла стоять рядом с человеком, с которым только что занималась любовью, и чувствовать себя одинокой?

Он пробормотал что-то по-французски себе под нос и притянул ее в свои объятия, окружая теплом, силой и комфортом. Его длинные черные волосы упали вперед, закрывая ее от мира, когда он прижал ее щеку к своему плечу.

— Спасибо, Эбби. Мне было приятно быть с тобой. Возможно, даже больше, чем я ожидал.

Чувство несчастья немного ослабло.

Но Ксавье не остался.

— зеленым от синяков. Ксавье подавил гнев и указал в сторону зоны отдыха в дальней части кабинета.

— Мисс Томпсон, пожалуйста, присаживайтесь.

— Мистер Ледюк, — одетая в уродливую коричневую юбку и белую рубашку, она стояла с прямой спиной, ее руки дрожали. — Я… я не знала. Простите, что отняла у Вас время, — она повернулась, чтобы уйти.

Он покачал головой. Несмотря на удобство, его кабинет был создан для запугивания. Просто еще один инструмент для хитроумного ведения бизнеса. Но, возможно, было бы разумнее встретиться с ней в холле. Теперь уже слишком поздно.

— Мэрили, если Вы уйдете, Рона разозлится на меня, — он улыбнулся и увидел, как она немного расслабилась. — Пожалуйста, присаживайтесь.

Она присела на край кожаного кресла. Самый маленький щенок Эбби проявлял такую же робость, когда отходил слишком далеко от стаи.

Ксавье сидел на диване, вытянув ноги. Видишь, я не нападу.

— Я восхищен Вашей смелостью, что Вы оставили мужа и приехали сюда со Среднего Запада.

Она уставилась на свои руки.

— Моя мать была в похожей ситуации. Она бежала в Сан-Франциско из Нового Орлеана.

Это заставило женщину поднять голову. Ее глаза были темно-карими, как и у его матери.

— И она взяла Вас с собой?

— Не совсем.

— Она оставила Вас с ним? — Мэрили нахмурилась.

— Нет, она бы так не поступила. В это время я учился в европейской школе и даже не знал, что она уехала. — Когда мать пропускала еженедельные звонки, Ксавье звонил домой. Его отец не был способен внятно ответить от ярости и алкоголя. Ксавье сжал губы. Он не знал, что его отец стал жестоким, но соседка рассказала о состоянии его матери, когда та сбежала. — Я спрятался на корабле, проделал путь через океан, а потом добрался автостопом до Сан-Франциско.

— Боже мой. Сколько Вам было лет?

— Мне исполнилось семнадцать через два дня после приезда. Я был уверен, что смогу ей помочь, — Ксавье бросил на нее горестный взгляд. — Вместо этого я оказался еще одним ненужным балластом.

— Бедный малыш, — сочувствие на ее лице показывало, что теперь перед ней ребенок, такой же, как и ее собственные.

Его история трогала всегда мягкосердечных женщин.

— Моя мать заслуживает сочувствия. У нее не было никаких навыков работы, но в итоге она взялась за три разные подработки. — Она настояла на том, чтобы он закончил школу, и это означало, что он мог работать только неполный рабочий день. Еды было мало, одежда была подержанной, вкусностей не существовало. Потом умер отец, оставив все Ксавьеру. По крайней мере, у него было несколько лет, чтобы побаловать мать, прежде чем она умерла. — Но она никогда не сдавалась.

Позвоночник Мэрили напрягся в знак того, что она тоже не сдастся.

— Рона сказала, что нашла Вам место, где можно остановиться, пока Вы проходите лечение. И в это время мы сосредоточимся на поиске работы.

— Как только доктор даст добро, я смогу убираться. Убирать столы. Работать во дворе.

Рона сказала, что тяжелая физическая работа пока не приветствуется. Но легкий труд обычно требовал навыка чтения.

— Мэрили, мне нужно, чтобы Вы были честны со мной. Насколько хорошо можете читать? Знаете буквы? Вы можете считывать слова или просто запоминаете на слух?

Ее голова снова опустилась, а руки сжались в кулаки.

Он терпеливо ждал. Как Дом он выяснил, что молчание часто дает больше ответов, чем уговоры.