Когда он поднял голову, кровь снова прилила к ее соску, и она застонала, чувствуя, как тот пульсирует с каждым ударом сердца. Ксавье снова вернул ее руки к изголовью и двинулся вниз. Его длинные волосы следовали за ним, стелясь по ее груди.

Когда он лизнул ее мягкий, круглый живот, кожа покрылась мурашками. Он скользнул ниже. Его дыхание пронеслось над ее лобком, и у нее перехватило дыхание. Он был… Домы не занимаются оральным сексом. Натан никогда не занимался им. Он четко дал понять, что именно она должна обслуживать его.

— Я… — она сглотнула. — Милорд, Вы не должны делать… этого.

К ее замешательству, он остановился и сел на икры. Все еще полностью одетый.

— Эбигейл. Разве я разрешал тебе говорить?

Она прошептала:

— Нет, Сэр.

— Правильно, — на его щеке появилась ямочка. — Я рад знать, что мне не придется этого делать, — его губы скривились и высокомерным, собственническим движением он опустил руку между ее ног.

Давление пришлось прямо на то место, где жажда была особенно сильна, и это заставило ее бедра напрячься.

— Неужели ты думаешь, что мне нужно твое разрешение, чтобы что-то сделать или не делать? Кроме как остановиться, если ты используешь свое стоп-слово?

Взгляд его глаз был безжалостным. Взгляд Мастера. Он делал то, что хотел, и если он хотел опустить свой рот на… ее… он это сделает.

Он коснулся клитора, и она сжалась от дрожи удовольствия.

— Сейчас эта киска — моя игрушка, с которой я играю, как захочу, — он ущипнул ее ноющие соски, потянул за них и ущипнул сильнее. Боль, пронизывающая ее, переросла в наслаждение. — Эти груди принадлежат мне, — его палец провел по ее губам. — Твой рот — мой, и, возможно, я еще захочу им воспользоваться.

Каждое бескомпромиссное заявление заставляло ее тело напрягаться. Гореть.

— Раз уж ты сочла нужным прервать меня, то тебе нужно преподать урок, насколько раздражающими могут быть подобные действия, — его рот изогнулся в смертоносной улыбке. — У тебя есть мое разрешение говорить, чтобы умолять.

Умолять. О, будь реалистом. Он снова ущипнул ее за соски, перекатывая их между пальцами, пока безжалостная пульсация не заполнила весь ее мир, оседая в животе.

Отбросив волосы за плечи, он скользнул вниз и лизнул ее киску, дразня щелчком языка. Она буквально задыхалась от ослепительного удовольствия. Под его горячими, влажными ласками клитор затвердел, плоть налилась кровью.

Он ущипнул ее за внутреннюю часть бедра, заставив вскрикнуть. Даже когда жжение вспыхнуло на ее коже и угасло, он провел языком по клитору. Укусил ее за другое бедро. Вернулся к клитору. И снова принялся чередовать легкую боль с изысканным наслаждением, и все ее тело пришло в напряжение, когда перед ней открылась ужасающая картина, центром сосредоточения которой стал ее клитор.

Его язык задержался над наполненным нервами узелочком, усиливая ее потребность. Ее мышцы напряглись, а бедра приподнялись.

И он продолжил свою искусную и безжалостную пытку. Укус ужалил ее наружные половые губы — вспышка боли, — прежде чем он вернулся к наслаждению. Воздух стал таким густым, что она едва могла дышать.

Она вильнула бедрами, пытаясь избежать укуса и заставить его лизать сильнее. Он обвел ее клитор языком, раз, другой, и когда она напряглась, он ввел в нее два твердых пальца, резко растягивая внутренние стеночки. Нервные окончания вспыхнули, и острая нужда охватила мучениями всю нижнюю часть ее тела.

Его язык продолжал работать, кружа по клитору, и она уже собиралась кончить, действительно кончить и…

Он остановился, и его черный взгляд встретился с ее ошеломленными глазами.

— Прерывания раздражают, не так ли?

Ее рот открылся в беззвучном протесте. Она бы кончила. Могла бы. Ее глаза закрылись. Он точно знал, как близко она была. Он мог бы подтолкнуть ее… если бы захотел.

Глубоко внутри нее зародилась дрожь. Он не держал ее в рабстве, но она совсем не контролировала ситуацию. Что бы он ни захотел, он это сделает.

— Вот и все, — пробормотал Ксавье. — Решения за мной. Твое тело — мое. Прими это, Эбби, — когда он опустил голову, она поняла, что его пальцы все еще внутри нее. Надавливая на какие-то точки в глубине ее лона.

Ее клитор начал смягчаться, но с первым прикосновением его дыхания он вновь набух до предела.

— Очень красиво, — он провел пальцем вокруг узелочка, грубая кожа стала шоком после его мягкого языка. — Розовый и блестящий, больше не прячется от меня… Капюшон, — он потрогал что-то сверху, и она задохнулась от сильнейшего ощущения, — откинут назад, предоставляя мне полный доступ, — его безжалостный взгляд встретился с ее отчаянным. — Я ожидаю полного доступа ко всем частям твоего тела.

Дрожь в ее сердцевине прорвалась наружу, все ее тело задрожало. Она нуждалась… так нуждалась в разрядке. Ей хотелось плакать. И спрятаться в его объятьях.

Он раздвинул ее наружные половые губы, чтобы его зубы могли сомкнуться на внутренней складке. Его язык провел по плоти, обдавая ее жаром, пока он прикусывал до боли. Он отпустил ее, и языком прошелся по ее клитору. А затем он начал толкать внутрь и наружу свои пальцы.

Реакции ее тела и разума не поспевали за ним.

Он легонько прикусил вторую складочку, первая все еще болела. Затем лизал ее клитор, дразня его…

И резко остановился.

О, Боже, она не кончит так легко. Не делай этого со мной.

Его глаза снова встретились с ее глазами. Она вся горела и пульсировала, и он был нужен ей. Прямо в этом самом месте.

Но его голова оставалась поднятой. Он наблюдал за ней, пока его пальцы медленно входили и выходили, подталкивая ее к краю, заставляя желать сильнее, но этого было недостаточно.

Ее губы сомкнулись на слове «пожалуйста», но из нее вырвался только стон. Рассердится ли он, если она не кончит? Будет ли он…

Его зубы заскребли по каждой стороне ее клитора. И сжались.

Она замерла. Стимуляция была такой интенсивной и болезненной, настолько сильной. Она превратилась в один большой комок нервов в его власти. Он держал ее прямо там, в ловушке, и беспомощность заглушала все прочее, поднимая ее все выше и выше.

Он толкнулся сильнее, наращивая мучительное наслаждение, и толчок оборвал ее слова.

— Пожалуйста. Пожалуйста.

Когда она попыталась приподняться, его зубы сжались в предупреждении. Каждая мышца в ее теле напряглась, превращая ее в неподвижную бетонную статую. И каждый следующий неумолимый толчок подталкивал ее все ближе к разрядке, но она зависла, балансируя на болезненной грани.

И в этот момент он вновь отстранился. Кровь снова прилила к ее клитору, принеся с собой поток удовольствия и боли, и тогда он присосался к комочку, с силой потянув, прощупывая самую верхушку.

Ее скованное тело содрогнулось.

— Ах! — Чувства выплеснулись наружу, наполняя ее мир изнуряющим наслаждением.

Жесткие руки прижали ее к матрасу, когда он снова принялся сосать, и ее тело вновь выгнулось дугой, полностью выйдя из-под ее контроля. Комната заполнилась белым светом. Пульс гулко отдавался в ушах при каждой судороге, но она хотела большего.

Его смех пронзил ее сверхчувствительные нервы, и она снова забилась в судорогах.

Эбби все еще задыхалась и содрогалась от волн удовольствия, когда он оторвал ее пальцы от изголовья кровати и перевернул. Рывком он поднял ее на трясущиеся руки и колени.

— Не двигайся.

Ее голова безвольно свисала, пока она боролась за каждый глоток воздуха.

Она слышала, как он расстегивает ремень, дергает вниз молнию на брюках и разрывает упаковку презерватива. Пряди его волос прошлись прохладной волной по ее спине, когда он прижался к ее входу и начал проталкиваться внутрь. И она страстно желала, чтобы он оказался внутри нее, полностью заполнив…

Твердый, толстый и горячий, частично он уже вошел в нее. Она была такой мокрой, но он обладал большим размером, чем она привыкла. Ее тело напряглось, протестуя против вторжения, и она наклонилась вперед. Отстраняясь.