Лео усмехнулся.

— Я очень рад за тебя, дружище.

Еще пару минут, чтобы совладать с равновесием, — и зверь укрощен. Лео повернулся на гироскутере вокруг своей оси, прислушался к ощущениям, стал поудобнее.

Он вертелся и вертелся. Синие огни, сливаясь, образовывали круг.

Вряд ли во всей Вселенной в тот момент был человек более одинокий и более несчастный, чем он — консультант по счастливой жизни.

Это были отличные трехдневные каникулы.

Будто он снова стал студентом: ни работы, ни обязательств, ни проблем. Секс, виски, рок-н-ролл — почти как у Иэна Дьюри. Наркотик тоже был — Катерина. Кейт. То в корсете и чулках, то в прозрачном платье, то в кружевном пеньюаре. Или как сейчас — обнаженная.

Она лежала на кровати, курила и смотрела, как Тарас застегивал пуговицы рубашки, каждый раз сомневаясь, а не начать ли обратный процесс. Как же она была хороша…

— Когда мы снова увидимся? — его желание выдавал даже голос.

— Не знаю.

— Не знаешь?.. — тон его мгновенно стал холодным.

Тарас не спеша подошел к кровати, сел на край. Затем рывком отвел Катерине руку с сигаретой за голову и намертво прижал к кровати.

— Снова игры? — он пытался смотреть Катерине в глаза, но взгляд словно притягивался выступами и впадинками ее роскошного холеного тела. — Перегнешь палку — треснет.

— Это не игры, Доберман. Это предусмотрительность. Нам нельзя постоянно быть на виду.

Тарас глянул на свои наручные часы, отпустил ее запястье и направился к креслу за пиджаком.

— Почему же нельзя?

Катерина стряхнула пепел в пепельницу на полу. Села на кровати, поджав под себя ноги.

— Да этот козел сказал, что перестанет давать мне деньги даже на ребенка, если у меня появится другой мужик, — ответила Катерина, растирая запястье.

Тарас замер с пиджаком в руках.

На мгновение ему стало не по себе, будто увидел в зеркале два разных отражения себя. Когда-то он поставил точно такое же условие Анне. Совпадение. Он обернулся.

— Твой хахаль запрещает тебе встречаться с другими мужчинами?

— Да! Мне пришлось организовать целый тайный клуб, чтобы не изнывать от нехватки любви. Там недавно сменился адми­нистратор, я еще присматриваюсь к новичку. Если пойму, что могу ему доверять, можем встречаться в клубе. Там безопасно. И есть все, что нужно.

Тарас попытался сдержать улыбку, но она все равно скривила уголок его губ.

— Встречаться тайно? Я тебе что, Ромео?

Катерина хохотнула. Поперхнулась дымом, закашлялась.

— Что в этом смешного?! — рявкнул Тарас.

— Ничего, прости! Таковы правила игры. Если я хочу жить, как мне нравится, — а я хочу, — то с тобой я буду встречаться тайно.

— Это… — Тарас запнулся.

— Это свинство — согласна. Такое условие моего ненаглядного — это в какой-то мере рабство. Унизительно. То, что я родила и воспитываю его сына, моему принцу, видишь ли, недостаточно — и свою порцию моей ненависти он за это получает. Но что тут поделаешь. Мне нравится моя жизнь. И я согласна встречаться в клубе, если мне не придется прозябать с сыном в клоповнике или водить Матвейку в детский сад, где в межсезонье дети спят в кофтах. Вот и ответ на вопрос, сколько я стою.

Это типа шутка такая?

Тарас протянул ей телефон с открытой записной книжкой.

— Напиши.

— Что именно?

— Цифру. Сколько ты стоишь. Желательно в долларах. И я по­думаю над этой покупкой.

— Ну и урод же ты! — Катерина с нажимом затушила сигарету.

Тарас хмыкнул.

— Тут вроде идут открытые торги. Я хочу поучаствовать.

— Тебе пора.

— Я сам решу, когда мне пора.

— Вали отсюда! — Катерина резко махнула рукой в сторону. — Давай! Ты в моем доме!

— Это не твой дом, как выяснилось. Так что называй сумму. Сначала за пару месяцев, а там посмотрим.

— Ах, ты!.. — Катерина вскочила с кровати.

Она не успела зарядить ему пощечину — Тарас бросил Катерину на кровать, навалился всем телом, перехватив ее руки над головой.

— Ладно, пока пусть будет бесплатно, — хриплым шепотом произнес он.

Я катастрофически опаздываю в мамочкино кафе.

Увижу Катерину — вылью ей молочный коктейль на голову. Пусть только ей хватит наглости явиться в мою смену!

— Сашка! — кричу я в спальню. — Где мой мобильник? Он исчез!

— Это волшебство! — парирует сын.

Позади меня раздается рингтон. Я кручусь, пытаясь понять, откуда доносится звук, пока не осознаю, что телефон в заднем кармане джинсов. Закатываю глаза. Как же это на меня похоже!

— Алло! — отвечаю я на незнакомый номер, уже сбегая по лестнице на первый этаж. — Да, это я. Говорите!..

Останавливаюсь.

Сердце словно каменеет.

Опускаю руку с телефоном. Стою, прикрыв глаза, покачи­ваясь.

Беру себя в руки и вызываю такси.

Оказалось, у Шефа это второй инсульт. Первый случился полтора года назад на даче, тогда скорую вызвали соседи. На этот раз его обнаружила в кабинете девочка-повар. Она поехала с Шефом в больницу, я полетела следом.

В больницах все будто устроено так, чтобы готовить пациен­тов и посетителей к худшему. Бесстрастный свет ламп, запахи лекарств, бесконечные коридоры, стоны. Я старалась держать себя в руках, но стоило взглянуть на Шефа, как становилось горько. У него отказала правая часть тела и отнялась речь. Я бегала за каталкой, на которой Шефа возили по процедурным кабинетам, и старалась при любой возможности подержать его за руку. Он почти не реагировал. Но я все еще сохраняла бод­рость духа, потому что веселый неутомимый Шеф в кафе и неподвижный Шеф на каталке казались мне разными людьми и сознание отказывалось собирать образы воедино.

Дежурный врач сказал, что все будет хорошо.

Вернее, он говорил долго, гипнотически ровным голосом, вворачивая медицинские термины, но память в моем состоянии была словно решето. Я удержала в ней главное.

Все будет хорошо.

Чувство нереальности, невозможности происходящего держало меня в больнице на плаву. Панику я испытала, приехав в мамочкино кафе.

Сейчас этот оазис беззаботности и радости будто кричит: здесь произошла беда. Опрокинутые стулья, сдвинутые с привычных мест столы. На полу вперемешку с игрушками валяются смятые салфетки.

Я беру влажную махровую тряпку, опускаюсь на колени в дет­ском уголке и начинаю тереть коврик с засохшими каплями мороженого. Глаза режет от набегающих слез, а еще от глубинного чувства жалости к себе. Я пытаюсь от него отделаться: все тру и тру то место на коврике, где было пятно.

Сначала мне кажется, что это игра воображения: Лео с тряпкой в руках подворачивает джинсы и опускается на колени рядом со мной. Нет, это он, настоящий. Со своим особым запахом, проникновенным взглядом, дикой физической притягательностью. Мы стоим на коленях, почти касаясь друг друга плечами, и драим тряпками коврик. Молча, сосредоточенно. Но на душе светлеет.

Как он здесь оказался? Так же случайно, как и в моей жизни? Пришел тогда, когда я не ждала помощи, но остро в ней нуждалась.

Я так хорошо помню, как он вытирал пол в этом кафе в прошлый раз. Катерина разбила чашку с кофе, лишь бы отвлечь от меня внимание Лео. Не сработало. Лео с первой минуты нашего знакомства был моим. Побег из его квартиры — приступ ревности, а не отсутствие доверия. Сейчас я совершенно в этом уверена.

Мы вместе собираем игрушки, подметаем пол, двигаем на место столы и переворачиваем стулья. Иногда мы ловим взгляды друг друга. «Я очень скучаю по тебе, Лео», — вот что я хочу ему сказать. Но пока молчу.

Мы возимся больше часа, потом выходим на улицу через черный ход. Я достаю из кармана фартука сигарету, найденную в кабинете Шефа. Запрятал в дальний угол выдвижной полки, думал, не узнаю. Ему нельзя курить.