— Мамочке! — смеялась Машка.

— А первый поцелуйчик?

— Мамочке! — звонко отвечал Сашка.

— А обнимашки?..

От этих теплых семейных воспоминаний щемило в груди — чувство, похожее на влюбленность. Пусть это была и не его семья.

Лео словно перенесся в ту спальню и не сразу осознал, что тяжелый солнечный свет перестал давить на сомкнутые веки — солнце зашло за тучи. Хотя какие тучи? Их же не было. Лео открыл глаза. Над ним нависало двое крепких мужчин в полицейской форме.

— Документы предъявите, — произнес один из них.

— А кто спрашивает? — Лео приподнялся на локтях.

— Умный, что ли?

— Нормальный, — Лео улыбнулся и тряхнул волосами, разбрасывая брызги и песок.

Хорошо, что эти двое не явились до того, как он нырнул в ледяную воду. Тогда наверняка он бы нарвался на драку.

— Странный ты парень... Кем работаешь?

Лео улыбнулся сам себе.

— Программист я!

Полицейский шмыгнул носом.

— Здесь купание запрещено.

— Не вижу таблички, господа.

Возможно, табличкой была обезображенная доска, которая валялась в кустах. Лео заприметил ее, когда выходил из воды.

Один полицейский оглянулся. Другой по-прежнему, не отрываясь, смотрел на Лео въедливым взглядом.

— Давай-ка, парень, пройдемся!

— Куда? — Лео встал, машинально стряхнул ладонью с плеч песок.

— Здесь недалеко, — полицейский ласково погладил рукоятку резиновой дубинки.

— На каком основании?

— Документов при себе не имелось. Лез в драку. Нецензурно выражался.

— Не было такого!

— А свидетель говорит, что было.

— Какой?..

Он не договорил — полицейский резко вывернул ему руку за спину. Лео вскрикнул от боли, перегнулся пополам.

— Сам оденешься или помочь? — сквозь зубы произнес толстый.

— Сам!

Потирая плечо, Лео подошел к своей одежде. Натянул джинсы.

Холодок сжимал грудную клетку. Что-то в этой истории было не то, не так. Почему он? Почему сейчас?

— Я хочу позвонить адвокату! — громко и четко произнес Лео.

Полицейские переглянулись и двинулись на него.

— Я требую зво...

Удар дубинкой пришелся по почкам. От боли перед глазами вспыхнули и померкли красные пятна.

— Это тебе официальный ответ на твой запрос. А теперь пошли, пацан.

— Гера живет здесь, — Катерина кивком указала на послевоенный четырехэтажный дом с высоким цоколем и лепниной.

Тарас заглушил двигатель, похлопал ладонью по карманам пиджака в поисках пачки сигарет. Зажал сигарету губами, но так и не прикурил.

Этот дом был слишком похож на тот, в котором провела детство Анна. Совпадение? Не верил Тарас в такие вещи — слишком много лет в бизнесе. Анна аж млела, когда рассказывала о своем доме. Ну, купил бы он здесь квартиру. А что дальше? Жить в развалюхе, где еще недавно было печное отопление? Лет через десять–пятнадцать эти халупы вообще пойдут под снос.

Катерина щелкнула зажигалкой, поднесла ее к сигарете Тараса. Он спохватился, бросил на спутницу беглый взгляд. Прикурил.

— Пойдем, познакомишь с приятелем.

— Сам справишься, — не глядя на него, ответила Катерина.

— Чего так? — Тарас выдохнул сигаретный дым.

На мгновение профиль Катерины скрылся за сизой пеленой — и проступил вновь.

Чем ближе Тарас узнавал женщин, тем проще они ему казались. Катерина не была исключением. Ее острые взгляды, взлет бровей, показная недоступность — их воздействие притуплялось со временем. И все же Катерина по-прежнему могла его удивить. Разозлить. Успокоить.

Сколько она еще продержится?

А он?

— Мы с Герой плохо расстались. Точнее, я его уволила. Так что лучше иди без меня. Хотя нет, стой! — Катерина вцепилась в его локоть. — Подожди! Вон же он!

Из-за дома выскочил светловолосый очкастый парень. Он с такой силой подфутболил стеклянную бутылку, стоящую на бордюре, что та буквально раскрошилась о металлический контейнер.

Тарас поморщился. После бессонной ночи звуки воспринимались, как с похмелья.

— Нервный он какой-то, твой Гера.

Катерина заволновалась, заерзала в кресле.

— Гера? Нет! Это не Гера! Это Лео!

Тарас замер. Прищурил глаза.

Слова по отношению к этому самцу крутились в голове емкие и пряные.

Ну, и куда он мчался, этот хлыщ? К Анне?!

Тарас смял в ладони недокуренную сигарету, швырнул в окно.

Хотелось выскочить из машины, как из клетки, и дать волю всем своим бесам! Но нет, это пройденный этап. Куда жестче можно расправиться с соперником, если оставаться спокойным.

— Выйди, — приказал он Катерине.

— Что ты задумал?!

— Выйди, я сказал!

— Это моя машина!

Тарас ударил ладонями по рулю — все, что он себе позволил. Ну и пусть сидит!

Он завел двигатель и вырулил с парковки.

Некоторое время Тарас ехал за Лео. Этот журналист летел по беговой дорожке с такой скоростью, будто понимал, кто за ним следует.

Тарас похлопывал влажными от волнения ладонями по рулю. Сейчас он все узнает, сейчас он все увидит и, возможно, пожалеет, что не вытащил Катерину и ее детеныша из машины... Он даже мысль не додумал — так впечатлился тем, что случилось: свернув с беговой дорожки, лишь немного замедлив темп, Лео стянул с себя одежду и ринулся к озеру, больше напоминающему болото.

— Черт! Он не шел к Анне! — Тарас выхватил из кармана телефон.

— Куда звонишь? — холодно спросила Катерина.

— В полицию.

— Зачем?!

— Беспокоюсь за общественный порядок.

— Лео же ничего не делает!

Тарас скользнул по ней взглядом.

— Я что-нибудь придумаю, не беспокойся.

Патруль явился через пару минут. Тарас встретил полицейских у входа в парк. Объяснил ситуацию и ловким, шулерским движением сунул одному из них купюры. Судя по мордам, эти ребята справятся с заданием.

В машину он возвращался в приподнятом настроении. Даже не стал смотреть, что происходит там, на пляже. Это уже не его кино. А Катерина, покусывая губу, пялилась в заднее окно, пока Тарас разворачивал машину.

Как же ровно, легко у него все получилось! Фортуна была на его стороне. Она тоже любит справедливость.

— Всех зайцев одним махом! — не удержал в себе радость Тарас. — И Лео ликвидирован, и Анна скоро примчится.

— Да уж, красавчик, — хмуро ответила Катерина.

Тарас хмыкнул, похлопал ее по колену.

— Точно, не всех! Еще осталась одна зайка.

— Кто же это?

— Кто? — Тарас улыбнулся. — Ты.

Конечно, ссору между мной и Лео нельзя воспринимать всерьез. Сейчас, полдня спустя, она и вовсе кажется пустяком.

Зря я его отпустила...

С Тарасом бывало так: обнимешь его во время ссоры, прильнешь к нему, а он развернется и уйдет. И от этого осадок на душе выпадал куда толще, чем от самой ссоры. Иногда и она забывалась, а холодность бывшего мужа царапала сердце, даже после перемирия, которое часто случалось стремительным и жарким.

Но Лео был другим. Искренним, открытым. Он бы не оттолкнул. Почему же не обняла? По привычке побоялась отказа?

Я чувствовала себя виноватой именно из-за своей холодности, из-за того, что вела себя, как Тарас. Поэтому, выпив чашечку кофе, я позвонила маме и попросила ее оставить детей у себя еще на одну ночь.

Удивительное дело: мне всегда было тяжело напрашиваться на мамину помощь — ей с больным отцом и частыми ночными сменами приходилось куда сложнее, чем мне. Но сейчас я сделала это легко. Вина перед Лео заглушила чувство вины перед мамой.

Затем я сбегала за продуктами в магазин, одинаково сильно желая, чтобы Лео вернулся во время моего отсутствия и чтобы он задержался еще на часок — дал мне возможность его удивить.

Все же возвращения Лео мне хотелось больше. Пока я открывала дверь ключом, сердцебиение зашкаливало. Войдя в квар­тиру, я крепко прижала пакет с продуктами к груди — чтобы не шуршал — и замерла в ожидании звука знакомого голоса. Зеркало отражало мою торжественную и в то же время глупую улыбку — ту, с которой приходят просить прощения.