Пощечина была такой неожиданной и жгучей, что выбила слезы. Тарас схватил Анну за руку — ту самую, которая наверняка оставила след на его щеке. Крепко сжал запястье — и резко отпустил.

Выдохнул, с трудом сдерживая тот смерч, что закрутился у него внутри.

Сложно…

Очень сложно…

Но возможно.

Железная сила воли.

— Завтра вечером Русый придет за тобой и детьми, — сказал Тарас, четко проговаривая каждое слово. — Возьми самое необходимое, с остальным разберемся. Лето — отличное время для переезда. С сентября у детей будет новая школа и новый детский сад. С праздником, любимая!

Тарас поцеловал ее в уголок губ и вышел из комнаты.

Гера ходил по комнате, освещенной лишь светом уличного фонаря, и безостановочно курил.

Его мучило две мысли: стоит ли ему выпить и почему свалил Ромео.

Шла вторая ночь, как не обновлялось молоко в миске Кролика. А до этого Ромео не пропускал ни дня.

Сбежал?

Гера так и думал, распахивая дверь его квартиры на вторые сутки. Первое, что он увидел, — книгу по психологии отношений, лежащую на пуфике в коридоре. Из страниц торчал уголок закладки.

Ромео оставил и термос, и рубашку. На полотенцесушителе висела майка. На столе в кабинете веером лежали листы альбомного формата со схемами «Важно», «Срочно» и прочей лабудой. Земля в горшке с фикусом была еще влажная — Ромео полил перед отъездом.

Нет, вряд ли он сбежал.

И еще менее вероятно, что его похитили. Кому нужен чувак без бабок?

Оставалось лишь ждать. А время работало против него. Однажды Катерина уже держала его за яйца, в прямом смысле слова, и вовсе не из романтических побуждений. Эта стерва заберет у него клуб между затяжками сигарет — и глазом не моргнет. Только если от дыма.

— Герочка... — вперемешку с болезненным стоном раздалось из соседней комнаты.

Гера машинально замахал рукой — погнал дым в окно и затушил сигарету в пепельнице на подоконнике.

— Иду, ма!

А когда-то он получил диплом юриста, и перспективы вырисовывались неплохие. Но у матери случился инсульт, ей еще и шестидесяти не было. Она полгода даже ложку держать не могла. Второй инсульт приковал ее к кровати. Лекарства, сиделка, да и много чего еще — все обходилось в копеечку. Гера переехал этажом выше, в квартиру матери. Свою стал сдавать. Но денег все равно не хватало.

Ждать, пока он перерастет все ступени помощников и начнет достойно зарабатывать сам, Гера не мог. А тут как раз на консультацию к юристу, у которого он работал, пришла богатая клиентка обсудить брачный контракт.

Пока ждали начальника, разговорились. Геру к тому времени хорошенько прижало, вот он и спросил, может, чем-то может помочь лично. И помощь потребовалась. Только совсем не в той области, в которой он планировал. Клиентка предложила инвестировать свои деньги в один весьма необычный клуб, который будет принадлежать Гере и по бумагам не иметь к ней никакого отношения. Но только по бумагам.

Гера прокрался в спальню матери. Воздух казался тяжелым, липким. Пахло лекарствами, хотя окно было приоткрыто и легкая прохлада скользила по полу.

Мама спала. Наверное, звала его во сне. Гера поправил одея­ло. Постоял возле матери, держа ее за руку, вглядываясь в ее лицо, едва различимое в темноте, и вышел из комнаты. Когда он волновался, минута без сигареты шла за год.

Он закурил, сидя на подоконнике.

Холодная июньская ночь. Или этот холод исходил от него, изнутри?

Гера глубоко затянулся, стряхнул пепел за окно и прислонился затылком к стене.

Вот так, с закрытыми глазами, вся паника отступала.

Шелест лип постепенно вытеснял мрачные мысли. И стало казаться, что сегодня можно обойтись без выпивки. Что он и так перегибает палку, все приближается к той яме, в которую еще десять лет назад скатился его отец. У того на руках тоже была больная мать, бабушка Геры.

Шелест лип становился все тише и тише. И Гера не сразу различил в этом шепоте посторонний звук. Он нарастал, приближался, пока не превратился в гул автомобильного двигателя.

Гера открыл глаза.

У центрального крыльца остановилось такси. Гера не сразу узнал пассажира: мужчина был в джинсах и байке и совсем не напоминал пропавшего квартиросъемщика.

Гера чиркнул спичкой. Коротко свистнул. Лео задрал голову.

Дежавю, черт подери.

— Закрыто, Ромео, — сквозь зубы произнес Гера, прикуривая сигарету вместо прошлой, истлевшей до фильтра, пока он бродил в потемках своего сознания.

— Давно хотел спросить: почему Ромео?

— У тебя акцент.

— Ромео был итальянцем, а я приехал из Лондона.

— Ну и что с того? — произнес Гера с такой интонацией, что Лео в ответ лишь улыбнулся. — Давай, поднимайся к себе. Разговор есть.

Ромео вел себя странно. Вроде ничего такого не делал — просто ходил по квартире, распаковывая чемодан. Но как-то... не так. Гера наблюдал за ним из кухни, прищурив глаза, и все не мог понять, что изменилось. То ли плечи Ромео держал шире, то ли подбородок — выше. И еще что-то. Словно он... просветлел. Словно узнал что-то, недоступное простым смертным.

Это было плохим знаком.

Потому что предложение Геры не имело ничего общего с просветленностью. Вообще ни с чем порядочным и человечным. Только с выживанием.

Ромео вернулся на кухню с бутылкой шотландского скотча.

— Держи, сувенир тебе, — Ромео протянул бутылку.

— Ага... — Гера невольно облизал губы — и поймал себя на этом. — Слушай, есть разговор.

— Выкладывай.

Ромео достал из чемодана жестяную банку кошачьих консервов и скрылся с ней из вида.

— Куда свалил?! — Гера вертел в руках пачку сигарет, не рис­куя ее открыть. От количества выкуренного уже подташнивало. — Садись и слушай! — выкрикнул он в тишину. — Р-р-р-омео!

Гера вскочил со стула.

Он нашел Ромео в спальне на кровати. Тот лежал с закрытыми глазами, заложив руки за голову и блаженно улыбаясь.

Сейчас улыбка слезет с его лица.

— Завтра ночью ты нужен в клубе, — Гера помолчал, ожидая реакции. — И это не просьба. — Снова тишина. Гера шумно выдохнул. — Или ты завтра будешь в клубе, или выметайся из моей квартиры.

— У меня есть предложение получше, — не открывая глаз, произнес Ромео. — Я покупаю эту квартиру.

Гера округлил глаза.

— Она не продается.

— Обсудим?

Через четверть часа Гера вернулся к себе домой.

Налил полный стакан скотча.

Выпил до дна.

И налил еще.

Машка — в детском саду, Сашка — в школьном лагере. А я — во дворе, возле детской площадки. Сижу на одном из четырех чемоданов.

Я просто жду.

Он обещал, что скоро приедет.

Меня знобит, а щеки горячие.

Ветер накатывает порывами, небо затянуто тучами — прохожие то и дело задирают головы.

Я жду.

Все мои душевные силы уходят на это. И на блокирование мысли «правильно ли я поступила?».

Я словно взведенный курок.

«Happiness is a warm gun», — написано на главной странице «счастливой» компании. Значит ли это, что для обретения счастья мне надо «выстрелить»? В любом случае, ощущение такое, будто я к этому близка.

Опираюсь локтями о ручку Сашиного самоката и прижимаюсь горячим лбом к ладоням.

Быстрей бы этот день закончился!

— Привет, девушка с самокатом! — раздается за спиной знакомый голос.

Я резко оглядываюсь: мне нужно удостовериться, что это действительно он, что все плохое закончилось.

Лео стоит в паре метров от меня. На нем белая обтягивающая футболка и легкие серые брюки. За спиной — рюкзак, а на голове — кепка. Это точно мой Лео?

Я заглядываю в его глаза — и сомнений не остается.

Бросаюсь к нему. Лео подхватывает меня и кружит, как в этих дурацких романтических фильмах. И, оказывается, это так здорово! Как приятно щекочет мне щеку его легкая небритость — такая же, как и в начале знакомства.