Остаток ночи она провела, работая в лаборатории, и больше не отвлекаясь на посторонние мысли. К утру послевкусие от ночных видений исчезло окончательно, и Таверет с лёгким сердцем направилась к реке. Пока Собек ещё в пути, можно заняться высадкой выращенных в лаборатории корневищ водяных лилий. Она старалась, чтобы цветы получились разноцветными, но результат будет виден только через пару месяцев. Она уже предвкушала, как покажет это чудо Собеку.

Но в тот день Собек так и не пришёл, и на следующий — тоже. На ментальные призывы он не отвечал, а привычки таскать с собой коммуникатор у неё тогда ещё не было. Да и ни у кого не было. Зачем, если есть телепатия?

Измучившись дурными предчувствиями, она вернулась в город. Но Собека уже не застала. В кочевнике её ждал незнакомец по имени Соббе, не помнивший ни себя, ни её. В тот момент она ещё не осознавала всех масштабов бедствия. Не представляла, на сколько всё затянется, и как тяжело будет жить среди знакомых незнакомцев, без надежды что-то объяснить, доказать. Оставалось только вести дневник и ждать.

А потом на пороге появился он. Точно такой, как в видении: с растрепанными светлыми волосами и широкой улыбкой.

— Привет, красотка, — сказал Сэт, с затаенным беспокойством заглядывая ей в глаза. — Соскучилась?

У входа в пирамиду горел костёр, вокруг которого расположилась группа этих нечесаных бездельников, именующих себя кочевниками. Нелюбовь у них со службой безопасности «Осириса» была давняя и взаимная. Сильнее, чем ребят Монтуса, кочевники не любили только сторожевых псов порядка, и то потому, что с теми чаще сталкивались.

Впрочем, глава СБ и раньше не стал бы обходить компанию стороной, а сейчас, когда в нём начал просыпаться бог войны, так и тем более. Так что он потопал прямо к костру, тем более, что пройти ко входу в пирамиду в обход всё равно бы не получилось.

Кочевники позднего пешехода заметили, и теперь наблюдали за его приближением со смесью удивления и недоумения. Ещё бы, без гравилетов по пустыне только песчаные зайцы бегают.

— Вечер добрый, — приветствовал Монту честную компанию, цепким взглядом выхватывая одно лицо за другим. Третье оказалось до боли знакомым. — Привет, Соббе! Решил вернуться к старому?

— И тебе добрый вечер, Халле, — отозвался тот, предусмотрительно называя нежданного визитера по имени, гораздо менее известному, чем его же фамилия. По крайней мере, он надеялся, что кочевники понятия не имеют, как зовут шефа СБ «Осириса». Уж очень не хотелось объяснять друзьям, откуда у него такие знакомства. — Присаживайся к костру, раздели с нами ужин. — Он выразительно похлопал по песку рядом с собой.

— С удовольствием, — Монту обогнул нескольких бородатых типов и опустился на предложенное место. — К сожалению, мне нечего предложить к столу.

— Фляги полны, и закуски хватает, — рассмеялся один из бородатых. — И если не умеешь петь, можешь просто рассказать складную байку.

— Байку? — Монту задумчиво почесал затылок. — Что ж, можно и байку.

— Поешь сначала. — Соббе сунул ему в руки большой кусок мяса на ломте белого хлеба и, наклонившись к уху, одними губами спросил. — Ты что здесь делаешь?

— Разгадываю загадку Сэта, — так же тихо отозвался Монту и, поймав удивленный взгляд, добавил. — Позже, без посторонних ушей.

Соббе слегка кивнул. Он не хуже Монтуса знал, что у потомков Первых свои секреты, и посторонних ушей лучше избегать.

— Так что там с храмом, Кит? — вернулся он к прерванному появлением гостя разговору.

— Да говорю ж, нет его, этого храма. Как Басс с подружкой туда зашли, так и исчез. Вот и думаю, как бешеную вызволять теперь будем?

— Басс — это Басса? — уточнил Монту. — Всё с ней в порядке, она ещё с утра в городе.

— А ты откуда знаешь? — не поверил Кит.

— Работа такая — всё знать.

— Тогда скажи, сколько звёзд на небе? — тут же нашёлся ещё один кочевник.

Монтус свёл брови на переносице, изобразил задумчивость.

— Много! — Выдал он вердикт и весело рассмеялся собственной шутке.

— Уел, — хохотнул в ответ кочевник.

Монтус вернулся к своему бутерброду, по ходу не упуская ни слова из неспешно текущего разговора. Так он узнал, что над пустыней летал крылатый лев, и что где-то на закатном направлении появилась ядовитая река. Что за всеми бедами стоят яйцеголовые из «Осириса», и добром это не кончится. И что прав, наверное, тот парень, который призывал идти на корпорацию и требовать ответа у сукина сына Горана. И сам оратор непременно пошёл бы со всеми, да только кочевники вне политики.

Монтус слушал, мотал на ус, делал выводы, и периодически поглядывал на сидевшего с непроницаемым лицом Соббе. Интересно, что он-то думает по поводу всего, что намололи его товарищи? Ладно, придёт время — спросим.

— Так что там с обещанной байкой? — спросил вдруг Кит, заметивший, что гость прикончил бутерброд, и теперь расслабленно слушает беседу, балансируя на грани дрёмы.

— Байку так байку, — согласился Монту, и переменил позу, подавшись вперёд. — Байка, правда, старая, из мира Первых. Хотите?

— Валяй, — Соббе легонько толкнул его в плечо. — Не знал, что ты увлекаешься чем-то подобным.

— Теперь знаешь, — отмахнулся Монтус. — Байка, значит... — Он откашлялся, и заговорил совершенно другим тоном и слегка нараспев, как и положено приличному рассказчику. — Не знаю, на самом деле было, или люди выдумали, ручаться не берусь. Только, говорят, жили в мире наших предков самые настоящие боги. Не где-то там в далях заоблачных обитали, а между людей по земле ходили, хлеб делили, земных женщин любили: всё как у всех. За парой отличий, понятное дело. Владели те боги магией, силами своими солнцем и ветром управляли, да в зверей превращаться умели. И был среди богов один, что мог становиться огромным крокодилом! Велик и могуч был Собек, но честен и справедлив. Оберегал крокодил свою реку, что давала воду и зверям диким, и народу честному. Зорко следил Собек, чтобы у водопоя сохранялось перемирие, никто не смел с ним спорить или нарушить его слово. В общем, все любили бога-крокодила, а он любил прекрасную Таверет. Эта богиня, умевшая превращаться в бегемотиху, тоже жила у реки, по соседству с Собеком. Каждое утро влюбленный бог смотрел, как идёт его соседка к реке, сбрасывая на ходу одежды, как погружается она в воду и плывёт прочь, чтобы вечером вернуться назад, став за день ещё краше, чем прежде...

Монту говорил и говорил, время от время бросая хитрые взгляды на внимательно его слушавшего Соббе. Собственно, история, которую он сочинял на ходу, имела очень мало общего с легендами, и ещё меньше — с тем, как оно было на самом деле. Впрочем, достоверность его сейчас совершенно не заботила. Монту действовал методами Сэта: вызвать эмоцию, задеть за живое. А о том, что Собек крайне неравнодушен к Таверет, в Великой Пирамиде знали все. Правда, взаимности крокодил добился только на Джепте, чему сам Монту был совсем не рад. Интересно, как и почему они расстались? Собственная память, возвращавшаяся какими-то отдельными вспышками, была ещё очень далека от полного восстановления.

Долгая и путаная история любви крокодила к бегемотихе ещё и до кульминации не добралась, а кочевники уже дрыхли вповалку, оглашая окрестности могучим храпом. Чего, собственно, Монту и добивался, добавляя к монотонному голосу ментальное воздействие — ещё один талант бога войны, который не исчез даже с потерей памяти.

— Ох, и горазд ты врать, Монтус, — оборвал его рассказ Соббе. — Ни слова правды не сказал!

— Так я байку рассказывал, а не учебник истории цитировал, — хохотнул тот. — Но тебе-то откуда та правда известна? Тоже из тростника за соседкой подглядывал?

Соббе опустил глаза, потёр виски.