Я сжал в руках сверток с гостинцами так крепко, словно от него сейчас зависела моя жизнь. Ну, в какой-то степени так и было. Желудок запротестовал, когда пришлось отложить трапезу.

— Владимир, вы сегодня совершили очень глупый поступок, который мог скверно закончиться. Скверно для всех.

— Но ведь у нас получилось.

— К счастью. Но все могло пойти не так в любой момент. Пообещайте мне, как пообещали Алтаю, что больше подобное не повторится.

— Признаю, что поступил, не подумав, — кивнул я. — Но я был уверен в своих силах. И риск считаю оправданным. Ведь если я правильно понял, с псом мы договорились.

— И мы подошли к моей второй просьбе, — помрачнела Антонина. — Признаюсь, я не рассчитывала на то, что у вас дойдет до контакта с этим псом. Но вы прошли его проверку, вы начали заслуживать его доверие. И теперь вам ни в коем случае нельзя его бросать.

— Я и не собираюсь.

— Я в питомнике не первый год. Владимир Андреевич, — вздохнула Антонина. — На моей памяти было много печальных историй. Поэтому я настаиваю. Вы не должны предавать доверие этого пса. Боюсь, еще одного расставания с человеком, которого он полюбит, он просто не переживет. Вы уже сделали очень много — он вами заинтересовался и согласился за вами идти. Я вижу это. Не обманывайте его надежд.

Я бросил взгляд в сторону вольера, где отдыхал Алтай.

— Думаю, мы подружимся, Антонина Дмитриевна. Не сразу, но подружимся. Если слово аристократа для вас что-то значит, вы убедитесь, что я настроен серьезно.

Девушка наградила меня тяжелым взглядом.

— Надеюсь, это и правда так. А сейчас идите, вам нужен отдых. Рабочие часы на сегодня я вам зачту, но лучше бы вам просто отдохнуть.

— Поглядим. Может еще и отработаю, — улыбнулся я и направился на улицу.

Да уж, Хруст, опять ты нашел приключения на ровном месте.

У выхода меня уже ждали.

— А ты не такой сопляк, как остальные, — один из «старичков», которого здесь, видимо, считали старшим, протянул руку. — Не испугался. Не мямлил. Одобряю. Я, кстати, Митя. Минин.

— Володя. Оболенский, — я виновато улыбнулся и протянул левую руку. — Извини, правой сейчас не пожму.

— Ну он тебя и пожевал, сиятельство, — Минин кивнул на кучу сваленных досок возле деревянной ограды, отделявшей территорию питомника от загона для лошадей. — Ленка говорит, она там не только на тебя притащила, так что делись. Идем, перекусим вместе.

Эх… Ну ладно, совместная трапеза — залог добрых отношений.

Мы с ребятами расселись, и Ленка с тучной девицей по имени Тамара принялись накрывать «поляну». В свертке нашлись две черные буханки, кусок сыра, половина палки колбасы и шмат масла.

— Чем богаты…

— Да нормально, живем, — улыбнулся я.

Минин достал из-за пояса нож, протянул Ленке, и та принялась лихо резать наши пожитки. Тамара ловко собирала бутерброды и передавала по кругу.

Первые два, казалось, сгорели у меня еще в пищеводе. Невысокий Игорь и Митя с жалостью на меня взглянули и отдали каждый по одному.

— Ешь, сиятельство, — прогудел Минин. — Ты ж еще и на обед не успел…

— Спасибо.

Я жевал немного резиновый сыр, глядя на импровизированный ипподром. Несколько юных всадниц носились по зеленому лугу под командованием двух тренеров.

— Здесь и на лошадях катаются, — продевав сказал я. — Развлечение-то больше богатое.

— Ха! Сразу видно, в деревне ты не жил, сиятельство, — усмехнулась тучная Тамара и поправила роскошные кудрявые волосы. — В деревне без лошади никуда. На машину не всегда можно положиться.

— Это я понимаю…

— Да и к тому же у нас сейчас свободное время. Девчонки вот уговорили воспитателей разрешить поучиться верхом кататься. Для здоровья полезно.

— И красиво, — мечтательно протянул Игорь, наблюдая за одной особо ловкой всадницей. — Вон, Люда уже так приноровилась, словно в седле родилась.

Зрелище и правда было красивое. Стройная девица прекрасно держалась в седле, и сухая рыжая кобыла под ее управлением лихо и изящно брала барьеры.

— Ты на Люду не пялься, — Минин отвесил Игорю щелбан. — Сам знаешь, проблемы будут.

Я непонимающе покосился на парней.

— Да парень у нее ревнивый, — отмахнулась Ленка. — Вася Каменев. Тоже из наших. Он здесь типа самый главный, всю колонию в страхе держит. И ревнивый как черт. Если заметит, что кто-то на Люську его пялится, сразу звереет.

Я пожал плечами.

— Кого-то мне это напоминает…

— Чего?

— Да так, разборки и среди аристократов бывают. Вы что думаете, мы там друг перед другом расшаркиваемся и поклоны бьем? Нет, тоже случаются потасовки.

— Ну про тебя-то мы в курсе, — ухмыльнулась Тамара. — Газеты-то и сюда привозят. А от Люськи и правда держись подальше. Иначе даже Алтайка не поможет.

Я хмыкнул и вонзил зубы в очередной бутерброд. Желудок бросил все оставшиеся силы на судорожное переваривание пищи, и меня понемногу начало клонить в сон.

— А как оно вообще у вас? — спросила Ленка. — У богатеев родовитых. Как оно в вашей исправительной академии было?

— Честно? — проглотив кусок, я уставился на нее. — Здесь гораздо лучше.

— Почему?

— Люди хорошие. Вот я вам не нравился и наверняка не нравлюсь. А вы мне все равно помогли.

Ребята обменялись взглядами.

— Ну так ты нам вроде ничего плохого не сделал пока что, — пожал плечами Минин. — Да и интересно было поглядеть, что у вас с Алтаем получится. Он пес необычный — говно в людях на раз-два чует. И будь ты полной сволочью, Оболенский, он бы тебе живым не дался. Я давно за собаками ухаживаю, уже хорошо наших хвостов знаю. Так что раз Алтай решил, что с тобой можно иметь дело, то я ему верю.

Я застыл с занесенным ко рту недоеденным бутербродом.

— Вот как, значит.

— Ага, — добавила Тамара. — Вот мы посовещались и решили, что если Алтай тебя признает, то и мы отворачиваться не станем.

Я кивнул.

— Что ж, спасибо за доверие. Правда.

— Ты ешь давай. Кстати, правда, что все воины должны постоянно что-то жевать?

— А по мне не видно? — улыбнулся я и отправил остаток бутера в рот.

Игорь тем временем свернул самокрутку и, прикурив от спички, принялся дымить какой-то едкой дрянью. Ленка зафыркала и принялась отмахиваться от дыма, только насмешив остальных.

— Фу, куряги!

— Да я ж на улице! — оскорбился паренек.

Я рассмеялся вместе с остальными — больно уж комично у миниатюрной Ленки получалось ругаться. Но идиллию прервал испуганный крик со стороны «ипподрома».

— Ну че там такое… — лениво обернулась Тамара и обомлела. — Бл… Люську лошадь понесла!

Мы переглянулись. Тем временем всадница с дикими воплями пыталась остановить кобылу. Куда там! Лошадь лихо перемахнула через забор и понесла девицу дальше на ухабистый луг, за которым располагался лес.

А вот это уже было хреново. В лесу овраги, коряги, буреломы. Ноги переломать как нефиг делать.

— Надо помочь, — сказал я, поднимаясь.

Минин покачал головой.

— Не надо, сами разберутся. Тебе проблемы не нужны. Нам тоже.

— Не понял, — я с недоумением на него покосился. — Какие еще проблемы?

— Если ты сейчас за Людку впишешься и, не дай бог, потом с ней что-то случится, Глыба из тебя и нас заодно фарш сделает, — не отрывая взгляда от луга, проворчала Тамара. — И никакие аристократические дары не помогут.

Видимо, Глыбой они называли того главаря местной группировки Васю Каменева. Ревнивца. Ну допустим.

Я покачал головой.

— Да плевать на Глыбу. Вы с лошади когда-нибудь падали?

— Ну падал, — отозвался Игорь. — Как видишь, живой.

А у меня одноклассник инвалидом на всю жизнь остался, когда его жеребец сбросил. Костик Лабуш. Конь тогда вот так же на ровном месте чего-то испугался, встал на дыбы, понес. Мы в восьмом классе учились, осень была поздняя. Вот так, в тринадцать лет у Костика была куча операций на позвоночнике, и все равно получил инвалидность. Как перешел на домашнее обучение, так и только в девятом классе на вручении аттестатов и встретились. Костика на коляске везли.