— Именно потому, что Темный дар слишком соблазнителен, чтобы не попытаться устранять с его помощью проблемы и врагов, нас всех и делают реестровыми колдунами. Думаешь, хоть кто-то поначалу рвался в Орден? Нет. Но со временем сам понимаешь — если не взять эту силу под контроль, если вовремя не обзавестись наставником, можно наломать таких дров, что твой род до конца веков не отмоется.

— И как это сочетается с тем, что кто-то может просто так взять и наслать порчу? — съязвил я. — Если вы реестровые, если вы каждую свою отрыжку регистрируете, то, значит, можно отследить, кто это сделал? Иначе какой толк от вашего Ордена? Или чем выше статус, тем меньше правил?

Брат Луций болезненно скривился и на всякий случай отодвинулся еще дальше от Друзиллы, всем своим видом показывая, что сейчас грянет буря. Но мне было все равно. Пусть Друзилла думает обо мне что хочет, пусть хоть в лягушку пытается превратить. Но ведь и правда — какой смысл загонять обладателей Темного дара в эту пародию на монастырь, если они не могут контролировать своих же?

Воздух вокруг нас на несколько секунд накалился, но, к моему удивлению, Друзилла просто тяжело вздохнула и взглянула на меня как на малое дитя.

— Разумеется, большинство ритуалов регистрируется, — ответила она. — Самые простые вроде предсказательных практик и прочих относительно невинных шалостей не требуют особого разрешения от Темных отцов и матерей. Но получить разрешение на ту же порчу… Нет, это практически невозможно. Потому что порча — это, фактически, отложенное во времени убийство. И это незаконно. Беда в том, что не все носители нашего дара оказываются в стенах Ордена. Некоторые роды, особенно те, кто не отличается ни богатством, ни могуществом, по наивности решают, что могут поправить свое положение за счет родственника, у которого внезапно открылась связь с Тьмой. Скорее всего, именно такого человека за тобой и отправили. Хорошая новость в том, что остров — территория закрытая, и пусть придется перетрясти всех, но у нас хотя бы будут списки. Над этим мы уже работаем.

— Это половина проблемы, — нарушил молчание Алексей. — Как найти того, кто работал с нами, будучи в Ордене?

— А вот это уже гораздо сложнее, Лешенька, — ответила Друзилла. — В Ордене, как и во всякой иерархии, существует своя конкуренция и борьба за власть. Это неизбежно для любого закрытого сообщества, да и для открытого… Все хотят наверх и нередко готовы использовать для этого самые грязные методы. Как правило, если один из нас дорос до статуса темного отца или матери, это означает, что он обзавелся связями не только внутри Ордена, но и внешними. И чем выше он поднимается, тем богаче и влиятельнее его поддержка. Поэтому нам с вами придется поработать на двух уровнях: вы на своем, мы — на своем.

— А сейчас-то что делать?

Друзилла с Луцией переглянулись, и темный брат пожал плечами.

— Думаете, пора?

— Пора, — кивнула старуха и обратилась к нам. — Сегодня вечером жду вас в Стрельне. Вам нужно кое с кем познакомиться.

— Ну наконец-то, — выдохнул я, плюхнувшись на переднее пассажирское сидение автомобиля брата. — Начало восьмого. Кошмар.

— Да, затянулось, — кивнул брат и завел мотор.

Церемониальный обед прошел нервно.

Точнее, нам с братом было трудно держаться в образе растерянных скорбящих потомков после всего, до чего мы додумались в разговоре с Друзиллой. То и дело мы молча переглядывались за столом, а обед, как назло, растянулся на добрые пару часов. И ладно если бы был сытным… Это не считая финальной части, когда гости разошлись по парадным комнатам. Мужчины ушли курить в кабинет, женщины расположились в гостиной за чаем. Так пролетела еще целая прорва драгоценных минут.

Разумеется, все разговоры были только о покойном князе. И ни одна живая душа даже не упомянула, насколько сложным и порой невыносимым человеком был дед. Впрочем, такова традиция — о покойниках в первое время говорили лишь хорошее.

Тем не менее остаток приема я провел как на иголках. Друзилла не сказала, с кем намеревалась нас познакомить. Но мы с Алексеем были твердо намерены это знакомство осуществить. Сейчас любая помощь была полезной. И на Темный Орден я возлагал большие надежды. Хотя бы потому, что за нас встала Друзилла.

В конце концов, ей тоже было полезно выяснить, кто из ее собратьев начал копать под Оболенских. Потому что она в таком случае тоже наверняка попадет под раздачу.

— Ты был когда-нибудь в гостях у Ордена? — спросил я, рассеянно разглядывая проносившиеся мимо дома и проспекты.

— Всего однажды, когда мне исполнилось двенадцать. Друзилла водила меня проверять склонность к Тьме.

— У тебя что, печать проявилась? — удивился я.

Алексей покачал головой.

— Нет, просто многих проверяют. Тебя тоже смотрели, но у нас с тобой никакой связи с Тьмой тогда не обнаружили. Даже не знаю, почему меня тогда туда потащили. И все происходило не там, куда мы сейчас направляемся. В Огненном дворце я еще не был.

Мы как раз выехали с Сенной на проспект, который в свое мире я знал как Московский. Стоя на светофоре, я умудрился разглядеть вывеску на доме — «Забалканский проспект». И в этом мире улица до неузнаваемости отличалась: вместо сталинского ампира — ряды зданий в стиле неоклассицизма. Много построек из красного кирпича, встречались даже дома в псевдоготическом стиле. Несколько усадеб выходили на улицу изысканными решетками своих оград, а городские парки были заполнены людьми.

— Раз уж зашла речь, что это за Огненный дворец такой? Название странное. Там что, пироманты Ордена обитают?

Алексей усмехнулся и перестроился в левый ряд. Мы поехали чуть быстрее, хотя на дороге все равно было плотненько.

— Как ни странно, никакого отношения к стихийникам это место не имеет, — ответил брат и, воспользовавшись очередной стоянкой на светофоре, укоризненно на меня взглянул. — Ты здорово изменился после Исправительной академии, Володя. И мне хочется верить, что ты станешь мне помощником, а не помехой.

— Это ты к чему?

— Да, просто первая мысль, что пришла в голову — опять мой братец показывает себя невеждой. Ты же и книг-то не читал. А потом я вспомнил, что ты потерял память. Подумал, что ученому человеку было бы невероятно обидно лишиться багажа знаний… Ну и еще я подумал, что раз ты после аварии и правда изменил поведение и отношение, то… В общем, я очень хочу тебе доверять, Володь. Если все, что мы предположили, правда, то положение нашего рода стало очень шатким. И только мы с тобой, как прямые наследники главной ветви рода, можем защитить семью. Потому что отец не справится.

— Не слишком ли ты категоричен?

— При всей моей безграничной к нему любви, я должен смотреть на вещи здраво. Он должен был стать князем, и он им стал. Но если так пойдет дальше, прокняжит он недолго. Он нерешителен, очень мягок… Не спорю, семьянин отличный, но нынче роду нужна твердая рука. Дед единолично держал всех в ежовых рукавицах, а сейчас нам придется стать отцовскими опричниками. И наше преимущество в том, что мы еще очень молоды и мало кто воспринимает нас всерьез. Пусть все видят нашего отца, считают его слабохарактерным, мягкотелым, неконфликтным.

Я задумчиво улыбнулся, разглядывая очередной фасад в древнеримском стиле.

— Хочешь усыпить бдительность. Пока мне нравится план, звучит здраво. Нас никто за самостоятельные единицы не считает, а у меня и вовсе репутация мота и повесы… И никто не будет ожидать угрозы от нашего батюшки. Потому что он и не угроза.

— Именно, — кивнул Леша. — Я это знаю, ты это понимаешь, и все остальные тоже не слепые. Это наш шанс успеть выявить недругов и… обезвредить. — Он уставился на меня тяжелым взглядом. — Поэтому я хочу быть в тебе уверен, брат. Пока ты не влез еще и в эту авантюру, я хочу тебя предостеречь. Мы рискуем, и если влезем, выйти из игры не получится, пока та или другая сторона не победит.

Напугал ежа голой жопой. Я тихо рассмеялся. Эх, дорогой мой новоприобретённый братец, знал бы ты, что мы вскрыли на острове… По сравнению с этим чья-то идея отобрать у нас влияние уже не пугает. Наоборот, это стоит рассматривать как неизбежность.