— Не бывает перевоспитания без любви, Владимир Андреевич, — она с улыбкой покосилась на меня. — Любовь, доброе слово и забота подталкивают к созиданию. Я знаю очень мало воспитанников, души которых оказались к этому глухи.
— Что-то вы какой-то рай на земле описываете, — скривился я. — Если все так хорошо в этой Изваре, почему она все еще остается тюрьмой под открытым небом?
— Потому что всем, кто туда попадает, нужно время. Вы же наверняка знаете, что человек очень непросто примиряется с переменами и меняется с трудом. Сначала отрицает, проявляет непослушание, борется. Может даже устроить открытый демарш, отстаивая свои прежние убеждения. Затем, когда понимает, что по-старому жить совсем никак не получится, начинает юлить и хитрить. Потом, когда и это не работает, впадает в уныние. И именно здесь, в этот момент, задача грамотного воспитателя поддержать, помочь, вдохновить — и тогда перед воспитанником может открыться совсем новый мир.
Ага. Отрицание. Гнев. Торг. Депрессия. Принятие. Пять стадий, через которые мы все проходим. Занятное применение принципов психологии.
— Ладно, я понял. Не нужно меня агитировать. В конце концов я еду туда работать, а не отбывать наказание.
“Индианка” резковато крутанула руль, когда нас подрезал какой-то напомаженный мужик на представительской машине. Подрезал некрасиво и слишком уж нагло. Но вместо того, чтобы выйти из себя, как делали многие водители на моей памяти, Индира Святославовна лишь ушла от столкновения и укоризненно покачала головой, но никак не прокомментировала. Воистину буддистское спокойствие.
— И здесь вы тоже ошибаетесь, Владимир Андреевич, — продолжила она разговор. — Во-первых, за вами все же числится длинный список провинностей разной степени тяжести. И пусть ваш героизм на острове добавил вам положительной кармы, но этого мало. Мало совершить один, пусть и важный подвиг. Это лишь начало вашего пути к исправлению. Понимаете, вы должны — именно должны — в первую очередь, себе доказать, что встали на иной путь. Пока что вы просто сделали пару маленьких шажочков. Но дорога впереди длинная. Так что Извара для вас — возможность многое для себя понять, переоценить и укрепиться в новых принципах.
— А во-вторых?
— Во-вторых, вы должны правдоподобно играть роль узника, — усмехнулась дама. — Чтобы вы смогли что-то выяснить, вы должны быть достойны доверия. А ведь вам предстоит нелегкая миссия — стать своим для ребят, которые вам завидуют, недолюбливают вас и бог знает что себе напридумывали о том, как живет дворянское сословие. Вы должны стать им другом, но они как дикие зверьки. Недоверчивые, агрессивные, напуганные вашей силой. Вы должны понимать их и найти к ним подход.
Мне казалось, что с этим проблем не возникнет. Все же я здорово отличался от прежнего жильца этой тушки. Но с порога-то им об этом не объявишь… Так что Индира Святославовна была права. Придется приручать. Или покорять.
— К слову о зверях, — не поняв причины моей задумчивости, сказала Индира Святославовна. — На территории нашей колонии есть приют для диких животных. Подранки, калечные и все, кто не сможет вернуться в дикую природу. Он содержится на средства благотворителей, благо сейчас это в большой моде и денег присылают достаточно. Порой зрелище тяжелое, но очень впечатляющее. Ворон со сломанным крылом, который больше никогда не взлетит. Хромая лисица, что больше не сможет мышковать. Старый волк с крошащимися зубами…
— Это вы к чему? — нахмурился я.
— Запишитесь на работы либо в питомник, либо в приют. Посмотрите, как ребята будут взаимодействовать со зверями. Повнимательнее приглядитесь, кто и как относится к своим подопечным. И сделайте выводы. Это поможет вам отделить тех, кому можно доверять от тех, кто доверия и дружбы не заслуживает. Впрочем, я уже взяла на себя смелость попросить вашего воспитателя распределить вас куда следует.
Почему-то мне от этого доброго порыва стало не по себе. Не любил я, когда за меня решали. Тем более, насколько я понял, в Изваре некоторые работы были добровольной нагрузкой. С другой стороны, Индире виднее — она-то там постоянно ошивалась.
Тем временем мы все-таки выехали за пределы города. Дорога стала куда свободнее, и маленькая смешная машинка госпожи Рерих шустро ползла на юг по Гатчинской дороге. Индира Святославовна продолжала вдохновенно вещать о прелестях жизни воспитанников, и в какой-то момент я уже начал слушать ее вполуха. Вот сам приеду и все увижу. А то так разукрашивала, словно толкала арбузы на базаре. Я же привык руководствоваться принципом, что чем громче хвалят какой-то товар, тем выше вероятность, что арбузик-то окажется так себе.
— Подъезжаем, — объявила Индира Святославовна. — Полюбуйтесь, какая красота.
Я пялился в окно и особой красоты не замечал. Ну поля, ну деревья. Симпатично, но таких деревень по губернии полно. Ни о чем.
Зато когда мы проезжали мимо родовой усадьбы Рерихов, я залюбовался. Настоящий старинный деревянный дом! Низкое здание было выкрашено в бледно-желтый цвет, а многочисленные острые башенки, казалось, норовили побольнее проткнуть нависшую над селом тучу.
— У вас очень красивая усадьба, — восхитился я.
— Благодарю, ваше сиятельство. Как-нибудь обязательно приглашу весь ваш отряд на чаепитие. Только сначала разберемся с постановкой. У меня весь багажник забит реквизитом, “Гамлета” ставим уже через две недели. Спектакль отчетный, прибудут все меценаты…
Я оторвался от созерцания красот.
— Значит, через две недели здесь будет масштабное событие?
— Именно, Владимир Андреевич. И мы с Валерием Карловичем полагаем, что один из благотворителей может быть связан с теми, кого ищет его управление. Потому мы и торопимся.
Вот не могла она сразу по делу сказать? А то нахваливала приюты, трудотерапию и пела оду чудотворному действию сельскохозяйственных работ на оборзевшие юные мозги.
— С этого места поподробнее, пожалуйста.
— Не волнуйтесь вы так, Владимир Андреевич. Список приглашенных уже у Самойлова. Вас в труппу я введу. Дам какую-нибудь незначительную роль, чтобы можно было встречаться, не вызывая подозрений у ваших наставников. Не думайте, что вы над этой задачей один работаете.
— Но я так и не понял, чего хотят лично от меня, Индира Святославовна.
— Ребята меня любят и в какой-то степени ценят. Но они не могут рассказать мне обо всех своих секретах. А мы предполагаем, что по выпуску некоторых воспитанников могут привлекать к… Скажем так, не очень законной деятельности. Самойлов этот момент и раскручивал. Только никто не воспринимал это как угрозу, пока не случилось то, что случилось, на острове в Академии. Я знаю немного, но мне дали понять, что Извара может быть связана с тем, кто организовал… Ну, вы знаете.
Я кивнул.
— Ладно. Если ребята что-то знают, выясню.
— И как только выясните что-либо, сразу обращайтесь ко мне, — резко посерьезнела женщина. — У Самойлова над этим делом вроде бы целая группа работает. У них есть полная картина происходящего, а у нас с вами — нет. Так что не взваливайте на себя всю работу, Владимир Андреевич.
Да я был только за поскорее разгрести все в Изваре и вернуться домой. Не хотелось мне надолго оставлять князей без сыновьей поддержки. Да и, если честно, Феодору я тоже был бы не прочь увидеть.
Мы остановились перед решетчатой оградой — зазоры были такими мелкими, что и руки просунуть не вышло бы. Выкрашенные в темно-зеленый цвет ворота медленно отворились — автомобиль Индиры Святославовны был настолько же узнаваемым, как и его хозяйка, так что охрана даже не дала себе труда выйти из будки, чтобы проверить наши документы. Недоработочка номер раз.
Территория была обширной, а запахи лишь подтверждали заявление моей сопровождающей о большом количестве животных. Судя по амбре, здесь занимались не земледелием, а скотоводством.
— Ничего, привыкнете, — улыбнулась Индира Святославовна, заметив, что я невольно скривился. — Естественное не безобразно, а красота есть во всем. Прошу на выход, ваше сиятельство.
