— Звони Антонине, зови всех сюда, — велел я Ленке. — Нужны носилки или что-нибудь, что заменит люльку.

— Так! — глаза Ленки расширились от ужаса, когда она поняла, что я собирался сделать. — Володя, даже не думай! Не смей…

— Воды там вроде нет. А пса осмотреть надо, — сказал я.

— Нет…

Но было поздно, я уже полез, ведомый каким-то непривычным любопытством. Даже не любопытством — жаждой. Словно что-то внутри меня отчаянно желало соприкоснуться с этой глубиной, зайти туда. Неужели опять игры Тьмы?

Захлебываясь лаем, Алтай бросился за мной.

— Тише, друг, — улыбнулся я и отодвинул его от края колодца. — Я ненадолго. Все будет хорошо.

Я зажал фонарь в зубах, осторожно перекинул одну ногу, нашарил металлический штырь и осторожно, медленно, попробовал перенести на него вес. Получилось, металл выдержал. Затем поставил вторую ногу, все так же аккуратно и готовясь полететь вниз в любой момент. Ржавчина слетала со штырей, крошилась, но строили тут явно на века. Кое-что осталось надежным.

Шаг за шагом, уступ за уступом, штырь за штырем я добрался до дна. И тут же обрадовался тому, что надел резиновые сапоги — ноги ушли в ил по щиколотку.

Север бросился на меня с визгом и скулежом. Пытался встать лапами мне на грудь, даже успел лизнуть нос, но тут же жалобно заскулил, соскользнул на пол и принялся, хромая, метаться по дну колодца. Видимо, не учуял родного запаха — или от меня слишком сильно пахло Алтаем. Собака боялась, металась, выла, рычала и даже попыталась меня цапнуть.

— Тихо, Север, — я присел на корточки, чавкнув грязью. — Тихо, малыш. Все хорошо. Тебя нашли, скоро придет подмога. Вытащим, отмоем, полечим — и будешь как новенький.

Север остановился, когда я направил на него луч. Глаза снова блеснули красным, но на самом деле это были жутковатые бледно-голубые глазищи. Полные отчаяния и боли.

Я пошуршал в рюкзаке и вытащил приготовленный в качестве сухпайка бутерброд с вареной колбасой.

— Тесто вам нельзя, а вот от диетической варенки тебе вряд ли что-нибудь будет, — снял ломоть с хлеба и протянул псу. — Проголодался, наверное. Перекус?

Север подозрительно на меня покосился, но носом зашевелил. Принюхался. Почуял вкусное.

— Ну давай, парень. Отравы нет. Больше скажу, я бы сам с удовольствием ее сожрал. Но тебе нужнее.

Хась неуверенно приблизился, обнюхал колбасу и резким укусом выхватил угощение у меня из рук. Колбаса пропала в пасти за секунду. Слопал, даже не прожевав.

— У меня еще есть, — улыбнулся я. — Будешь?

— Ты что, его кормишь? — возмутилась сверху Ленка.

— Немного. Я читал, что они от еды успокаиваются. Да расслабься, всего пара кусков колбаски. Ничего ему не сделается.

Ленка, тихо матеря меня самыми отборными деревенскими выражениями, снова уткнулась в телефон, вызывая подмогу. Тем временем я скормил Северу еще пару кусков, а сам отправил в рот хлеб с маслом. Тоже неплохо.

— Надо думать, как тебя отсюда вытащить, — сказал я немного успокоившемуся, но все еще встревоженному псу. — Кстати, дай лапу. Надо тебя осмотреть.

В свете фонаря и не зная всех особенностей собачьего строения, я не мог делать однозначных выводов. И все же даже моих скудных познаний хватило для того, чтобы узнать закрытый перелом передней лапы. Задняя была сильно разодрана. Кровила.

— Ну ты даешь, — я погладил его по шее, стараясь успокоить.

У меня точно не получится вытащить Севера на себе. Нечем зафиксировать, да и я не был уверен, что штыри выдержат нас обоих. Все же в этом хасе было не меньше двадцати пяти килограммов, а это уже прилично.

Я еще раз огляделся.

Высокой воды нет, это хорошо, собака не утонет. Но жидкая грязь на дне колодца все равно намочила шерсть. Хаски, конечно, морозостойкие, но шерсть-то мокрая. И если не успеем вытащить его до заката, будет туго.

— Оболенский, ну просила же не выделываться! — прогремел над моей головой сердитый голос Антонины.

— Виноват, — улыбнулся, задрав голову. — Веревка есть? Как вытаскивать будем?

Начальница выглядела озадаченной. Светила мне в лицо фонарем, что-то бормотала…

— По идее, средних и крупных собак нужно вытаскивать, не спускаясь к ним, — сказала она. — Проще всего это сделать, накинув петлю на шею.

— Чего? — опешил я. — Вы ее спасти хотите или убить?

— Не учите меня работать, Оболенский, — огрызнулась Антонина. — Звучит и выглядит это крайне неприятно, понимаю. Но строение шеи у псовых отличается от человеческого, и трахея у них находится в плотном мышечном мешке, поэтому задушить собаку веревкой достаточно сложно. Поверьте мне.

Я взглянул на почуявшего хозяйку Севера, затем на Антонину…

— Допустим.

— И хорошо, что вы оказались внизу, — добавила начальница. — Лучше исхитриться продеть в петлю шею и одну из передних лап. Такой захват менее травматичен, собаке будет проще и удобнее. Но здесь нужно действовать быстро, потому что попыток у нас с вами будет немного, потому что псу это не понравится, и он начнет сопротивляться.

— Думаю, я уж смогу продеть что и куда нужно под вашим руководством.

— Сейчас я сделаю петлю, — торопливо проговорила Антонина. — Пущу вам. Судя по всему, у севера передняя правая сломана, так что продевайте петлю через шею и здоровую лапу. Чтобы никакой нагрузки и раздражителей. Поняли?

Я кивнул, продолжая почесывать несчастного хася за ухом.

Анонина пропала из вида на пару минут, но вернулась уже с веревкой. Вроде не особо тонкая, толщиной с мизинец. Видимо, чем тоньше, тем больше вероятность повредить даже собачью шею.

— Петля — обычная карабинная удавка с двумя концами, — поясняла Антонина. — Тянем за рабочий конец, петля затягивается, собаку тащим вверх. Как вытащили, тянем за другой конец, ослабляем и сдергиваем петлю. Так пес быстро освободится. Митя, — она обратилась куда-то в сторону. — Ты страхуешь. Как поднимем Севера, он инстинктивно будет пытаться высвободиться из петли, изо всех сил пятясь назад. А там как раз дыра колодца. Приготовь вспомогательную удавку на палке.

— Сейчас сделаю, — отозвался Минин.

— Тогда начинаем.

Мне спустили веревку с петлей, и я быстро, стараясь проделать все так, чтобы Север не успел испугаться еще сильнее, накинул петлю ему на шею, а через вторую продел здоровую лапу.

— Готово, — крикнул я. — Тащите!

Пес заверещал, от страха, когда лапы оторвались от земли. И так ужас, а тут еще и веревка на шее — ведь дышать нечем. Наверняка Север сейчас думал, что мы решили его прикончить с особым цинизмом. Прости, парень, но так главная по собакам сказала. Терпи, родной.

Подъем провели максимально быстро. Антонина тащила плавно, без рывков, и ее страховали Тамара и здоровяк Андрей. Вытянув Севера на поверхность, ребята и Антонина сразу отошли подальше. Судя по командам и возне, Минин успел набросить удавку, чтобы обезумевший хась не ломанулся обратно в колодец.

— Отлично! — Услышал я голос Антонины. — Тома, забирай его. На поводок, перестегивай, быстро! Вика, аптечку!

Хе-хе-хе… А я?

В дыре возникла растрепанная стриженая голова Ленки.

— Живой, Володь?

— Да что мне сделается… Сейчас буду лезть обратно.

— Может, тебе веревку?

Я взглянул наверх. Теперь этот колодец уже не казался мне таким уж и страшным. Надежнее, чем выглядел. Камни целые, только нужно лезть аккуратнее, потому что сапоги теперь были облеплены грязью.

— Да поднимусь потихоньку, — отмахнулся я и ухватился за штырь, чтобы подтянуться и поставить ногу, но не успел занести свой обросший грязью сапог, как почувствовал, что меня начало засасывать. Странно, как в болоте, но откуда здесь взяться болоту, у колодца ведь твердое дно…

Алтай снова метался на поверхности с диким лаем. Ленка шикнула на него, но он и не думал успокаиваться.

— Оболенский? — забеспокоилась Антонина, появившись рядом с Ленкой. — Все нормально?

— Не… Не знаю….

Я словно проваливался в эту непонятную илистую массу на дне. Сапоги набрали внутрь грязи, и я уже не мог пошевелить ногами. Пальцы соскользнули со штыря, больно напоровшись на острый кусок камня из кладки.