— Вижу, что помнишь. Давай быстро в душ, чистить зубы, и приходи в отцовский кабинет. Поговорим там. Платье твое Роза постирала, так что пока походишь в моей пижаме. Она тебе его отдаст, как высохнет. А туфли где-то в доме должны быть, как и твоя сумка. Найдем потом. Где взять тапки ты знаешь. А я пойду пока, мне Мезенцеву кое-что втолковать надо.

— Х-хорошо, — нервно согласилась я. Спайк кивнул, мол, договорились, и ушел.

А я?.. А что я, собственно? Послушно поплелась сначала на поиски бежевых тапок, которые всегда носила дома у Макса, а потом нашла брошенную мною же на пол его пижамную рубашку, и отправилась в душ. Благо, ванная комната здесь была совмещена с каждой спальней, в том числе и с гостевыми. Почему-то до меня только сейчас дошло, что Спайк мог лечь в любой другой не залитой комнате, а вместо этого уснул рядом со мной. Что это было вообще? Я его об этом не просила, точно помню. Теперь еще эти разговоры и тон, от которого мне хочется провалиться сквозь землю. Где логика и смысл его поступков — непонятно.

За размышлениями, я потихоньку раздевалась, и случайно обратила внимание на свое отражение в зеркале. Мама дорогая! Размазанная по лицу косметика, глаза как у панды, из-за потекшей туши, а волосы… Волосы — это вообще отдельная песня. Все спутанные, всклокоченные, лежащие кое-как, да еще и вымазанные то ли в краске, которой я рисовала муху-Стаса, то ли в какой-то еде со столов. Кошмар, да и только. Хорошо, на раковине под зеркалом лежала массажная щетка.

На водные процедуры у меня ушло что-то около часа: мало того, что на мне было, что отмывать, так я еще и не имела ни малейшего желания разговаривать со Спайком, тем более в кабинете его отца, и тянула время, как могла. Зато закончив с этим, наконец, я вполне удовлетворилась нормальным отражением. Высушить бы волосы еще — идеальный вариант Влады Каштан будет. Тот, что трезв, нормально (хоть и по-домашнему) одет, приятно пахнет любимым ежевичным гелем для душа и не лезет ни к кому с поцелуями.

Увы, фена у Спайка не нашлось, так что я понуро поплелась в кабинет, идя маленькими-маленькими шажками, в надежде, что ему надоест меня ждать, и он этот кабинет покинет до моего прихода. Конечно же, когда я доплелась до него, меня ждало разочарование.

В приоткрытой двери я увидела, что Максим сидел за отцовским столом, и нетерпеливо постукивал по нему пальцами. Н-да, все плохо. Сейчас он меня еще и отчитает за то, что тяну время. Как же я ненавижу этот кабинет, все-таки. Он жутко неуютный, и нагнетает на посетителя целую уйму негативных эмоций, от стыда до откровенного страха. Обстановка там спартанская, рабочая: большой письменный стол с мягким, чуть возвышающимся офисным креслом, небольшой стеллаж с какими-то книгами по уголовному и гражданскому праву и ковер, на котором приходилось стоять любому, кто приходил в этот кабинет. Темно-зеленый такой. А рядом со стеллажом — кожаный пуфик, на который приглашались присесть самые важные гости отца Спайка, и, если обитателем кабинета был его сын — я.

— Каштанка, кончай стоять и мяться возле двери, заходи, закрывай дверь и садись, — донесся до меня раздраженный голос Спайка. А я думала, меня не видно. Облом. Делать нечего, пришлось послушно входить и следовать его указаниям. А вот поднимать на него глаза я как-то совершенно не решалась, ожидая теперь, когда он начнет говорить.

Спайк меня удивил. Вместо того чтобы начать вещать на тему «тебе не светит ничего», он, судя по всему, рывком, поднялся с места своего отца, быстрым шагом прошествовал к двери из кабинета и запер дверь. Затем помахал ключами перед моим носом, явно наслаждаясь тем, в какой шок меня привел этот поступок и убрал их в нагрудный карман своего пиджака:

— Это чтобы ты не сбежала отсюда, забыв туфли, сумку и платье до того, как я договорю. У тебя теперь просто нет выбора: слушать меня или нет.

— А ты планируешь сказать что-то такое, от чего мне захочется сбежать отсюда? — тихо поинтересовалась я, по-прежнему отводя от него взгляд.

— Если учесть, как ты «любишь» обсуждать наши отношения — да, определенно планирую, — фыркнул Спайк. И добавил, снова неприятным мне приказным тоном:

— Посмотри на меня! И хватит пялиться в пол, это неимоверно раздражает. Ты со мной говоришь, или с ковром?

Я робко подняла на него глаза, обнаружив, что он уселся в позе лотоса прямо на пол рядом с кожаным пуфом и с холодной усмешкой смотрит на меня, словно ожидая, что я сейчас начну визжать, плакать, и требовать выпустить меня отсюда. Удостоверившись, что я больше не буду с интересом изучать ворсинки на том участке ковра, где его нет, Спайк продолжил говорить:

— А теперь слушай меня и не перебивай. Я договорю — и, так и быть, выслушаю тебя. Поняла? — я нервно кивнула, все еще тихо ненавидя его за тон. Спайк только в очередной раз усмехнулся.

— Отлично. Понятливость — мое самое любимое в тебе качество. Так вот, Влада, так продолжаться дальше не может. Всякий раз, стоит тебе так или иначе потерять контроль над собой, ты оказываешься со мной во всяких двусмысленных ситуациях. Я с половиной своих девушек расстался именно потому, что они ревновали к тебе и чайной ложечкой выжирали мне мозг этой ревностью, — ну да, ну да. Скорее, ты использовал эту мифическую ревность как повод, чтобы бросить очередную надоевшую тебе шлюху, — мрачно подумала я, незаслуженно оскорбляя всех девушек Максима скопом. — Да и я, прямо скажем, не шибко возражал всегда против этих ситуаций. Более того, мне нравится поить тебя, и смотреть, что ты в очередной раз натворишь. Это забавно. Ты становишься такая развязная, откровенная, даже эротичная. Перестаешь сдерживать себя, перестаешь быть серой и незаметной. Знаешь, я бы хотел, чтобы ты такая была всегда. Я, разумеется, не про разрушения, но про хаос и безудержное веселье. И я думаю, что есть один способ этому поспособствовать. Догадываешься, какой?

Эротичная? Я? Что здесь происходит вообще, я попала в параллельную вселенную?! Я даже потеряла дар речи, просто отрицательно кивнув. Спайк подошел ко мне, и тихим, низким голосом шепнул на ухо, чуть приобнимая за плечи:

— А вот я — знаю, а не догадываюсь. Я хочу, чтобы ты стала моей девушкой. Хватит этого фарса и игры в друзей. Он мне надоел.

— Ты сейчас серьезно? Не издеваешься надо мной? Если что, это совсем не смешно, — мрачно заметила я, не желая ему верить. Три года общаемся, пять — знакомы, и за все это время ему и в голову не пришло, что я могу быть не только другом, а тут вдруг внезапно надоело ему играть в друзей. Свежо предание, да верится с трудом, как говорила моя бабушка, пока была жива. Скорее, им со Стасом пришла в голову очередная идиотская идея, и главным клоуном выбрали меня. Нет уж. Хотя, в одном Спайк прав — если бы он не запер дверь, я бы влепила ему пощечину и ушла. Такими вещами не шутят.

Спайк взял мое лицо в ладони, заглядывая прямо в глаза:

— Ммм… Что мне сделать, чтобы доказать серьезность своих намерений, а, Влада? Того, что у меня уже полтора месяца нет девушки недостаточно, да?

— Нет. Я тебя слишком хорошо знаю. Тебе ведь кажется, что я глупая, наивная, и в принципе не понимаю, в кого влюбилась. И не понимаю, что тебе просто удобно, когда домашку решает кто-то другой, а ты можешь заниматься тем, чем считаешь нужным и при этом считаться отличником и примером для подражания. Это не так. И я тебе не верю. Так что, будь любезен, выпусти меня из своего дома и дай спокойно уйти. Я не хочу больше об этом говорить. И да, тебе нравится когда я пьяна только по одной причине: я себя не контролирую, и, по большому счету, меня можно подбить на что угодно, — не хотела все это говорить, но я не могу позволить, чтобы он вешал на мои уши этот омерзительный доширак завитушками.

— Прекрати меня демонизировать, — ничуть не впечатлился моей пламенной речью Максим. — В конце концов, если я был настолько плох, как ты описываешь — я бы просто трахнул тебя тогда, когда ты на меня вешалась. Вчера, например. Когда мы даже спали в одной постели…