Мама настояла на том, чтобы я окончательно уволилась с работы, и пообещала найти ее сама, и я не задумываясь позвонила Свете, и попросила ее уволить меня задним числом. Благо, работала я неофициально, и держали меня только потому, что очень хорошо относились и считали хорошим работником. Некстати вспомнился «больничный» то ли от Спайка, то ли от Змея. Оба даже не подумали о том, что я могу работать без оформления. Собственно, фактически я просто «дала добро» на то, чтобы на мое место взяли другого человека и не держали его для меня. А еще я попросила Свету прийти ко мне домой, и очень обрадовалась, когда она обещала быть тем же вечером.

Потом я привела себя в относительный порядок, позвонила в школу и выяснила, что оценки за полугодие мне выставили в соответствии с теми, что были у меня до того, как я внезапно перешла на домашнее обучение, и ехать мне никуда не нужно. Оставался еще один звонок, но его я решила отложить еще на день. Я отчаянно не хотела его видеть и с ним говорить, хотя это и было, наверное, не слишком честно.

Вечером, когда пришла Света, мы с мамой встретили ее вместе. Впервые за много лет мама была абсолютно трезва, прилично одета, и сама приготовила нечто вроде праздничного ужина. Я предупредила ее, что Света думает, что я просто серьезно болела, и теперь выздоравливаю, наконец, так что мать не прокололась, а я получила удовольствие от общества подруги и от того, что могу больше не стесняться мамы. А еще узнала, что «Ландыш» был выкуплен неким богатым человеком, который его благоустроил и сделал так, что кафе стало самым престижным в городе. Так что теперь у Светы была весьма приличная зарплата и она не боялась за свое будущее. От этой новости в голову пришла только одна мысль: и снова Змей. Это немного беспокоило меня, но в общем и целом… И черт бы с ним.

А после ухода Светы, когда мама легла спать, переодевшись в пижаму, как тогда, когда папа еще был с нами, я обнаружила в Той Самой Жилетке многострадальный мобильник. Обнаружила, потому что он зазвонил, требуя меня к себе. Меня слегка удивило, что он все еще заряжен, и все еще лежит в чертовом кармане чертовой жилетки, куда я его убрала еще тогда, когда вернулась вместе с Виталейк Спайку, но не более того. К слову, на дисплее высвечивался именно его номер. Я поняла, что расставления «точек над и» именно сегодня мне не избежать. Взяла трубку. Услышала всего одну фразу:

— Впусти меня в дом, пожалуйста.

Я мысленно расмеялась. Надо же. «Пожалуйста». И ключами мы не пытаемся воспользоваться.

— Нет. Ты помешаешь маме спать. Жди у подъезда, сейчас выйду.

Я наскоро оделась, и в самом деле вышла. Вид у Максима был крайне… взволнованным, что изрядно удивляло. Он редко бывал таким, и еще реже позволял мне увидеть себя в подобном состоянии. В руках у него был букет чайных роз, которые мне когда-то очень нравились.

— Если ты пришел сюда, чтобы вручить мне этот веник — то зря. Я не хочу тебя видеть, не хочу никаких цветов, и вообще была бы счастлива, если бы ты исчез с глаз моих раз и навсегда, Макс, — заявила я с мрачной решимостью, и поняла, что говорю чистую правду.

Спайк от неожиданности выронил букет.

— Я думал, ты меня простила. Ты же осталась с нами, когда мы были пленниками у Змея.

— Это другое. Я боялась за ваши жизни. В конце концов, долгое время ты был мне не чужим человеком.

— Был? — карие глаза потемнели. Очевидно, от боли, что принесло мне мрачное удовлетворение.

— Был.

— Что ж… Не буду навязываться. Но, возможно тебе будет интересно узнать, что та статуэтка была ключом к нашему состоянию, и теперь мы с отцом практически нищие, а «Ревенюк» владеет всем в городе. Так что я уезжаю поступать в Москву, равно как и Стас. Ты ведь хотела туда же…

— Москва — большой город. Смею надеяться, мы там не встретимся.

Парень долго смотрел на меня, словно надеясь, что я передумаю, и, поняв его намек, брошусь на шею и скажу, куда собралась поступать. А затем развернулся и ушел, молча. А я почему-то знала, что этим вечером он будет очень много пить и жаловаться на жизнь Мезенцеву. Но о своем поступке я не жалела. Равно как не жалела я и о том, что парой дней позже выкинула в помойное ведро цветы, присланные отцом Дениса.

Должна заметить, у меня все получилось. Я усердно готовилась дома все время, что оставалось до ЕГЭ, и получила самые высокие баллы в классе по всем предметам, что выбрала для сдачи. Чуть-чуть отставали от меня только приснопамятные Спайк и Мезенцев. Последний периодически пытался выступить парламентером между мной и своим другом, но быстро понял, что я на самом деле приняла окончательное решение, и хочу забыть всю эту историю, как страшный сон. А значит и выкинуть из своей жизни всех, кто в ней непосредственно был замешан. И перестал пытаться что-то исправить. А сам Максим ходил подавленный, напоминая меня времен «пари», разве что я точно знала, что он никогда не попытается наложить на себя руки.

Когда я получила результаты экзаменов и поняла, что поступила, мама выставила нашу квартиру на продажу, и продала ее на удивление быстро, и вдвое дороже, чем рассчитывала. А я предпочла сделать вид, что не понимаю, кто ее купил, дав нам старт в новой жизни. После этого мы вместе уехали в Москву и купили там квартиру, которая оказалась даже лучше, чем наша провинциальная двушка. Конечно, она была на самом деле скорее в Подмосковье, но до столицы не так уж и долго нужно ехать, так что для меня это фактически Москва.

О родном городе до меня теперь доходят только сплетни и некоторая информация от оставшейся в нем Светы. Например, я знаю, что Максим и его друг на самом деле так же уехали поступать в столицу, только при этом им впервые никто не помогал. Знаю я, и что город под управлением Змея начал процветать. А еще я минимум два раза в год получаю от него открытки теперь. Кажется, он не теряет надежды, что я опомнюсь, и передумаю, вернувшись домой и к нему.

Так же я знаю, что Виталя пережил смерть сестры и нашел себе любящую девушку, с которой он даже успел завести детей, которых любит столь же беззаветно, как любил пятнадцатилетнюю девочку, скончавшуюся от рака. Я уверена, что с таким отцом у них все будет замечательно, потому что ради них он перевернет весь мир вверх дном.

Знаю я и о судьбе Дениса. Как оказалось, его поместили в психиатрическую клинику. Только вот спустя год после того, как это произошло, он неожиданно скончался во сне. Думаю, тут нет даже смысла подозревать кого-то в его смерти, потому что все и так очевидно. А Марина продолжает отбывать свой срок в женской колонии, и, наверное, поминает одну школьницу недобрым словом.

С Марией Вениаминовной я переписываюсь, причем настоящими письмами. Она очень рада, что у меня все хорошо, и продолжает преподавать. И, честно говоря, я очень за нее рада, потому что эта замечательная женщина на своем месте.

Учеба мне дается легко, и мать на самом деле изменилась, как и обещала мне. Она больше вообще не притрагивается к алкоголю, а когда у нее возникает такое искушение, я напоминаю ей давнюю историю бедной школьницы Каштанки. Мама работает в магазине одежды. Платят ей не очень много, но я привыкла жить скромно, и вместе с моей стипендией отличницы нам на все хватает.

А вот личной жизни у меня нет никакой, но, честно говоря, я и не уверена, что готова к ней. Потому что я слишком часто вспоминаю бывшего лучшего друга, и слишком сильно надеюсь, что однажды мы встретимся, и я узнаю, что он все еще помнит обо мне. В конце концов, даже самый большой город на самом деле очень тесен, и столкнуться со знакомым человеком не так уж и сложно. Возможно, жалеть о том, что я его отшила — глупо, но я скучаю. И на самом деле надеюсь его увидеть снова.

Интересно, поможет ли мне судьба исполнить это глупое и нелогичное желание, если когда-то я стерла все его контакты и заблокировала его везде, где только могла?..

Спайк