Но сейчас передо мной стояла другая задача, срочная – прилично одеться. Ох… вот о чём нужно было спрашивать по пути Дрея, но разве я могла, при всех этих происшествиях?
Я оглядела бесконечные полки и вешалки. Одно дело – наобум натянуть платье, собираясь на прогулку, да ещё и будучи в полном неведении, и совсем другое – знать, что тебя сейчас будут представлять и Семье как жену, да ещё и, попутно, фактическому главе правительства страны! Что же, где наша не пропадала... бывала я даже на монарших приёмах и ничего, пережила.
Причёска – ладно. Видела я и позатейливее своего узла на затылке во время прогулки, но вопросительных взглядов он тогда не вызвал, да и Зора носила похожий, как минимум дома. А вот платье... Обед. Насколько торжественный? Или всё же просто семейный?..
Я перебирала длинную череду нарядов и судорожно соображала. Но вдруг сомнения закончились, снова на сером платье. Чуть темнее прошлого, но главное – материал. Точно сойдёт – платье скромное, явно не вечернее, цвет спокойный и вряд ли имеет какой-нибудь подтекст, а вот ткань роскошная. Мягчайший шёлковый бархат с невероятно низким ворсом, волшебный и на вид, и на ощупь. Целое живописное полотно оттенков серого. Да, это не совсем повседневная вещь. И мои любимые универсальные серьги «под глаза» с топазами очень даже подходят и под синие канты, можно их тогда оставить в ушах.
Потянув платье из шкафа, я ещё и заметила в поясном колечке для кисета атласную ленту из той же ткани, что и оторочка. В первую секунду удовлетворённо кивнула – прекрасно, оберну узел, она точно для волос. А потом вдруг замерла и растерялась…
Колечко! Кисет!.. Растяпа ты, Элис! Мешочек с гербом остался в Григорьевском. И даже с меликовским я вернула Зоре. А меня сейчас Дрей будет представлять впервые как свою жену, даже не невесту. И вовсе теперь уже не четырёхлетним детям. Пустое колечко будет смотреться точно очень глупо!
Я отвесила платье на ширму и побежала на выход.
– Дрей, у меня проблема, – крикнула я, едва открыв гардеробную.
Ох, не подумав, крикнула! Совсем не подумав!.. Это я поняла моментально, потому что из-за соседней двери сразу появился встревоженный Дрей. Без рубашки.
– С пе...переодеванием, – уточнила я, совершенно опешив. То ли чтобы успокоить его, то ли... пустив в воображение уже вообще другое.
Ой-й-й, а я тоже, оказывается, умею хрипеть…
Но дальше... Дальше я и хрипеть, пожалуй, не смогу! Ведь сразу, как две недели назад после визита Виталика, отвести глаза от своего полуобнажённого почти мужа или... или уже совсем мужа?.. я оказалась не в силах.
Вот это точно Ренессанс, да уж! Вся вообще скульптура Ренессанса, от кватроченто до Челлини! Изумительное, одновременно сильное и изящное тело, увенчанное растрёпанными тёмными кудрями... шёлковыми и прохладными, я уже знаю... Господи, я и со вдохом-то следующим не справлюсь, если немедленно не отвернусь! Или не смогу дышать как раз, если не протяну руку?..
Нет, руку нельзя! Там обед… Важный занятой гость и Семья наверняка в сборе или почти. До меня дошло, что молчу и смотрю я уже долго. Сильно кусая губу. Нельзя губу, нельзя руку, ничего такого сейчас категорически нельзя!
Я попятилась внутрь своей гардеробной. Расплывающийся перед глазами Дрей последовал за мной… Ну да, я же сказала, что у меня проблема.
Затуманившаяся картинка перед моим взором вовсе не успокоила, а только довершила моё отупение – на первый план вышел запах свежего парфюма Дрея. Всегда еле уловимые острые верхние ноты выстрелили теперь прямо в мозг, приведя к его окончательной отключке. Опомнилась я, ударившись спиной обо что-то… Туалетный столик, судя по по звукам посыпавшихся склянок.
– Элис-с-с-с! – сдавленно просвистел сквозь зубы Дрей, кажется, о чём-то меня прося... или даже умоляя. – Если я стану помогать тебе переодеваться, я справлюсь только... с первой половиной задачи!
Мозг совсем немножко заработал и отозвался – это хорошо, да… Это как раз то, что нужно! Тело откликнулось ещё раньше мыслей – низом живота завладела восхитительная мука…
Почти тут же моего пылающего лба коснулась прохлада. Снежинки… Ох, снежинки… И ветерок стал трепать волосы. Он и ветер умеет?! Мысли стали немного внятнее от спасительной свежести.
Но чего он хотел от влюблённой дуры, которая накануне еле пережила достойно пару расстёгнутых при ней во дворе пуговиц?!!
Я шумно вдохнула и сфокусировалась. Снова на обнажённой груди Дрея. Это зря… Выдохнула. Подняла глаза к лицу… Ну не-е-е-ет, нисколько не легче! Рука уже не слушалась и всё же потянулась вперёд, легла прямо на его ухающее сердце. Я опять перестала дышать – и от ощущения горячей обнажённой кожи, и от этого бешеного ритма, а сама... сама утонула в любимых глазах. Как я только вообще раньше жила без этих невозможных глаз?!
Дрей перехватил мою кисть и стал покрывать её поцелуями. Но сам отодвинулся назад, держа шаткую дистанцию моей вытянутой рукой и собственной, нежно, но твёрдо сжавшей моё плечо.
– Элис, счастье моё... какой обед?! Я не отпущу тебя и к приходу Эйо, если немедленно не остановлюсь! – пожаловался он наконец шёпотом в мою ладонь. – Что у тебя за проблема?
– Кисет, – пробормотала я, тоже уткнувшись носом в удерживавшую меня руку. – Я забыла его в Григорьевском.
– Всего-то? – Дрей нервно рассмеялся и ещё поцеловал мои пальцы. – Здесь где-то должен быть ворох, под любую одежду. Я заказывал полсотни гербовых нашивок и десяток съёмных брошей.
Он решительно убрал руки и попятился к двери.
– Но я заметил, конечно, что тот, который теперь в Григорьевском, подсунула тебе Зора. Он другой работы. Ты одевайся, мы вместе найдём потом, если что.
С этими словами Дрей развернулся, но я, всё ещё не способная думать ни о чём другом, догнала его откровенным вопросом:
– И что, теперь так вот… месяц, да? Месяц наедине и… отдельно?
Ох… ты ли это, Элис?..
Дрей, не оборачиваясь, резко прислонился лбом к косяку, словно специально хотел удариться, и признал полное поражение всяких там замшелых средневековых ценностей и устоев:
– Это выше моих сил, Элис! Просто выше моих сил! Либо… нет, не месяц… Либо нужно что-то придумать! Снять мне может гостиницу или ещё как-то. Иначе ты просто овдовеешь прежде свадьбы!
Он быстро вышел и нервно хлопнул дверью. А я ещё несколько минут смотрела в одну точку на потолке, глупо улыбаясь, ловя губами снежинки и потихоньку приходя в себя под свежим ветерком, до сих пор ласкавшим кожу. Гостиницу? Ну какая гостиница, скажите на милость, если мы уже и минуты наедине не выдерживаем после малейшей искры? На Северном Полюсе та гостиница, что нас теперь остановит?
Одевшись и благополучно найдя целый сундук кисетов, я вышла к Дрею, который, разумеется, был готов раньше, и поняла по его взгляду, что пора расставить точки над i со всякими там гостиницами и прочим бредом.
Счастье бурлило во мне вперемешку со страхом. Мне ещё предстояло признаваться, что у меня раньше никого не было, хоть я и из земного двадцать первого века… да и вообще, волнительно и непонятно уже сейчас, как всё это… будет. Но десять минут назад, с выключенной головой, было всё очень-очень просто и понятно. Когда он стоял передо мной наполовину раздетым!
И я решилась. В наших покоях на такое было опасно даже намекать. Из-за обеда. А вот в коридоре, по пути к лестнице, было можно и нужно, пока эта решимость не растаяла снова за робостью!
– Дрей, поцелуй меня прямо сейчас! Пока что просто поцелуй, или я не выживу! И овдовеешь ты!
Едва сумев заговорить после долгого жадного поцелуя, на который отвечала откровенно, провокационно и жарко, я добавила, беспорядочно гладя любимое лицо и лихорадочно касаясь его губами везде подряд, дрожа и тая от его несдержанных рук, бродивших по моей спине:
– Никакого месяца быть не может, Дрей Валь! И гостиницы тоже! И я люблю тебя, очень сильно люблю! Глупость какая-то несусветная, что я до сих пор этого так и не сказала!
