— Всё хорошо, — натянув милую улыбочку, говорит Эвелина продюсеру. — Мы уже уладили все вопросы и сейчас находимся исключительно в хороших отношениях. Можете на нас рассчитывать. Мы вас не подведём.

— Вот как? — удивляется продюсер. Впервые вижу, чтобы он таращился так. Маска наглости спала с его уродливой морды. — Вы подтверждаете, господин Ламбер?

Сглатываю, смотрю на Эвелину, затем на наши ладони, пальцы, приплетённые вместе, затем возвращаюсь к продюсеру.

— Более я не доставлю вам проблем. Можете быть уверенны.

Он всё ещё удивлён, но теперь старается этого не показывать.

— Что ж, хорошо, — говорит он. — Тогда это всё, что я хотел сказать.

Он отворачивается, и просто уходит молча.

— Что это только что было? — одёргиваю руку.

— Думаешь, мне было приятно? — недовольно доносится в ответ.

— Ну раз уж ты так в меня вцепилась.

— Ламбер! — чуть ли не кричит она, после чего понимает, что перегнула, смотрит, не услышал ли кто её, и продолжает уже более тихим голосом: — Ты самовлюблённый кретин. Что ты собирался сделать? Зачем сжал кулак? Хотел ударить его?

— Ничего я не хотел! Просто немного напрягся.

— Немного напрягся? Да ты ведь неуравновешенный психопат! Знаешь, — она щуриться, — в следующий раз можешь не рассчитывать на мою помощь! Когда тебя выкинут отсюда с позором, может хоть тогда вспомнишь единственного человека, который согласился тебе помочь!

Чёрт! Я даже не знаю, что ответить. Что эта девка делает со мной? Какого хрена я превратился в какую-то тряпку?

— И кстати, — добавляет она, — к психологу иди сам!

Она резко отворачивается, делает шаг.

— Ну и пойду! — говорю я, прежде, чем она уйдёт.

Но ей всё равно. Она уходит, даже не ответив. Никак не реагирует. Я хочу… ужасно хочу сказать ей что-нибудь обидное. Что-нибудь такое, чтобы она поняла, кто здесь главный… но не могу. Я ни хрена не могу, потому что эта ненормальная как будто заколдовала меня.

Эвелина.

Две недели проходят репетиции. Все отрабатывают на полную, никто ни с кем не ссориться и, что особо удивительно, даже Кристоф ведёт себя как нормальный актёр. Он не устраивает истерик, не закатывает скандалов и даже не пытается перечить Карвину и режиссёру, которые иногда пытаются его поправить. Нет, он вовсе не изменился совсем, не стал доброжелательным и уж точно не реагирует на критику адекватно, но факт в том, что он хотя бы молчит и выполняет все требования. Каждый раз, когда кто-то из постановщиков делает ему замечание, он молча смотрит на них с такой ненавистью и обидой, что его взглядом можно прожигать бетонные стены. Но, выслушав всё, что ему говорят, он возвращается на позицию, настраивается, вздыхает и продолжает играть. В особенные дни, когда у Кристофа более приподнятое настроение он даже умудряется подлизываться и подкатывать ко мне, то случайно коснувшись попы, то излишне зажимая меня возле декораций, во время отыгрыша какой-нибудь романтичной сцены.

Вот и сегодня один из таких дней.

— Так стоп! — кричит режиссёр в громкоговоритель. — Никуда не годиться. — Он стоит в паре метрах от нас, но ему всё равно почему-то нужна эта приблуда, усиливающая голос. Странный человек со странными замашками. Иногда мне кажется, что он не режиссёр, а военный, а фильм — это не искусство, а война, на которой он пытается управлять нами, словно своими солдатами.

Кристоф, только заслышав команду режиссёра недовольно отстраняется, злясь на режиссёра за то, что тот прервал такой идеальный момент. Момент, когда он снова может меня облапать… Зато хотя бы я теперь могу немного выдохнуть. Уже бы давно закатила истерику этому извращенцу, если бы не воспитание и не осознание того, что моя будущая карьера наполовину зависит от него.

— Это что за порнография?! — недовольствует режиссёр. — Ты наследник королевства или животное, недавно выбравшееся из свинарника? Почему так много экспрессии? Давайте заново.

— Я согласна, — говорю я режиссёру, когда тот отходит в сторону.

Он совершенно меня не слышит.

— Начали! — кричит он в свой громкоговоритель.

Кристоф настраивается. Я поправляю волосы. Он делает глубокий вдох. Выдох. Опускает взгляд на меня и начинает сдержанно.

— Кто ты, и кто я! — подходит ближе. Всё прямо как в жизни. Даже изображать ничего толком не надо. Совсем недавно мы как раз общались подобными тезисами. Сейчас он должен начать кричать. Главное, не зажмуриться раньше, чем он это сделает. Зажмуриться не из-за страха, а потому что так надо. По сценарию. Ещё труднее не прогадать и не зажмуриться позже. Тогда моя реакция будет неестественной. — Я выпустил тебя из заточения, — всё ещё тихо. Ещё на один шаг ближе. — Дал тебе кров, питание. А ты смеешь перечить мне?! — вот тут я и подскакиваю, пытаясь как можно более реалистично отыграть страх. Зажмуриваюсь. — Мне! Наследнику Арвельского королевства! Самого могущественного королевства в мире!

Чувствую, как он приближается. Стою с закрытыми глазами, но постепенно начинаю ощущать тепло. Его дыхание, запах… такой… приятный… такой мужественный. Стоп… Что?! Тут же дёргаю головой. Пытаюсь взбодриться.

— Сто-оп! — кричит режиссёр. — Что опять?

Да, я действую не по сценарию. Но… Что это только что со мной было?

— Простите, — пытаюсь извиниться я.

Режиссёр недовольно упирает руки в бока, задирает голову вверх, вздыхает. Опускает, смотрит на меня.

— Ладно, — наконец произносит он. — Возьмём перерыв. — Он поднимает громкоговоритель ко рту и командует: — Полчаса отдыха, и продолжаем!

Ко мне подходит Майк. Кристоф всё ещё стоит напротив, засунув руки в карманы.

— Эвелина, — говорит менеджер, подошедший только что, — поступило предложение от рекламного агентства. Хотят заключить с вами контракт на съёмку в рекламе какого-то нового бренда одежды.

— Связались? — удивляюсь я. — Сами?

— Да, — непонимающе отвечает Майк, — что-то не так?

— Да нет, — чувствую, как начинаю улыбаться, словно дурочка. — Просто раньше я сама обивала пороги разных агентств. А теперь они сами связываются с вами.

— А-а, вы об этом, — отмахивается мужчина, — ничего странного. Всё только начало. Боюсь, когда фильм будет закончен, вам начнёт поступать столько предложений, что не хватит и недели, чтобы перечитать их все.

— И что же? Вы согласились? — с надеждой спрашиваю я.

— Согласился? Нет, конечно нет! Эвелина, я просто поставил вас в известность. Проблема в том, что, на момент съёмок, вы не можете быть задействованы в сторонних проектах. Вот, что я хотел вам сказать. Просто ставлю вас в известность, чтобы вы знали обо всём, что связано с вашей карьерой. То есть… — он немного мнётся. — Мы называем это брендом. Вы, как начинающая звезда, постепенно становитесь брендом. Поэтому вам стоит знать о том, что происходит вокруг вашего бренда.

— А-а, — многозначительно протягиваю я. — Хорошо, спасибо, я вас поняла.

Майк слабо кланяется и удаляется. Смотрю на Кристофа.

— Ты всё ещё здесь?

— Как видишь, — разводит руками он.

— Что-то хотел, — непонимающе мотаю головой. Он делает шаг навстречу. Я поднимаю ладонь. — Нет, давай мы будем соблюдать дистанцию до тех пор, пока этого не потребует рабочий процесс. Хорошо?

Останавливается. Умница. Можешь же, когда захочешь.

— Слушай, спросить хотел… — совсем не в своей манере начинаться колебаться Кристоф. — Когда там у нас… поход к психологу запланирован?

— Меня спрашиваешь? — удивляюсь я. — Разве это не твоя проблема.

— Так ведь я… — совсем теряется мужчина. — Я никогда этим не занимался, — пытается повысить голос и надавить. Указывает куда-то в сторону. — Всегда Майк решал такие вопросы. Что ты хочешь? Чтобы я сам записывался к… К кому? К психологу? Да ты сбрендила? Что подумают в прессе?

— А пресса-то откуда узнает? — Понимая, что сморозила глупость и сказала явно не то, что должно меня волновать, я исправляюсь: — Так, стоп, Ламбер. Ты что, издеваешься? Это не моя проблема, как ты собираешься попасть на приём. — Подхожу ближе, чтобы показать своё превосходство. Показать, что не боюсь его. И показать, что это вообще-то он в плохом положении, а не я. Это не моя проблема. — Или, может, хочешь попросить у Майка прощения? — А что, мысль хорошая. — Попробуй. Может и простит тебя.