Через полтора часа все актёры на месте. Даже я на месте. Самому не вериться, что пришёл по расписанию. Обычно, никогда так не делал. А уж тем более никогда не приходил вовремя на репетиции. Репетиции для меня — посредственность. Я и на съёмки своих сцен редко когда приходил вовремя, а тут, блин, на грёбанную репетицию заявился! Стоит ли говорить, что я в шоке от собственного поведения?

Помощник режиссёра и писака просят всех собраться. Сами встают рядом, важно изучая сценарий и ещё более важно переговариваются друг с другом. Наконец, наговорившись, эти хреновы руководители возвращаются к нам.

— Дамы и господа, — говорит помощник режиссёра. — Сейчас мы разделимся на группы. Главные герои — отдельно от остальных. Роли первого и второго плана тоже отдельно. — Он начинает указывать, кто и где должен встать. Разделение заканчивается. — Пока будут проходить репетиции с главными героями, остальные учат свои роли.

Эвелина смотрит в сценарий, увлечённо что-то изучает, перелистывает страницу за страницей. Остальные тоже подключаются. Я не собираюсь тратить время на такую ерунду. Всё, что нужно, я уже изучил. Остальное — дело импровизации.

Закончив с вступительной речью и пожелав всем хорошего дня, помощник режиссёра удаляется на некоторое время. К нам подходит писака.

— Господин Ламбер, — обращается ко мне, — какие-то проблемы, — кивает на закрытую папку со сценарием, которую я даже не собираюсь открывать.

— Никаких, — кривлю губы и отрицательно мотаю головой.

— Тогда чего вы ждёте?

Я усмехаюсь, перекидываю зубочистку на другую сторону.

— Постельную сцену.

— Не понял? — удивлённо смотрит писака.

— Что тут непонятного, — говорю я. — Предлагаю начать сразу с постельной сцены, чтобы сблизиться с партнёршей и найти общую волну. Как-никак нам предстоит отыгрывать любовь. Думаю, это важный момент. Если сомневаетесь, поверьте моему опыту. Я знаю, что говорю.

Эвелина смотрит на меня как на ненормального, затем поворачивается к писаке и говорит.

— Господин Карвин, я как раз хотела об этом поговорить. В книге ведь не было никаких постельных сцен.

— Верно, дорогая моя. Но книга и фильм — разные вещи. Для книги важны духовные составляющие героев, их внутренний мир и чувства, в то время как фильм больше направлен на визуальное восприятие отношений между героями. Хорошо исполненная постельная сцена как нельзя кстати передаст всю полноту эмоций и чувств главных героев.

— Тогда я бы хотела, чтобы меня заменил дублёр.

Писака удивляется, но быстро приходит в себя.

— Дорогая, я не глупец, чтобы не заметить вашу неприязнь друг к другу. Но ведь должны понимать, что дело не в ваших взаимоотношениях за пределами кадра, а в вашем профессионализме и способности вжиться в необходимую роль, несмотря ни на что. Или вы хотите сказать, что вы плохой актёр?

Как же много ненужной болтовни… Но радует одно — что писаке удаётся поставить стерву на место. Хитрый дед даже заставил девку смутиться.

— Господин Карвин… — пытается возразить она.

Писака поднимает ладонь.

— Больше не желаю ничего слышать. Будьте добры исполнить свою работу.

Бородач уходит. Эвелина поднимает голову к нему и чуть ли не рычит от злости. Наконец поворачивается ко мне и говорит:

— Может мне вообще в проститутки податься? Или в порно пойти?

— Я буду не против, дорогая, — улыбаюсь в ответ. — Как только решишь, сообщи мне. Я буду твоим первым партнёром. Хочу, так сказать, показать, как нужно использовать таких цыпочек, как ты.

— И с кем я только разговариваю… — вздыхает она. — Иди в задницу, Ламбер, — кидает напоследок, прежде, чем покинуть моё общество.

— Я тоже тебя люблю, дорогуша, — говорю в спину ей.

Нет, сегодня определённо ничто не сможет испортить моего хорошего настроения. От чего оно хорошее, я не знаю, но факт остаётся фактом.

И только я думаю, что всё слишком хорошо, как вижу своего бывшего менеджера, важно входящего в павильон. Вот ведь… ублюдок. Он ещё смеет махать мне рукой? Кулаки сжимаются сами по себе. Он идёт навстречу ко мне, я делаю шаг навстречу к нему. Мы сближаемся, я замахиваюсь и бью этого мудака по роже. Он отшатывается, теряет равновесие и чуть ли не падает на пол.

— Твою мать, Ламбер! — кричит помощник режиссёра, как нельзя некстати вернувшийся в павильон.

Эвелина.

Я вздрагиваю от неожиданного вопля, разносящегося по павильону. Выбегаю, чтобы понять, что произошло, и вижу Ламбера, возвышающегося над моим новым менеджером. Да что же это такое… Никакого житья с этим психопатом. Подбегаю, понимаю, что Кристоф хочет пнуть Майка и хватаю своего коллегу за руку, пытаясь оттянуть в сторону. Он уже замахивается, но пнуть ему не удаётся, я оттаскиваю нападающего чуть назад и его кроссовок пролетает в воздухе, в паре сантиметров от головы Майка.

— Что ты вытворяешь?! — кричу я. — Это же твой друг!

Кристоф одёргивает руку и гневно смотрит на меня. Хочет замахнуться, но сдерживается.

— Закрой свой рот, дура! — давит он на меня.

Я не сдаюсь.

— Ты ненормальный! Тебе нужно к психологу! Майк! — кричу я на лежащего на земле менеджера. Тот ошарашено смотрит на меня. Мне стоило бы помочь ему, хотя бы подняться, но вместо того я продолжаю орать, глядя прямо в глаза Кристофу: — Запиши господина Ламбера на приём! Я отказываюсь работать с этим ненормальным до тех пор, пока он не образумиться.

Подбегает помощник режиссёра и тоже начинает кричать.

— Какого чёрта вы устраиваете цирк! Я отказываюсь работать с вами!

Я даже не успеваю заметить, как рядом со мной оказывается Карина.

— Я тоже не собираюсь работать в таких условиях! — орёт она.

— Этому фильму не суждено появиться на свет… — сокрушается Карвин.

— Ужас какой-то… — звучит со стороны собравшихся исполнителей второстепенных ролей.

И только один Майк поднимает обе руки так, словно сдаётся, и произносит:

— Погодите, нет, всё можно уладить. Просто между мной и Кристофом возникло недопонимание. Обещаю, что мы во всём разберёмся.

Я смотрю на Майка как на сумасшедшего. Уже не держу Ламбера. Именно поэтому, отвернувшись от меня он пытается снова пнуть своего бывшего подчинённого, но на этот раз Майку удаётся увернуться самостоятельно.

Внутрь набегает несколько работников студии, они расталкивают толпу и оказываются в самом центре круга, где на виду у всех лежит обескураженный Майк. Долго упрашивать не приходится и, как только рабочие задают вопрос насчёт случившегося, все разом указывают на Кристофа. В ответ Ламбер может сказать только одно. То, что и следовало ожидать.

— Ублюдки, — гневно шипит он.

Лабера просят пройти наружу. Он не соглашается. Вслед за этим работники начинают хватать Кристофа за руки и пытаются увести его насильно. Он дёргается со словами:

— Не трогайте! Я сам!

Важно поправив одежду, он гордо выходит из павильона.

Примерно, через полчаса-час помощник режиссёра собирает всех снова и объявляет, что репетиции приостановлены. Он не сообщает точной информации, когда процесс возобновиться. А под конец и вовсе говорит, что не желает принимать никакого участия в проекте дальше, и удаляется в неизвестном направлении, бросая нас без ответов. Остаётся только менеджер помощника, который сообщает, что все могут разъехаться по арендованным квартирам до тех пор, пока проблема не будет улажена.

Некоторое время спустя актёры остаются в полном непонимании, переговариваясь между собой о скором закрытии проекта. Карвин даже не появляется, чтобы хоть как-то прокомментировать произошедшее.

Ко мне подходит Карина.

— Едем домой, — пожимает плечами она. — Я попросила, чтобы нам выделили жильё на двоих. Тут недалеко, минут десять пешком.

Я, конечно, рада заботливости коллеги, но сейчас меня волнует только одно — чего ожидать? Что будет дальше. Продолжиться ли карьера или этот проект станет её грандиозным завершением? И всё из-за какого-то мудака? А ещё говорят, что во всех бедах обычно виноваты девушки.