— Ваше Сиятельство, ваша дочь, — одна из служанок поднесла новорожденную.

Девочка была пухленькой и миленькой, с зелеными глазками и розовыми, как у мамы, волосами.

Генрих, находясь под столом, все слышал и горько плакал. Но когда он услышал, что ребенка поднесли к отцу, то испугался, что эта девочка, что, едва появившись на свет, забрала его маму, теперь заберет и папу. Быстро рванув в комнату, он оттолкнул служанку и закричал папе:

— Папа, это все ее вина! Если бы не она, мама была бы жива!

Отец, все еще убитый горем, ухватился за эти фразы, ставшие его спасительной соломинкой на грани безумия. Это все ее вина. Это она выпила все силы из его жены. Если бы не эта девочка, то графиня могла бы поправиться. А если бы этой девочки не было вообще, то жена никогда ничего бы не узнала, не заболела и сейчас была бы жива. Во всем виновата именно она.

— Убери от меня эту тварь, — прошипел он служанке. — Если вы не избавитесь от нее, то я сам ее убью!

Испуганная служанка убежала из комнаты, с ребенком на руках. А убитые горем отец и сын остались в комнате, в объятиях друг друга. Конечно, этот инцидент замяли, а слугам заплатили за молчание.

Так как, сама мысль об умершей жене причиняла ему боль, то он приказал запереть ее спальню, и никому больше не разрешалось туда заходить. Он не хотел видеть ничего, что могло бы пробудить в нем всю бурю чувств, что со временем стали немного затихать.

Спустя пару месяцев, графа стали спрашивать знакомые:

— А как ты назвал свою дочь?

Сперва, Винсент коротко отвечал, что дочь он назвал Ариадной. Он не мог сказать, что она умерла, и тем более не мог сказать, что служанка избавилась от дочери по его приказу. После трагичных родов, среди знати уже пошли слухи о рождении у него дочери. А он даже не знал, а где она находится и жива ли вообще. Его это не интересовало.

Но со временем, он понял, что когда-нибудь ему придется представить ее обществу, но он не смог бы это сделать, потому то ее попросту нет. Тогда он и узнал, что девочку забрала себе повитуха. Она была женщиной в годах, но очень любила детей. Так же, она помогала в приюте, заботясь о малышах. Скорее всего, она могла отнести его дочь именно в приют, но там сказали, что у них нет зеленоглазых девочек с розовыми волосами. Наконец, граф нашел ту самую повитуху, которая принимала роды у его супруги, вернее, ее родственников. Сама повитуха уже умерла, а родственники ни о чем не знали. Теперь не было ни одной возможности узнать, куда она дела ребенка в тот день. Но не мог же граф об этом объявить, нужно было найти другое решение.

Он решился на замену. Он найдет девочку с подходящими внешними данными и все. А пока он говорил о слабом здоровье дочери, из-за чего она живет с нянями с деревне. Спустя несколько лет, подходящая девочка была найдена. Ей было пять лет. Возраст подходил, как и внешность. И граф удочерил ее, сказав, чтобы она хорошо играла роль его старшей дочери, а иначе, он выкинет ее обратно на улицу, где и подобрал. Так они и стали жить, но настоящая дочь так и не была найдена.

Время шло, Винсент уже давно понял, что его дочь ни в чем не была виновата, но найти ее он не мог. А фальшивая Ариадна его раздражала. Она занимала место, что предназначалось для его дочери, а ведь это было последним, что оставила ему жена. Чтобы хоть как-то избавляться от своего раздражения, он постоянно давил на фальшивку, говоря, что она никчемная, ни на что не годная, что держит ее только из жалости. Он не верил, что подобранная нищенка может быть ровней его настоящей дочери.

Именно тогда в его жизнь вошла Селения. Она стала плодом той измены, которая разрушила его семью, и убила его жену, но он не винил в этом девочку. Вся любовь, которую он хотел дать своей дочери, получила Селения, став для него отдушиной. К тому же, она всегда было милой и доброй девочкой, настоящим ангелочком. Именно сын и внебрачная дочь стали теперь тем, ради чего он жил.

Генрих, который с годами забыл почти все и помнил только то, что его сестра виновата в смерти матери, ненавидел и ее, и подделку. Про то, что Селения тоже имеет косвенную вину, он не знал и полюбил маленькую, добрую девочку. Лишь повзрослев, он понял, что новорожденная не была ни в чем виновата, но это лишь усилило его ненависть к удочеренной нищенке, что заняла место его сестры. Но недавно он заметил, что выросшая девушка не глупа и красива, что почти убрало его старые чувства и породило новые. Иногда, у него даже мелькали странные мысли, что было бы хорошо, если она и дальше останется в этом доме. К сожалению, это было не возможно. Так как она играла роль его сестры, то должна была выйти замуж за кого-то влиятельного, принеся пользу его семье. Жаль.

Граф рассказал мне историю его любви, окончившуюся смертью жены и пропажей дочери. Вот только мне не было его жаль, сам дурак. Если любил, то зачем изменял? Сам навлек беду, а потом еще и сорвался на новорожденной дочке. Но и этим дело не завершилось, он продолжал терроризировать ни в чем не повинную сироту, которую сам же и привел в свой дом.

— Я все поняла. Как и было оговорено, в будущем, я постараюсь с вами не общаться. Будет хорошо, если и вы поступите так же. Уже поздно, я пойду отдыхать.

Я уже встала, когда меня остановил удивленный граф.

— Не общаться? Мы договаривались о нейтральном отношении!

— Это и есть мое нейтральное отношение. Если мы будем делать вид, что между нами ничего общего нет, то и воевать с вами и портить вам жизнь смысла для меня не будет, — даже не обернулась к нему. — Или, после той жизни, что вы мне дали в течении последних одиннадцати лет, вы ожидали благодарности? Мне нужно благодарить вас за вечные издевательства?

— Но я вытащил тебя из нищеты! У тебя были кров, еда и одежда! Ты жила в полном достатке! Если бы не я, то ты бы уже умерла где-нибудь в канаве!

Уу, граф явно разозлился.

— Кров, еда, одежда и достаток? Не смешите меня. Еда, которую я ела, была хуже той, что я получала от своей мамы до пяти лет, я еще помню ее. Одежда так же не слишком хороша, раз даже Лиза могла похвастаться более шикарными нарядами. Кров и достаток? Вы дали кров, но не достаток. И знаете, я бы с удовольствием променяла все это, чтобы прожить еще хотя бы недельку со своей мамой. Одиннадцать лет здесь, не сравнятся и с неделей там. Хоть мы были и бедны, но не нищие. И моя мама меня искренне любила и заботилась обо мне. В отличии от вас.

Я ушла. Меня не волновало, что это было не воспитанно. Как вы ко мне, так и я к вам. И я не лгала. У меня, действительно, были воспоминания Ариадны до пяти лет. Немного, но были. У нее была очень любящая мама. Жаль, что из-за бедности они не могли позволить себе дорогие лекарства, и женщина умерла от тяжелой болезни.

Удивительно, но до своей комнаты я добралась без приключений. А я думала, что Селения приревнует к моему дебюту и решит нагадить в этот день. Хмм, если так подумать, с тех пор, как я вселилась в это тело, она еще ни разу не пакостила, семейная трапеза не в счет, это едва тянет на детскую шалость. Мне ждать чего-то крупного?

В комнате, после небольшого отдыха, я решила разобраться с тем «чем-то», что я почувствовала в карете. Вспомнив уроки, которые проходил Силис, я решила помедитировать. Помогло. Я обнаружила внутри себя силу, но не такую, как у брата. Эта была текучая, плавная и совсем небольшая. Да и по ощущениям она была не похожа на магию Эштара. Местная магия? Та, которую оставили людям боги? Но откуда у Ариадны она может быть? Она же не может быть внебрачной дочерью кого-нибудь из семьи графини? Или может? Поэтому и есть схожесть со старшей дочерью графа? Похоже, Ариадна не такая уж и простолюдинка. Жаль, что правды уже не найти. Раз ее мама умерла, больше никто не сможет раскрыть эту тайну, кто же является моим настоящим отцом.

Почему я подумала, что это магия Ариадны, а не моя? Все просто. На Эштаре таковы правила. Если не соблюдать целибат, после попадания в тот мир, пока взращиваешь свою магию, то теряешь ее вовсе. А у меня было очень «веселое» приключение в лесу с разбойниками. Невинность была потеряна, магия погибла. Поэтому я сама могла быть только обычным человеком.