Слушаю его внимательно и грустно улыбаюсь, теребя свои пальцы, сцепленные в замок.

— Знаешь, что? — продолжает Никита, не дожидаясь моего ответа, — давай поедем к тебе и закажем китайской лапши с кучей соусов? Объедимся, напьемся вина и поговорим по душам? Поплачемся друг другу в жилетку и скинем наконец-то этот груз со своих плеч?

Смотрю на него с ужасом широко распахнутыми глазами. Я не общалась в романтическом уклоне с мужчинами уже несколько месяцев. Не подпускала никого близко к себе и даже подумать об этом не могла без панических атак, не говоря уже о том, чтобы приглашать к себе домой. А парни из моей команды в лейбле были для меня как братья и мы общались между собой как «свои в доску».

Хотя последняя сказанная Джонни фраза очень сильно подкупает меня, потому что в последнее время очень часто ловлю себя на мысли, что мне хочется выговориться, но не могу себе этого позволить. Мама сразу же испугается и будет переживать за меня, а лучшая подруга, находящаяся за тысячи километров, не сможет обнять и спокойно выслушать, да и скорее всего не поймет всей ситуации, так как мы с ней разные в плане личной жизни. А общаться с роботом-психологом, для которого это ежедневная рутина слушать подобные истории — не хочется.

— Не смотри на меня так, как будто я тебя сейчас съем, — закатывает глаза Никита, — Я не собираюсь к тебе приставать.

Оцениваю его взглядом. Еще в самом начале, после моей выписки, мы договорились с Никитой на берегу, что останемся лучшими друзьями, но я знаю его слишком хорошо, и он может исполнить все что угодно. Но почему-то сейчас не вижу подвоха в его глазах. Возможно это и не такая плохая идея открыться именно ему. В конце концов он знает всю ситуацию целиком и мне не придется вспоминать ее от начала до конца, переживая эмоции еще раз.

— Хорошо, поехали, — выдыхаю я, — Адрес ты знаешь.

Никита довольно улыбается и кивает. Достаю телефон и открываю приложение доставки еды.

— Что тебе заказать? — спрашиваю я, закидывая в корзину блюда, пока мы катимся по вечернему городу в направлении моей обители.

Мы перехватываем курьера прямо у входной двери в дом, где находятся апартаменты, которые Эльвира оставила в мое распоряжение перед своим отъездом. Они расположены недалеко от базы, но с учетом вечерних пробок и остановки в винном магазине, сегодня мы добирались долгих два часа. Правда не уверена, что именно заняло больше времени: бессмысленное стояние в веренице машин или наши с Джонни препирания, напротив магазинных полок, на тему того, какое вино все-таки лучше сочетается с китайской кухней.

Открываю дверь ключом и пропускаю Никиту в квартиру. Мы сразу же попадаем в просторную гостиную комнату с высокими потолками, большими окнами, завешанными плотными шторами, мягким замшевым диваном, плазменным телевизором и музыкальной аудиосистемой. Тут же, на другой стороне комнаты, находится кухня с небольшим круглым обеденным столом и минимальным количеством бытовой техники: холодильник, керамическая плита с двумя рабочими зонами, скрытая посудомойка, кофеварка и микроволновка-гриль. Над кухней расположен антресольный этаж, который служит спальней. Там находится кровать и небольшая мини-гардеробная. В интерьере преобладают темное дерево в виде полов и мебели, светло-серые стены и черный металл в деталях, что делает квартиру-студию прекрасным примером жилья закоренелого холостяка. Очень подходящая для меня берлога.

— Вот это квартирка! — присвистывает Никита и заходит внутрь, ставя пакет с едой на небольшую скамеечку у входа, под которой располагаются полки для обуви.

— Сама была в шоке, когда впервые оказалась здесь. Рассчитывала, что «запасная и сверхсекретная» квартира Эльвиры это будет однокомнатка в хрущевке или что-нибудь похожее, а не новомодная студия в престижном жилом комплексе, — вешаю куртку на плечики черного матового металлического рейла и снимаю обувь.

— Как там, кстати, наша мать Тереза? — спрашивает Никита, уже намереваясь пойти в сторону кухни, но я останавливаю его и показываю пальцем на дверь в ванную комнату.

— Руки мыть там, — буквально приказываю и сама направляюсь исполнять гигиенический долг.

Мы возвращаемся к разговору об Эльвире только спустя десять минут, когда жадно набрасываемся на еду и первые бокалы вина.

— Она созванивалась со мной недавно, — говорю я, прожевав курицу в соусе терияки и запив глотком белого, — сказала, что не стала оставаться в конечном пункте, который ей обустроил Марк, двинулась куда-то дальше. А куда понятное дело не говорит.

— Видишь, даже она не доверяет этому засранцу, хотя он ей и помог сбежать, — Никита тычет в меня бамбуковыми палочками, затем пытается схватить ими лапшу, кривится и кидает их на стол, взяв вилку.

— Конечно не доверяет, она знает, что тот зависим от своего папочки и в любой момент может сдать ее. Она просто убрала один из рычагов для его манипуляций, — пожимаю плечами, — и правильно сделала. От таких моральных уродов надо валить пока не поздно. Не понимаю почему она так долго тянула с побегом.

— Думаю она ждала перевыборов. Андрианов старший ведь спонсирует партию, которая сейчас у власти. Именно в день, когда ты попала в больницу, началась гонка… Я еще удивился этому совпадению, когда ты рассказала мне что с тобой произошло… — предполагает Джонни, делая глоток вина, — кстати, когда я встречался с Дианой, она говорила мне, что Даша хвасталась насчет того, что скоро отправится в кругосветку. Ну понятно, что до того, как ее отчим отправил в ссылку на Север.

Задумчиво смотрю на него, анализируя куда он клонит и запихивая выбирающиеся наружу и сосущие под ложечкой воспоминания обратно в черный ящик.

— Думаешь Эльвира хотела взять с собой дочь? Это вполне разумная идея для матери — оградить своего ребенка от монстров.

— Пока не поняла, что дочь сама является монстром… — Никита грустно ухмыляется, а я допиваю вино до дна, понимая, что не выдержу подобные разговоры на трезвую голову. Мысленно готовлюсь к очередному приступу депрессии и наливаю себе еще порцию.

Затем Никита аккуратно переводит разговор в сторону музыки, и мы обсуждаем нашу работу, лейбл и его работников. В том числе нашего босса Александра Стефанова, восхищаясь тем, что он дает нам полную свободу и доверяет нашему вкусу, конечно, контролируя с помощью других работников и прослушивает каждый трек перед его выпуском. Пьем за его здоровье. Так незаметно мы допиваем бутылку и идем в магазин, который двадцать четыре часа в сутки продает алкоголь.

Мы врываемся в небольшой магазинчик на первом этаже старого дома, находящегося в паре кварталов от жилого комплекса, где я сейчас жила, с белой грязноватой плиткой на полу и множеством металлических стендов, на которых величественно водружены различные закуски, снэки, сладости и товары первой необходимости. Продавец за прилавком смотрит на нас, как на сумасшедших, ведь мы посреди ночи водрузили на носы солнцезащитные очки, шатаемся между полками, хохоча и набивая руки пакетами с вкусняшками. Высыпаю все выбранное на кассу, прошу сигареты с черничной кнопкой и бутылку белого. На что Никита начинает опять со мной спорить и просит продавца бутылку красного. В итоге мы сходимся на просекко, оплачиваем покупку и наконец выходим из магазина с двумя пакетами. Готова поспорить, что, когда мы закрывали за собой дверь, продавец покрутил у виска, глядя на нашу безумную парочку.