— А ну-ка брось! — сердито шикаю я и тут же хлопаю его по руке, осмелившейся покуситься на мою сладость.

— Не будь жадиной, — с ухмылкой на губах произносит эта нечисть, а затем наглым образом хватает пару штучек и закидывает себе в рот.

Мои глаза тут же округляются. А затем сужаются в маленькие щелки, готовые метать молниями.

— Помнится ты его не хотел!

— А сейчас захотел, — коротко пожимая плечами, упрямо парирует он. При этом церемониально смотрит исключительно на экран.

Вот ведь!

Зараза.

— Как малый ребёнок, — фыркаю я, а затем тянусь в сторону ведерка, чтобы забрать его и наконец прекратить этот цирк.

В конце то концов — этот попкорн МОЙ! Но видимо у Ковалевского иное мнение. Потому что он бьет меня по рукам.

— Ты офигел?! — теряя остатки терпения, восклицаю я.

На нас тут же шикают, и на доли секунд мы умолкаем. Но затем Ковалевский едва склоняется вперёд и произносит:

— Успокойся, сверчок.

Этот нахал подмигивает и довольно ухмыляется, когда ещё пару штучек попкорна оказывается у него во рту.

— Ну все. Ты напросился!

На этих словах я едва поддаюсь вперёд и начинаю колотить этого недоумка. Щипаю, щекочу, а затем и вовсе пробираюсь под футболку и царапаю ему живот ногтями.

На этом движении он резко замирает. Я чувствую, как в эту секунду напрягаются его мышцы, едва подрагивая под моими пальцами.

Непроизвольно сглатываю, чувствуя его голую, разгоряченную кожу под своей ладошкой и замираю.

Какого черта я делаю?!

Мы встречаемся взглядами.

Он цокает.

— В опасные игры играешь, сверчок.

Сердито поджимаю губы, а затем едва усиливаю напор, больше впиваясь ногтями в кожу.

Он кривится, но затем странная улыбка расплывается на губах.

— Иди к черту! — злостно произношу я и тут же поднимаюсь с места. — Хотел — получай!

Подхватываю ведёрко с попкорном и опрокидываю ему прямо на голову.

Кто-то в зале просит меня покинуть помещение и не мешать просмотру остальных.

Я хмыкаю и тут же протискиваюсь через ряды, не замечая взгляда Ковалевского, которым он прожигает мою спину.

— Ну, что за идиот?! — Я сердито пинаю носком ботинка стену, стоит лишь выйти из торгового центра и оказаться за ним, где валяются какие-то строй материалы, стоит мусорный бак и ещё какие-то непонятные вещи.

Барахолка одним словом.

Когда я выпускаю пар, надеясь, что парень уже скрылся и мне не придётся с ним как-либо контактировать, поскольку мои мысли в смятении. Впрочем, как и чувства, что меняются с постоянной периодичностью. Я вдруг слышу женский голос.

— Да отпустите же! Отвали!

Сердце в груди набирает о обороты. Я подтягиваю на плече рюкзак и сворачиваю правее, за угол.

Передо мной тут же открывается картина, где девушка прижата двумя амбалами к кирпичной стене. При этом один из мужчин удерживает свою руку на её шеи, словно пытается задушить. А маленькая струйка крови катится по щеке. Кажется, там виднеется тоненький порез.

— Я уже сказала вам, что не знаю где он! — яростно восклицает она и пытается вырваться. Но в этот момент — тот, что удерживает её — только усиливает напор, заставляя незнакомку хватать ртом воздух.

Я больше не могу стоять на месте и ничего не делать. Несмотря на то, что внутренний голос вопит: «Куда ты прешь, идиотка? Делай ноги, пока можешь!» Я спешно выхожу из своего маленького укрытия, крикнув:

— Эй, вы! Отпустите девушку.

Мысленно усмехаюсь. Ведь подобные фразочки больше обычно произносят парни, что спасают бедную девушку из лап монстра. Но я — не парень. И совершенно не похожа на супермена или какого-нибудь героя. Всего лишь максималистка, которая ненавидит несправедливость и жестокость.

Двое амбалов оборачиваются, устремив прищуренный взгляд на меня.

— Вас, что, мама не учила в детстве хорошим манерам? — Я останавливаюсь на пол пути. Не слишком близко, но и не далеко.

Шатен, тот, что держит девушку, резко опускает руку.

Незнакомка шумно втягивает носом воздух, хватаясь за шею.

— Ты чокнутая что ли?.. — сделав шаг вперёд, спрашивает второй — рыжий бородач.

Я усмехаюсь, невольно вспоминая Ковалевского.

— Один знакомый именно так и говорит. И теперь я все больше думаю, что так оно и есть…

Пожимаю плечами и перевожу взгляд на девушку. Она откашливается и снова потирает шею, на которой виднеются красные следы.

Кажется, она до сих пор находится в некой прострации. Поскольку ее взгляд устремлён на землю. При этом она выглядит потерянной.

— Девочка, лучше не суй свой носик куда не просят и вали, пока можешь, — огрызается шатен, разминая пальцы на руках. Прямая угроза, говорящая о скорой расправе.

Видимо эти парни не принципиальны. И ударить девушку для них, кажется, дело обыденное и вполне простое.

«М-да. Влипла ты, конечно, Алиса, знатно».

Можно послушать этих индивидов и делать ноги, пока меня саму не пришибли. Но, что я тогда буду за человек? Кем я буду после того как постыдно сбегу, даже не попытавшись помочь?

Нет.

Этот вариант точно не для меня. Значит…

— Давайте поговорим спокойно. Зачем все решать грубой силой?..

— Ты видно не понимаешь русских слов?

— А ты можешь сказать не по-русски? Я бы послушала, — невольно усмехаюсь, глядя на рыжего бородача.

— Ну все, ягодка. Ты сама напросилась. — Шатен скалится в опасной улыбке и кивает рыжему. Тот переводит взгляд на меня, начиная наступать.

— Беги! — тонкий, но такой надломленный голос девушки раздаётся со стороны.

Мы встречаемся взглядами. В ее глазах я вижу откровенный страх. А ещё слёзы, что вот-вот сорвутся и покатятся влажными дорожками по щекам.

Честно говоря, мне тоже страшно. Думаю, именно поэтому я не являюсь чокнутой. По крайне мере не в том значении, в котором это слово относилось бы к категории «страх и ужас». Именно это заставляет меня отбиться, когда этот амбал нападает на меня.

Я резко уворачиваюсь, а затем делаю подсечку. Он тут же падает на одно колено, громко выругавшись.

— Просто выруби её. Думаю, Дамьену она понравится, — оскалившись в странной, приторной улыбке, кричит шатен. При этом он по-прежнему не отходит от девушки.

«Дамьену?.. Это ещё кто? Уж не в бордель ли они меня хотят продать?!» — в ужасе думаю я и отвлекаюсь. За что тут же плачу, когда этот верзила заваливает меня на землю.

Едва ударяюсь головой, шикнув. А затем перед глазами появляется огромная панорама неба. Оно ослепляет своей голубизной и белоснежными облаками, медленно плывущими вдоль горизонта.

— Не переживай. На таких, как ты — ненормальных страшилок, желающих много, — смеётся этот рыжий гад, лапая мою грудь.

Тошнота тут же подкатывает к горлу. И я сглатываю, чтобы привести сознание в норму. Темные пятна перед глазами наконец исчезают. Собравшись с силами, я пинаю этого идиота про меж ног. Так, что он скулит, словно побитая собака. Правда совершенно не ожидаю того, что уже в следующий момент он ударит меня по лицу, громко выругавшись.

Секунда — и я чувствую, как что-то тёплое течёт по губе. Лишь после — я ощущаю металлический привкус крови у себя во рту.

Вот урод!

— Ты разбил мне губу! — яростно кричу я, вперившись в него гневным, уничтожающим взглядом.

— Заткнись! — рычит он и снова замахивается, кажется, чтобы закончить начатое и наконец меня вырубить.

Непроизвольно зажмуриваюсь, но предполагаемого удара так и не следует. Зато я слышу знакомый голос:

— Сейчас ты у меня заткнешься. Так, что больше говорить не сможешь, урод!

«Ковалевский» — мигает ярко-красным табличка в мыслях, когда я смотрю на то, как к парню подступает второй. Очевидно теперь он видит настоящего соперника. А значит другу не помешает помощь.

Все последующие действия проходят для меня размыто.

Я то и дело слышу отборный мат. Какие-то слова на английском, значение которых ранее даже не слышала. От чего делаю выводы, что это жаргон американцев и привычка Ковалевского.