Мотаю головой, представив эту картину и перевожу взгляд на часы. До встречи с чудачкой остаётся не больше пятнадцати минут.

— Слушай, сегодня я занят. И мне уже пора идти. Но…знаешь…я подумаю над твоим предложением, — не в силах удержаться, все-таки произношу я и улыбаюсь, когда слышу:

— Что ж. Мой номер ты знаешь. Буду ждать звонка.

На этом девушка отключается. Я же поднимаюсь с места и иду в комнату, чтобы переодеться. Не хотелось бы опаздывать при том, что я сам же сказал не делать этого крейзи.

Хм.

Я определённо точно не опоздаю. А вот она…

В памяти невольно всплывает её эпичный, животрепещущий монолог, и я хмурюсь, глядя в зеркало.

Неужели эта девчонка так одинока?..

Отгоняю все последующие переживания, а также все, что как-либо заставляет меня о ней думать, и натягиваю рубашку — поверх кожаную куртку.

Плевать.

Можно было бы вообще забить на это дурацкое кино. Но черт. Сам же и пообещал в какой-то степени. А держать слово, кажется, единственное, что я выполняю с точностью.

Натянув кепку и чёрные кроссовки, я выхожу из квартиры.

Закрываю дверь и с минуту, две. А может быть и все пять — топчусь на месте, думая, что она вот-вот выйдет. Однако затем разворачиваюсь и иду в сторону лифта.

Через пару минут я оказываюсь в холле, где замечаю крейзи.

Она, словно по мановению волшебной палочки, поднимает взгляд, оторвавшись от телефона, и замечает меня. Розоватые губы растягиваются в лукавой улыбке. Я непроизвольно кривлюсь, чувствуя, словно снова проиграл этой девчонке, и все-таки делаю шаги по направлению к ней.

— Ты опоздал, — весело произносит она, едва склонив голову набок. При этом не перестаёт смотреть на меня со странным интересом. Как, если бы я был подопытным, над которым она ставит эксперименты, желая доказать собственные теории.

Хах. Даже смешно.

— Видимо сверчки имеют супер-способность быстро перемещаться, — не без иронии говорю я и пожимаю плечами.

— Сверчки?..

Что? Она даже не поняла прикола?

Цокаю языком и тут же произношу:

— Это же не я — Сверчкова Виктория.

С минуту она непонимающе смотрит на меня, словно говоря: «Что за идиот?» И на доли секунд я действительно себя им ощущаю. Но затем она бьет себя ладошкой по лбу и произносит:

— Точно! Это же я — Виктория Сверчкова.

Она усмехается. Но мне кажется больше нервно. Но, когда тыкает меня пальцем в плечо, гневно сводя брови возле переносицы, все мысли из головы вылетают.

— Не смей меня так называть! Понял?

— Как? — Я усмехаюсь. — Сверчок? — Мои глаза горят открытой усмешкой, и я улыбаюсь.

Крейзи с каждой минутой все больше меняется в лице, закипая. Но затем берет себя в руки и выдыхает.

— Идём. Иначе опоздаем на сеанс. Я уже забронировала билеты.

— Как мило… — язвлю, когда она уже движется в сторону выхода.

Мне не остаётся ничего иного кроме как последовать за ней следом.

Надеюсь этот день пройдёт быстро и мне не придётся прятать её труп за ближайшим мусорным баком. Хотя…такая и мёртвого поднять может и восстать, чтобы отомстить.

Передёргиваю плечи и ускоряю шаг.

Что-то мне подсказывает — день обещает быть интересным.

Мы стоим за билетами в кассу уже около сорока минут.

Кто ж знал, что будет столько народа!

Визг детей, перешёптывание подростков, смешки и гул взрослых голосов — то и дело разносятся со всех сторон.

Переминаюсь с ноги на ногу и выдыхаю, когда понимаю, что вот-вот подойдёт наша очередь.

— И приспичило же тебе идти в кино именно сегодня. — Ковалевский складывает руки на груди, сердито сдув упавшую на лоб прядь волос.

Я закатываю глаза. Ведь за последние пол часа он изрядно утомил меня своим недовольным бормотанием. Не говоря уже о том, как он периодически подмигивает мимо проходящим дамочкам. Тем, у которых, как говорят — ноги от ушей и милая, ангельская мордашка.

В какой-то момент я даже начинаю жалеть, что вообще позвала его с собой. Иной раз и вовсе хочется стукнуть, чтобы неповадно было. Но затем мозг начинает выдавать вполне логичные мысли, и я устало потираю переносицу. Именно в этот момент, когда я снова об этом думаю — меня дергают за рукав.

Я действую раньше, чем мой мозг. Поэтому размахиваюсь и бью прямо в солнечное сплетение того, кто меня схватил. Однако, когда слышу знакомый голос, ругающийся на английском, резко отступаю назад, трусливо вжимая голову в плечи.

— Твою…твою…Какого черта, крейзи? — шипит он не хуже ужика, подняв взгляд на меня. И пускай он по-прежнему стоит в полусогнутом положение — хмурые складки на лбу постепенно разглаживаются.

— Ай, прости, прости. — Снова подхожу ближе, чувствуя себя паршиво. В этот момент кто-то кричит нам: «Ваша очередь!»

Мы переглядываемся.

Ковалевский поджимает губы, но молча пропускает меня вперёд, перестав кривиться. Поэтому, не теряя возможности, я спешно оббегаю его и подхожу к прозрачному окошку, за которым сидит женщина.

Пара минут и желанные билеты у нас в кармане, несмотря на потрёпанные нервишки, подпорченное настроение и потерянное время.

— До начала сеанса у нас ещё есть десять минут.

— Если учесть рекламу — и того больше, — хмыкнув, произносит парень, разглядывая плакаты нынешних и будущих фильмов.

— Идём. Я хочу попкорн.

Не особо задумываясь о своих действиях, я хватаю его за рукав кожаной куртки и тяну за собой, живо представляя запах сладкой кукурузы, залитой в карамели, которая хрустит во рту.

М-м-м, прекрасно.

— Эй, крейзи, у тебя такое лицо, словно ты прикончила парочку врагов.

В недоумении открываю глаза, на мгновение погрузившись в сладкий мир грёз, и тут же отпускаю его руку. Мы как раз останавливаемся возле прилавка с различными вкусностями.

— Почему у тебя вечно такие мрачные мыслишки?

— А почему ты все время такая…такая… — Он странным образом хмурится, оглядывая меня с головы до ног.

— Какая? — уперев руки в бока, в ожидании ответа, едва повысив голос, произношу я.

— Такая…не такая. Чудачка, короче говоря.

Я усмехаюсь.

— А, что плохого в том, чтобы быть не таким, как все?

Он задумчиво склоняет голову набок.

— Может то, что в конце концов тебя никто не примет и ты останешься совершенно один?

— Или у меня получится создать новое, более гуманное и душевное общество, — хмыкнув, колко парирую я в ответ и разворачиваюсь к продавцу.

Через несколько минут мы уже сидим в зале. Я довольно вдыхаю аромат, исходящий от попкорна. При этом совершенно не замечаю недоуменного выражения лица.

— Ты выбрала «Салемские ведьмы» вместо сопливой мелодрамы?

— А, что? Боишься смотреть ужасы?..

Он едва заметно щурится.

В этот момент в зале гаснет свет. Экран зажигается, и появляются первые картинки.

— Боюсь, что ты начнёшь ко мне приставать.

Я удивленно округляю глаза, в который раз поражаясь его самовлюбленности и самоуверенности. Ведь я совершенно не планировала подобные действия. Совсем!

— К твоему сведению — ужасы мой любимый жанр. Люблю пощекотать нервы и почувствовать адреналин. А вот, если тебе станет страшно, так и быть…можешь подержаться за ручку кресла, — с растянувшейся, саркастичной улыбкой на губах, произношу я и отворачиваюсь, переключаясь на трейлер к будущей новинке.

Ковалевский фыркает. Что-то произносит себе под нос. Но я совсем не разбираю слов. Тем временем на экране появляется название нашего фильма. И я полностью погружаюсь в его сюжет…

Первые пол часа проходят более-менее нормально. Мы вполне мирно существуем рядом друг с другом. Вторая половина фильма длится более напряжённо. Мы то и дело сталкиваемся локтями, когда пытаемся занять один подлокотник. При этом Ковалевский упрямо не желает мне уступать, все больше отпихивая меня в сторону, от чего я заваливаюсь на рядом сидящего парня. Из-за чего получаю презрительный, уничтожающий взгляд и недовольное цоканье. Однако последние пол часа до окончания фильма, когда герои вот-вот поймут свою оплошность и захотят все вернуть обратно — мы начинаем драться за попкорн.