Действительно.

Трындец — как сказала Акимова.

Спешно пытаюсь сориентироваться в сложившейся ситуации. Времени, как назло, не так много. Хотя о чем это я? Его практически нет! Ведь я слышу гневное сопение прямо надо мной. Поэтому в голову приходит лишь одна идея — импровизация, черт возьми!

А, что ещё мне остаётся делать в данный момент?..

Мысленно проклиная всех и все, я таки поднимаю голову и едва заплетающимся языком (кажется теперь алкоголь добрался не только до моих мозгов, но и до организма) говорю:

— В-вы к-кто?..

Пытаюсь подняться. И поначалу мне это даже удаётся, несмотря на тот факт, что на меня наваливается дикая усталость.

Как всегда — попойка с Акимовой никогда ничем хорошим не заканчивается!

«Или кто-то не умеет пить!» — хихикает внутренний голос, но я тут же гаркаю на него, и он затыкается.

Со стороны слышится чей-то смех.

Я поднимаю голову, своевременно проверив свои ноги, которые все же сумели устоять на месте, и вижу довольное лицо этого придурка, который откровенно надо мной ржёт.

— Ты пьяная что ли?..

Хмурюсь. Хочу сказать — нет. Но в этот момент мой организм снова меня подводит, ведь я звучно икаю. Этот звук эхом разносится по коридору. А затем все смолкает.

Все, кроме смеха этого болвана.

«И я ещё раздумывала над тем, чтобы не поступать с ним так жестоко?»

Три раза «ха»!

— Кажется, карма тебя все-таки настигла.

Он снова посмеивается, едва прикрывая губы рукой.

Все же на дворе ночь. А мы вроде как в элитном доме, где все люди, относящиеся к разряду «золотые сливки общества» уже давно спят в своих позолоченных кроватках. Но…

— Сейчас эта карма настигнет и тебя, нечисть! — злобно шиплю, потеряв контроль над эмоциями, и спешно надвигаюсь на него. Но вместо предполагаемых увечий, я едва не заваливаюсь на холодную плитку. Этот придурок вовремя хватает меня за шкирку. Затем разворачивает к себе. Мы оказываемся нос к носу.

Я тяжело дышу, чувствуя злость, рождающую адреналин. Парень же тем временем становится серьёзным.

— Ты, что преследуешь меня?..

— А ты, что сундук с золотом, чтобы тебя преследовать? И вообще — может это ты меня преследуешь?

Прищуривается, наблюдая за мной из полуопущенных ресниц, которые практически касаются его кожи. А затем отпускает.

Удивительно. Но у меня даже получается устоять на месте и не пошатнуться.

— И, что тогда позволь узнать ты здесь делаешь?..

— Не твоё собачье дело, — грубо выплёвываю ему прямо в лицо и пытаюсь сориентироваться в какой стороне квартира Акимовой.

Все складывается совершенно наихудшим образом. И явно не в мою пользу!

В какой-то момент я вдруг понимаю, что подруга по-прежнему сидит за кадками с цветами. И, если Ковалевский увидит и её, то нам точно конец. Тогда я вряд ли смогу выкрутиться, как делаю это в большинстве различных ситуаций. Поэтому насколько это возможно прокручиваю в голове шестеренки и двигаюсь в нужном направлении.

Парень, как и предполагается, спешно следует за мной.

— Эй, крейзи. Ты так и не ответила на мой вопрос. Причём учти — в чушь про совпадение не поверю.

— Смешно. Ведь так и есть, — на удивление правдоподобно произношу я, хмыкнув. — А ты? — Едва прищуриваюсь, сдерживая икоту, от чего едва заметно кривлюсь в лице. — Что ты ЗДЕСЬ делаешь? Да ещё в такой час?..

— Кстати, тот же вопрос, — задумчиво произносит он, оглядывая меня с головы до ног. И, когда взгляд останавливается на панде с вытянутой ногой вперёд, уголки его губ медленно ползут вверх.

— Только попробуй! — угрожающе нависаю над ним, выставив указательный палец вперёд, когда с его губ вот-вот сорвётся смешок.

Гаденькая ухмылка незамедлительно появляется на его лице. А я чувствую, как к горлу подступает комок тошноты. Становится дурно. Меня прошибает озноб.

Парень замирает. Выражение его лица резко меняется.

— Даже не думай! — На этот раз с рычащими нотками произносит он, сверкнув карими глазами. Очевидно предвидев то, что может последовать дальше. Особенно, если учесть мое состояние. Но…

Поздно.

Внутренности скучиваются, жалобно поскуливая, и меня рвёт прямо на его конверсы.

— Твою мать!..

Его глаза ошалело смотрят на меня.

Я же тем временем глупо хлопаю ресницами и снова икаю.

— Э-э. Была рада повидаться! Мне пора!

Стоило моему организму вывернуть все наружу, и мне полегчало. Поэтому уже в следующее мгновение я несусь в сторону заветной двери.

— А ну стой!

«Ага! Щассс!» — проносится в мыслях, а затем я таки закрываю дверь прямо перед его любопытным носом.

Секунда — и громкий оглушительный удар приходится на железную дверь. Но мне плевать.

Я лишь прижимаюсь к стене напротив под оглушающее биение собственного сердца.

Ещё пару минут он пытается прорваться внутрь. Но затем слышится какая-то возня. Чьи-то голоса. А затем…ничего. Абсолютная тишина.

Робко ступаю в сторону выхода. Заглядываю в глазок и облегченно выдыхаю.

Ушёл.

Правда не успеваю толком прийти в себя, чувствуя тошнотворный привкус во рту, дверь резко открывается. И, когда мое сердце обреченно ухает в пятки, я вижу Акимову.

По её лицу трудно предположить, что последует дальше. Отборные ругательства, игнор, обвинения. Однако, когда её губы медленно растягиваются в шальной улыбке, а затем она начинает хохотать в голос, хватаясь за живот, облегченно выдыхаю.

Хотя, черт возьми, лучше бы она орала!

— Ну ты даёшь, Лисцова! Вот умора! Господи-и-и-и, остановите поезд я сойду!

По мере того, как эта мадам не перестаёт стебаться надо мной, хохоча, мне все больше становится не по себе. Четкое осознание того, что я все испортила, уверенной змейкой прокрадывается в мысли.

В конце концов я резко опадаю на пушистый ковёр и прикрываю лицо руками.

— Господи. Как я теперь посмотрю ему в глаза, не говоря уже о том, чтобы понравиться ему?..

На этот раз Акимова заканчивает омолаживаться за мой счёт (не даром ведь говорят — смех продлевает жизнь) и садится рядом со мной. Прямо-таки чувствую её тяжело дыхание и плечо, касающееся моего.

Минуты самобичевания резко канут в небытие. Я поднимаю взгляд на подругу и злостно выдаю:

— Это ты во всем виновата!

Её глаза смешно округляются и на этот раз икает она. Я издаю короткий смешок и мотаю головой.

— Знаешь, что, Лисцова! Если вместо того, чтобы, как все нормальные люди в состоянии опьянения, звонить бывшим и нынешним, у тебя включается обостренное чувство жалости и сострадания. Не говоря о совести. Я не виновата! Ясно!? Не умеешь пить — не берись! — заканчивает она и снова икает.

— Это карма, Акимова, — усмехаюсь, вспоминая слова Ковалевского.

Подруга недобро на меня зыркает. Но затем улыбается. Что снова меня настораживает.

— Я же говорила. Ты сплошная ходячая катастрофа. Может и впрямь — ну его? Просто оставлю за собой желание и считай ты права?

Мои брови ползут все выше и выше.

— А ты часом ли не офонарела? Сказала, что я влюблю его в себя! Значит влюблю! Уж не сомневайся.

Я упрямо вздёргиваю подбородок и поднимаюсь с места.

— Ну и куда ты?..

— Спать. В отличии от тебя мне ещё идти на пары и думать, как помириться с…(этой нечистью — хочется сказать) Ковалевским, — в конце концов заканчиваю я, тяжело вздохнув, попутно стягивая с себя парик.

Чертов парень!

«И какого йети ты вообще шляешься в такое время?» — недовольно цокаю я и тут же падаю на диван, решив не ходить далеко.

Акимова ещё что-то шипит себе под нос.

Кажется, что-то вроде: «Что брат, что сестра — двое из ларца сумасшедших, блин».

Невольно усмехаюсь, утыкаясь в подушку. А затем просто отключаюсь, напоследок вспомнив темно-карие глаза с золотым ободком, застывшие в опасной близости от моих.