Бросаю взгляд на сосредоточенное лицо мужчины и снова ненадолго зависаю. Какой у него четкий профиль, волевой подбородок, мягкие губы. А то, что они мягкие я теперь знала с точностью до ста процентов. Крепко зажмурилась и отвернулась. Глупая — глупая Элли. Нашла в кого влюбиться. Да ты скоро этого человека отцом называть будешь. Угу и ходить в церковь исповедоваться за грязные желания по отношению к отчему. Я едва не захныкала от отчаянья. Почему так? Первый мужчина за долгое время, который вызывает во мне целую палитру эмоций оказывается женихом моей мачехи. Очередное издевательство судьбы.

Мы подъехали к дому и бросив тихое «Спасибо за вечер и еще раз извините» я уже собралась ретироваться и больше никогда не показываться на глаза Кевину, только он внезапно схватил меня за запястье и остановил. Я подняла вопросительный взгляд и встретилась с серьезными глазами:

— Эль, все в порядке. Я понимаю, что виной поцелую послужил алкоголь, поэтому не нужно теперь стесняться и бегать от меня. Я давно не мальчик, и привык говорить прямо.

— Спасибо, — мои щеки ни на каплю менее красными не стали, даже больше. Я потянула руку, но он все еще ее удерживал.

— И еще одно, если тебе нужна будет помощь, не важно какая, ты всегда можешь обратиться ко мне. Поняла, Элизабет?

— Да, — я с благодарностью кивнула и только после этого мужские пальцы разжались, — спасибо вам.

— И тебе спасибо.

— А мне за что?

— Давно я так хорошо не проводил время.

— До свиданья, мистер Митчелл.

— Кевин, Эль, — поправил Кевин, усмехнувшись уголками губ. Ну не надо так улыбаться. Это противозаконно!

— Кевин. Приятных снов.

Захлопнув дверцу, я взлетела по ступеням в дом, и через пару мгновений оказалась в своей комнате. Прижалась спиной к стене и прикрыла лицо ладонями. С улицы послышался шум колес, и я зачем-то подбежала к окну, провожая взглядом отъезжающую ауди.

Внутри меня происходил апокалипсис. Вот почему люди много пьют. Потому что даже после того, как я сделала нечто постыдное я не чувствую стыда. По крайней мере пока что. Во мне бурлит эйфория, и как бы это не звучало странно, я все еще чувствую привкус губ мистера Митчелла. Поднесла руку к губам и осторожно провела по ним. Боги, с этим мужчиной я могла бы провести всю жизнь. Да, он не мой. И завтра я четко осознаю это, но пока по венам течет разбавленная спиртом кровь мне впервые за долгое время хочется смеяться. Наверное, в первую очередь от ощущения счастья. Говорят, так чувствуют себя влюбленные.

— Эй, Элли, — дверь в мою комнату внезапно отворилась, разрушая мой розовый замок и возвращая к реальности. Дженни уперла руки в боки, как делала всегда, когда чего-то требовала, — Ты чего это такая счастливая? Небось с Ноа весь вечер провела, да?

— Нет, Дженни, Ноа уехал сразу, как подвез меня, — я ответила сухо, смотря в глаза сестре, посмевшей унизить меня перед толпой людей.

— Ну да, рассказывай, он на вечеринку так и не вернулся.

— Это не мои проблемы. Мы с ним не встречаемся, чтобы он мне докладывал куда и с кем идет.

Дженни закатила глаза и тряхнула головой так, словно не верила ни одному моему слову. Правда мне было все равно. Вот конкретно в данный момент абсолютно плевать на то, что она думала.

— Ты сделала мне на завтра доклад?

От такой наглости нервный смешок не смог удержаться в моем рту. Я расширенными от удивления глазами посмотреть прямо на сестру.

— Ты серьезно, Дженни? Думаешь после того, как ты поступила я буду продолжать делать тебе доклады? Учись сама! А с меня хватит.

— Что ты сказала, Эл? Я не ослышалась? — глаза сестры стали размерами с месяц на небе.

— Нет, не ослышалась. Я больше не буду готовить за тебя домашнее задание. Нужно относиться к людям уважительно, если хочешь, чтобы к тебе относились так же.

Я крепко сжала кулаки, напрягаясь всем телом. Набраться смелости и выложить все это мне опять же помог алкоголь. Или это не он, а просто желание показать, что я не мелкая вошь, которую можно давить сколько угодно. Не знаю что конкретно послужило толчком, но мне почему-то больше не хотелось быть грушей для битья. Скоро в нашей семье станет на одного человека больше, и вот именно перед ним мне не хочется показаться слабой и ничтожной. А то, что Дженни не всегда будет паинькой перед мистером Митчеллом это факт. Дело времени.

— Ты пожалеешь об этом, — прошипев, сестрица хлопнула дверью и понеслась по коридору с криком, — мааммааа.

Ох, сколько мне нужно выпить, чтобы не спасовать теперь и перед Элизой?

Ровно через пять минут дверь в мою комнату снова распахнулась. Наверное, личное пространство у меня было только в туалете, который закрывался на щеколду и только поэтому приходилось тарабанить в дверь и ждать снаружи. Моя же комната считалась общественным местом, куда можно было заходить всем и каждому и не важно чем я могу заниматься в этот момент.

Элиза выглядело очень сдержанно, но взгляд выдавал ее истинное состояние. Острый, колючий и пронзительный.

Я сцепила руки за спиной, чтобы не показать волнения. Честно, я побаивалась эту женщину. В первую очередь потому, что в детстве она не стеснялась использовать по отношению ко мне метод кнута и пряника. Правда, пряника никогда не следовало следом за кнутом.

— И как это назвать, Элли? — мачеха вальяжно вошла в мою комнату и обвела ее придирчивым взглядом. Надо признаться, захаживала она сюда редко. Скривившись при виде моего любимого плюшевого зайца, который остался у меня еще от мамы, посмотрела прямо на меня.

— Что именно? — стараясь звучать как можно увереннее, ответила я.

— Дженни сказала, что ты отказываешься делать за нее домашнее задание.

— Мне кажется, Дженни уже не маленькая, чтобы самой справляться с подготовкой к учебе. Выпускные тесты все равно ей придется сдавать самой, так пусть выучит хотя бы что-нибудь.

Сердце билось так громко от волнения, что казалось Элиза слышит каждый его предательский удар.

— А ты не забыла, что зависишь от меня, девочка? — вздернув брось, женщина шагнула в мою сторону. Я же отшагнула назад. Черт, опять моя слабость.

— Элиза, мне осталось зависеть от вас совсем недолго. В скором времени я получу деньги, которые мне оставил отец и сниму себе квартиру, чтобы подтянуть учебу и быть готовой к стажировке в компании.

Элиза хмыкнула, испепеляя меня ледяными глазами.

— Ты уже все продумала, да девочка?

— Да.

— Тогда я тебя разочарую. Во-первых, никакую квартиру ты снимать не станешь. Жить останешься здесь, и как и прежде будешь готовить, убирать и выполнять домашнее задание своей сестры.

— Сводной сестры, — поправила я, но Элиза только плечами повела.

— Во-вторых, а сейчас слушай внимательно. Ты помнишь сколько стоит обучение в одном из самых престижных университетов, страны, в котором ты, кстати сказать — учишься?

— Да, — тихо ответила я.

— Не мало, верно? Так вот, если ты вдруг решишь съехать — я буду иметь полное право не платить за твою учебу. Сейчас я это делаю — потому что ты якобы моя дочь. Но сделаешь шаг за порог — не получишь ни копейки.

От шока у меня подкосились ноги и я присела на край кровати.

— Вы серьезно? — спросила, утыкаясь неверящим взглядом в надменное лицо человека, с которым прожила под одной крышей столько лет.

— Конечно серьезно. Мне не до шуток, Элли.

Боги, это какой-то кошмар. Я не вытяну оплату за обучение в Нью-Йоркском университете. Это просто нереально. Тех денег, которые оставил отец хватит разве что на год, и то если я не буду снимать квартиру. А если идти на работу, то времени на учебу и вовсе не останется. Меня скрутило от безысходности. Слезы запекли глаза. Я никогда не задавалась вопросом почему отец оставил мне такую маленькую сумму. А сейчас вдруг стало очень обидно. Ведь на самом деле с активами нашей семьи можно было расщедриться и на большую сумму. Или это Элиза так на него повлияла? Внесла коррективы в завещание, обещая, что будет относиться ко мне как к родной и ни в чем не обделять, а он поверил?