Я застал пастора в самом дальнем углу маленького церковного сада. Он суетился возле скромного гранитного памятника, бережно сметая опавшие листья с земли и рассовывая их в холщовые мешки.

— Пастор, добрый день.

Гудси угрюмо воззрился на мое приветствие.

— Добрый, — буркнул он, начиная активнее махать веником.

— Хотелось бы побеседовать без лишних свидетелей.

— Даже без вашей подруги? — ехидно заметил пастор.

— Даже без нее, — я издевательски улыбнулся, показывая, что его слова меня никак не трогают.

Кейт не понимала, зачем я собираюсь трясти Гудси, все так же считая, что Джино не виноват, а я теряю время. Но поделать ничего с моей упертостью не могла. Поэтому я получил душевный чмок и утомленный вздох перед тем, как она унеслась на работу.

— Я всё ещё не понимаю, чем я могу помочь, — отстраненно заметил пастор, продолжая борьбу с разноцветным ковром из листьев.

— На днях я общался с мисс Буллвинкль, — мужчина застыл на долю секунды. — Она сказала, что в гибели ее питомцев виноват ваш сын.

Гудси принялся более яростно приминать листву в мешке, упругие прутья веника затрещали от натуги.

— Эта женщина давным-давно не в себе, — равнодушно отозвался он. — Не думаю, что ее слова стоит принимать на веру.

Пастор завязал мешок и потащил его в сторону, к остальной куче. Тогда я обратил внимание на памятник и надпись: «Мередит. Любимая жена и мать. 1971-2008»

— Моя жена, — раздалось позади. — Сгорела от рака буквально за полгода.

В руках у пастора было ведерко с водой и тряпка. Он подошёл к могиле, опустился на колени и стал нежно, почти трепетно очищать гранитную гладь от пыли и грязи. Мужчина тщательно отжимал тряпку каждый раз после ополаскивания, боясь, по-видимому, размазать грязь. Он с особой педантичностью задержался на серебристых буквах, очищая углубления от землистой пыли. В его движениях чувствовалась забота к холодному, безжизненному куску камня, а в понуром взгляде и опущенных плечах — капля вины.

— И все же, — я вернулся к теме своего визита. — С чего ей считать Джино причастным к пропаже животных?

Гудси замер. Рука, лежащая на поверхности памятника, дрогнула, пальцы сжались на влажной тряпке. Он поднялся на ноги, замельтешил, закружил возле могилы, натирая черный камень.

— Я ведь уже сказал, что не считаю ее достойной доверия. Мой сын, — пастор запнулся, — не имеет никакого отношения к проблемам с ее котами, — он швырнул тряпку в ведро. Она с громким всплеском погрузилась в воду, разбрызнув капли вокруг. — А теперь прошу простить меня. Дела.

Мужчина взял ведро и, чеканя шаг, быстро и стремительно пошел прочь. Полы его мантии колыхались от каждого шага, ударяя по икрам. Сам он, окружённый ноябрьской блеклостью, напоминал неупокоенный призрак, реющий над землёй.

***

Я сидел на кухне в квартире Кейт, удручённо подперев голову рукой, и смотрел на расставленные повсюду пакеты, сумки и башни из посуды.

Когда я вернулся после беседы с пастором, полный смятения и чувства недосказанности, то понял, что мне остаётся лишь ожидание звонка Вэнди и надежда на то, что она обладает хоть какой-то информацией. Пришлось занять себя обычной работой, задавливая чувство бесполезности.

К вечеру вернулась взбудораженная Кейт. Оказалось, что Джек нашел нового бармена, которого она весь день инструктировала, а после была со всеми почестями отправлена домой.

— Представляешь, — она бегала по кухне, пакуя необходимое и выкидывая лишнее. — Я так удивилась, что желающий нашелся быстро.

— И кто же он?

— Не знаю. Какой-то парень.

Кейт потащила стул к столешнице и, взгромоздившись на него, начала копошиться на самой верхней полке подвесного шкафа.

— Никогда его не видела в городе? — удивился я.

— Видела, наверное, — Уилсон смело швыряла на пол сложенные картонные упаковки. — Просто не запомнила.

— Похоже, Джек решил собрать сугубо мужскую команду, — сонно отозвался я.

— И Бетти, — дополнила Кейт, кидая два пыльных пакета, найденных в шкафу, на пол.

— И Бетти, — уныло подтвердил я.

— Мы устроили прощальное чаепитие. Это было очень мило, — тараторила она. — Даже Бетти пришла, хотя смена не ее. И Джино. Я так удивилась. Говорю ему:«Мы ведь завтра увидимся на вечеринке», — Уилсон бросила на пол пыльный кусок картона. — А он такой: «Уже как друзья, а не как коллеги».

«Чертов святоша! Так и вьется вокруг Уилсон. А она ему какого-то черта доверяет».

— Джек начал спрашивать, что за вечеринка такая. И представляешь, — Кейт издала задорный смешок. — Оказалось, что ни я, ни Джино понятия не имеем, куда нас тащит Мими. Кстати, мы с ней договорились, что завтра после врача я сразу поеду к ней домой.

— Зачем?

— Как зачем? — в глазах Уилсон вспыхнул азарт. — Наряжаться.

Она отвернулась, опять погружаясь по локоть в ящик шкафа. Дальнейшая ее речь превратилась в бессвязные звуки восторга и попытку дотянуться до самой дальней стенки.

— О-о-о, кофемолка-а-а, — проорала Уилсон в шкаф. — У-и-и-и, — перешла она на ультразвук, подпрыгнув на стуле.

Я вовремя успел вскочить с места и поймать качнувшуюся, словно тростинка на ветру, Кейт, чтобы она не свалилась на пол к горе пакетов и коробок вместе с находкой.

— Нужно сделать печенье-е-е, — она радостно махала ногами в моих объятиях.

— Ты такая счастливая, — я заправил прядь волос ей за ухо, пока она с детским восторгом крутила в руке кофемолку.

— А есть повод для грусти? — Кейт подняла на меня сияющие радостью глаза.

— Вроде бы нет, — я улыбнулся.

— Я свободна. Переезжаю с тобой в Чикаго, — она ткнула пальцем мне в грудь. — Ты обещал мне Италию.

Уилсон перехватила кофемолку двумя руками, словно трофей победы, и, приплясывая, пошла к холодильнику. На столе очутилась пачка масла. Следом из других ящиков была извлечена банка с сахаром, соль и мука, похоже, двух видов.

— Ты вроде вещи собирала, — без упрека отметил я, опускаясь обратно на свое место.

— Люцифер, — Кейт со скоростью опытного кондитера подготавливала ингредиенты. — Это шортбред. Готовится быстро и тебе понравится.

Она перемолола сахар в кофемолке, отрезала кусок масла и поставила его в микроволновку, параллельно растирая соль до состояния порошка.

— Нужно взять абонемент в зал, когда вернёмся. А то я рискую через год превратиться в шар с твоей любовью к выпечке, — я чувствовал себя необычайно спокойным, наблюдая за ловкими и быстрыми движениями Кейт.

— Ты можешь не есть, — она коварно улыбнулась. — Только смотреть.

— Не дождешься.

Она достала размягчившееся масло, высыпала туда соль и размешала. Следом отправился сахар, размешанный вилкой до состояния крема с усердием, достойным похвалы.

— Может, тебе помочь? — я выглядел слегка бесполезно на фоне очень активной Уилсон, резко переключившейся от сборов к выпечке.

— Покидай вещи в сумки, — она неопределенно махнула рукой. — Из ящиков внизу.

Я взял пустую сумку с пола, открыл один из ящиков, явивший мне залежи различных полезностей (а иначе зачем Кейт из хранила?), никоим образом не структурированные, наваленные одни поверх других. Я выгребал эти вещи, многочисленные мелочи в виде ручек, блокнотов, упаковок таблеток, прикидывая, поместится ли в мою машину такое обилие вещей или придется заказать транспорт.

— Может, что-то из этого нужно выкинуть? — с надеждой спросил я.

— Может, — она пожала плечами, активно засыпая муку в чашу. — Я потом переберу.

Мучная пыль взвилась в воздухе, мелкими частичками оседая на столе и руках Кейт, которая весело бубнила под нос слова какой-то неизвестной мне песни.

— В понедельник заберу вещи из шкафчика на работе. Пересмотрю, что можно выкинуть и, может, свистну у Джека пару коробок, — прервала она свое бодрое пение.

— У тебя там много вещей? — с опаской уточнил я, понимая: забить машину придется по самую крышу.

— Да так... Старый свитер, шузы́ на сменку, зеркало.