Как он и сказал Бетани, Бекки пришлось труднее, чем ему. Он подозревал, что знал только половину того, через что она прошла, будучи выжатой системой. К тому времени, когда он встретил ее, ущерб уже был нанесен. Для них обоих. Он был слишком измучен своим опытом, чтобы любить ее так, как должен любить брат. Чувство вины, которое он испытывал из-за этого, могло быть даже одной из причин, по которой он сел на самолет в Нью-Йорк и, слава Богу, что он это сделал.

Никогда в своей жизни Уэс не чувствовал, что он стоит в нужном месте. До сих пор. Не только с Лаурой. Или Бетани. Или друзьями, которых он завел в Порт-Джефферсоне.

Нет, он должен был быть там, стоя перед Бекки на этом перекрестке в ее жизни. Дело было не в нем. Или его боли. Или отсутствия принадлежности. Это было больше, чем любая из этих вещей. И на этот раз он не думал о том, чтобы ускользнуть и избежать неприятностей. Это было оно. Он собирался позволить себе запутаться.

Прохладная волна облегчения в груди только укрепила его решение.

— Эй. — Когда его голос дрогнул, он сделал глубокий вдох и сосредоточился. — Смотри на меня и слушай внимательно.

Она скрестила руки на груди и ждала, ее поза была воинственной, но глаза полны слез. Черт, он недостаточно для нее сделал. Но теперь он мог это изменить. Он мог бы перестать использовать свое прошлое, чтобы оправдать свои проблемы с обязательствами, и закопаться ко всем чертям.

— Ты моя сестра, и я забочусь о тебе.

Ее руки медленно опустились по бокам.

— Ты выжила и ты боец, ясно? Ты выйдешь чистой с другой стороны и снова увидишь свою дочь. У тебя нет выбора. Лауре нужна ее мать. Ей нужна ты, Бекки.

— Вот почему я здесь, — прохрипела она.

— Ты здесь, потому что любишь ее. Конечно, я это знаю. — Он подошел ближе и положил руку ей на плечо, явно ошеломив ее. Обнимал ли он когда-нибудь свою сестру? — Послушай, нет никаких ограничений по времени моего пребывания здесь. У меня есть Лаура, пока ты во всем разбираешься. Она здесь счастлива.

Его племянница была счастлива… с ним. Все еще было почти невозможно поверить, что он пришел сюда совершенно неумелым во всех семейных делах. Все, что касается детей, любви и… постоянства. Но он создал стабильность там, где ее раньше не было. Не только ради Лауры, но и ради него самого. Господи, он действительно никуда не собирался уходить. И это казалось правильным.

— Послушай, — Уэс сжал плечо Бекки. — Если я смог разобраться в этом дерьме, Бекки, то любой сможет.

Это вызвало у нее водянистый смешок.

— Кто ты теперь такой?

— Твой брат. — Он с трудом сглотнул. — Я знаю, что в прошлом я не был хорошим специалистом. Но теперь ты можешь на меня рассчитывать, хорошо?

Эмоции омрачили ее черты.

— Я знала, что не должна была забирать ее с собой. Я просто подумала… Это было так давно. Что я за мать, если бросаю своего ребенка больше чем на месяц?

— Ты позаботилась о том, чтобы у нее был кто-то, кто заботился бы о ней. Это больше внимания, чем нам уделяли большую часть времени.

— Бог знает, что это правда. — Она сверкнула любопытными глазами. — Кто была эта женщина?

Уэс обдумал ответ.

— Давай назовем ее моей девушкой поневоле.

Они обменялись еще одним горько-сладким смехом, и впервые он признал связь, которая существовала между ними. Признание, к которому он шел долгое время. Может быть, это что-то изменит. Он не знал, но у него была надежда, и он был почти уверен, что два человека, ожидающие его в доме, имели к этому непосредственное отношение.

Наличие этой страховочной сетки придало ему смелости сказать:

— Я не знаю, как это работает, но я могу узнать, как стать временным опекуном Лауры. Если ты позволишь это. Это не навсегда, но я хочу, чтобы у нее было какое-то доказательство, что я останусь до тех пор, пока она будет во мне нуждаться. Я бы убил за это, когда был ребенком, понимаешь?

Его сестра бросила задумчивый взгляд в сторону дома и несколько мгновений молчала.

— Это может быть хорошей идеей. Я подумаю об этом.

Уэс выдохнул, не осознавая, что задерживал дыхание.

— Бекки… — Он на мгновение заколебался, затем притянул ее в объятия. — Все будет хорошо.

Уэс вошел в парадную дверь дома, заставив сердце Бетани забиться быстрее. Он был один, и Бетани не знала, радоваться этому или грустить. Что касается Лауры, то она подскочила с дивана как подстреленная, взвизгнула и резко остановилась перед своим дядей. Не теряя ни секунды, он подбросил ее в воздух, как тесто для пиццы, поймав на пути вниз в объятия.

— Привет, малышка.

Она похлопала его по спине липкими от мороженого руками.

— Привет.

На его лице была улыбка, но когда он встретился взглядом с Бетани за спиной своей племянницы, в их глубине закрутилось беспокойство.

— Я не была уверена, что делать с ужином, поэтому заказала пиццу. Еще раз. Она уже в пути, — сказала она, ее желудок был полон гелия. — Мне пора, — выдохнула она, засовывая сотовый в сумочку.

— Подожди. — Уэс поставил Лауру на землю и взъерошил ей волосы. — Ты можешь пойти вымыть руки перед ужином и выбрать книгу перед сном на потом? Мне нужно поговорить с Бетани.

Лаура уставилась на Бетани.

— У нее неприятности?

— Нет, у нее нет неприятностей. — Он похлопал ее по носу. — Беги.

— Ладно.

Маленькая девочка выбежала из комнаты, скользя в носках, когда она первой свернула в коридор. Бетани осталась стоять на месте рядом с диваном, наблюдая, как Уэс заходит на кухню и возвращается с двумя бутылками пива. Он предложил ей одну, но она отказалась, покачав головой, и подождала, пока он осушит половину своей. Дважды он открывал рот, чтобы что-то сказать, но закрывал его и вместо этого качал головой.

Ноги Бетани пришли в движение еще до того, как ее голова отдала команду. Она остановилась перед Уэсом, взяла пиво из его рук и поставила его на стол. И она обняла его.

Уэс заключил ее в такие крепкие объятия, что дыхание из ее легких вырвалось с громким свистом.

— Я не могу оставить Лауру, — пробормотал он в изгиб ее шеи. — Я не могу. — Ее пальцы запутались в его волосах.

— Нет, конечно, нет.

— Я имею в виду, никогда. — Он поднял голову, эмоции пробежали рябью по его подбородку. — Я посадил Бекки в другой Uber обратно в Джерси. Она не собирается настаивать на встрече со своей дочерью, но даже если моя сестра наладит свою жизнь, я думаю… — В его глазах мелькнула неуверенность в себе. — Я нужен Лауре, верно?

— Да.

Он тяжело вздохнул.

— Я должен держаться, Бетани.

Было что-то знакомое в том, как он произнес эти слова. Они звучали так, как будто каждый раз, когда она сомневалась в своих собственных возможностях. Или сделала что-то, что напугало ее, например, перевернула дом, спланировала свадьбу, провела собрание Лиги “Только мы” или посидела с ребенком. Она очень хорошо знала этот приступ страха перед неизвестным, и внезапно почувствовала связь, которую, как она думала, нелегко было разорвать, с этим человеком, которого она когда-то ненавидела. Или, во всяком случае, думала, что ненавидит. Была ли хоть капля ее язвительности по отношению к нему когда-либо реальной с самого начала?

Бетани не знала. Она только знала, что хотела сейчас сгладить неровности внутри него, то, о чем она столько раз мечтала, было возможно для нее самой.

— Уэс, — прошептала она, приподнимаясь на цыпочки, пока ее губы не коснулись его удивленных губ… И они медленно слились в поцелуе, который был в равной степени ненасытным и чистым. Честный. Он позволил себя поцеловать, позволил Бетани утешительно мурлыкать себе под нос, пока их языки соединялись, позволил ее пальцам запутаться в его волосах и потянуть его вниз, прежде чем он застонал и попытался одновременно притянуть ее к своему телу. Его руки все еще обнимали ее, насколько это было возможно, и объятие было таким интимным, что она могла чувствовать пульсацию всего его тела, его вдохи и выдохи, толстые выпуклости и чувственные впадины его мышц. Чувствовала запах его пота и дезодоранта.