Уэс Дэниелс приоткрыл веко.

Уличный фонарь перед домом пропускал ровно столько света, чтобы он мог разглядеть силуэт своей пятилетней племянницы, сидящей на краю его кровати в его ковбойской шляпе. Если бы эти причудливые приходы не были обычным явлением, это бы напугало его до смерти. В первый раз он почти начал кричать когда призрачный ребенок шел к свету. Однако его племянница была ранней пташкой, и за последний месяц этот распорядок не особо поменялся.

Это не означало, что он должен был принять это.

— Нет. Еще темно. — Уэс натянул одеяло на голову. — Ты должна оставаться в постели, пока часы не покажут шесть, две точки, двойной ноль, малышка. Мы говорили об этом.

— Но я не хочу сегодня идти в сад.

— Сад не… — Он поднял голову и посмотрел на часы. — Господи. Сад начнется только в девять утра, то есть через четыре часа. В это можно было бы вместить полтора матча высшей лиги бейсбола.

С минуту она молчала.

— У меня нет друзей в саду.

— Конечно, есть. — Когда она не ответила, Уэс вздохнул, протянул руку и включил лампу, обнаружив сверхсерьезного ребенка, выглядывающего из-под полей его коричневой фетровой шляпы. Как, ради всего святого, я могу отвечать за пятилетнего ребенка? Он задавал себе этот вопрос по нескольку раз в день, но абсурдность такого положения вещей сильнее поражала по утрам. Уэс прогнал сон из своего голоса. — А как насчет девушки с рюкзаком "Минни"? Вы двое казались довольно дружелюбными, когда я высадил вас вчера.

— Она лучшая подруга Хэлли.

— Это значит, что она не может быть и твоей подругой тоже?

Лаура пожала плечами и поджала губы, явный признак того, что она собиралась сменить тактику.

— У меня будет болеть живот через четыре часа.

Пора взглянуть фактам в лицо. Он не получит этого дополнительного часа сна. Черт, он не мог вспомнить, когда в последний раз просыпался при дневном свете. Если бы только мои друзья могли видеть меня сейчас. В не столь отдаленном прошлом Уэс проспал бы прямо с похмелья и проснулся бы как раз вовремя, чтобы снова отправиться в бары Сан-Антонио с теми деньгами, которые ему удалось наскрести на родео. Даже сейчас он едва дожил до своего двадцать четвертого дня рождения — это было лучшее время.

Но все изменилось после одного телефонного звонка. Его оторвали от свободного от обязанностей, тусовочного образа жизни в Техасе и забросили на чужую планету, также известную как Порт Джефферсон, Лонг-Айленд. Чтобы вырастить ребенка.

Хорошо, что это было временно.

Или, черт возьми, не было?

Уэс проглотил комок в горле и перекатился в сидячее положение на краю кровати, потянулся за своей брошенной на полу рубашкой и натянул ее через голову.

— Давай, малышка. Давай посмотрим, что показывают в рекламных роликах. Может быть, нам повезет с некоторыми кулинарными демонстрациями.

Лаура просияла.

— Может, растворимый кофе.

Он взъерошил ей волосы и помог встать с кровати.

— Возможно.

Не успел Уэс усадить Лауру на диван, как она попросила яблочный сок. Забирая его с кухни, он наклонился и просмотрел различные расписания, приклеенные к его холодильнику. Их было, черт возьми, четыре. Четыре расписания. Сказать, что это был трудный переход от отсутствия графиков к четырем, было бы легкомысленно.

Расписание первое: детский сад. Каждый день был чем-то особенным. Принесите глупое стихотворение, чтобы поделиться им с классом. Носить желтое. Одеваться, как супергерой. Ради всего святого, неужели домашней работы было недостаточно? Уэс даже не был уверен, что означает родительский комитет, но когда он узнал, он собирался появиться на собрании и раскрыть тайну того, кто стоит за этими сумасшедшими какими-то днями. У него или у нее, вероятно, были клыки и маниакальный смех.

Он вздохнул и на мгновение положил голову на холодильник, прежде чем сосредоточиться на втором расписании, известном как Всемогущая ротация продуктов. Была местная группа женщин под названием Лига "Только Мы", и они взяли на себя смелость принести ему и Лауре контейнеры с едой, помеченные этикетками, когда узнали о его ситуации. Сначала он был чертовски рад сообщить им, что не нуждается в благотворительности, но у него хватило скромности признать, что без них, они будут есть пиццу каждый вечер.

Не говоря уже о том, что организатором Лиги "Только Мы" была Бетани Касл, и Уэс не смог отказаться от шанса оказаться рядом с ней. Нет, сэр. Только идиот мог так поступить. Возможно, он получил несколько ударов по голове после того, как его сбросили со спины разъяренные быки, но Уэс не был дураком. Он узнал десятку, когда увидел ее.

Бетани была пятнадцать.

Что привело его к третьему расписанию: уход за детьми. Оно было написано почерком Бетани, и теперь он провел пальцем по аккуратным женственным буквам, улыбаясь ее системе цветового кодирования, позволяющей решать, кто из членов Лиги "Только Мы" будет нянчиться с Лаурой, пока он не вернется домой с работы каждый день. Конечно, она сама никогда не была в расписании. Дети точно не были ее областью компетенции.

Вступай в клуб, красавица.

В каких областях она специализировалась?

Заводить его и сводить с ума. И она преуспела в них.

Хорошо, что он был экспертом по тому, как сводить ее с ума в ответ.

Что привело Уэса к его четвертому и последнему графику. Работа.

Начиная с утра понедельника, у него будет возможность проникать под кожу Бетани на постоянной основе. Когда в прошлом месяце Уэс приземлился в Порт-Джефферсоне, в его резюме было достаточно строительного опыта, чтобы получить работу с местными богами переворачивания домов, Brick & Morty. Их следующий проект оказался расположен прямо через дорогу от дома Бетани. Да, сэр. Наступит утро понедельника, и он сведет Бетани с ума еще больше, чем когда-либо.

— Дядя Уэс! — прокричала Лаура во время рекламного ролика о революционных швабрах. — Яблочный сок!

— Черт возьми, малышка. От чего умерла твоя последняя горничная? — протянул он, открывая холодильник и доставая желто-золотой контейнер. — Хочешь хлопьев? — крикнул он через плечо. — Не жди, пока я сяду, чтобы спросить. Скажи мне сейчас.

— Окей. Чириос.

Улыбка заиграла на его губах, когда он взял миску, высыпая в нее горсть сухих хлопьев. Может быть, он и далек от идеального отца, но причуды этого ребенка он воспринял как науку. Им нужно было бы начать подбирать ее наряд к семи часам, иначе она запаникует и расплачется. Он нахмурился, пытаясь вспомнить, бросил ли он ее любимые розовые джинсовые шорты в стиральную машину.

— Яблочный сок! — крикнула его племянница из гостиной.

— Иду, — прогудел он, подходя к дивану и протягивая ей чашку, прежде чем втиснуть маленькую миску с хлопьями между ее коленями. — Не пролей. Это не мой диван.

Лаура послала ему встревоженный взгляд, и Уэс мысленно выругался. Почему он взял и сказал это? Ей не нужно было напоминать, что ее родители расстались и оставили ее на попечение невежественного холостяка. Разве то, что Уэс был здесь, на их месте, не было достаточным напоминанием? После неудачи в отношениях его сестры она позвонила ему, заявив, что ей нужна передышка от своих обязанностей, включая материнство. Не имея никакого опыта ухода за детьми, о котором можно было бы говорить, он сел в самолет в Сан-Антонио и полетел в Нью-Йорк, только чтобы понять, что это дерьмо было сложным. Воспитание ребенка было намного сложнее, чем обеспечение едой и кровом; это также требовало изрядного количества чтения мыслей, многозадачности и терпения — и все это при очень небольшом количестве сна.

Хорошо, что Уэс был там только для того, чтобы заполнить пробел, пока его сестра не решила снова стать матерью и не вернулась домой. Просто до тех пор, пока она не возьмет себя в руки. Сказала она, но месяц прошел без единого сообщения. Тем не менее, Лауре не нужно было, чтобы он напоминал ей, что их соглашение было временным.