— …и проверить наших гостей. Не то чтобы стоит опасаться их, но все же будет не слишком хорошо, если кто-то очнется до срока.

Кто?

Тот, кто виднеется за прутьями. А кто именно — не разобрать.

Дальше.

И… темнота.

И в следующем отверстии тоже. И… и надо бы себя оградить, повесить хотя бы отвод глаз, а то пока Оленьке везло, но как знать, сколько еще продлится это везение.

Она прошла еще чуть дальше, подумав, что если стена примыкает к пещере, то должен быть вход в эту пещеру. Или выход. Не важно. Главное, она должна попасть туда и…

Что?

Николай почувствовал, как меняется энергетическое поле вокруг. Аномалия, до того дремавшая, пришла в движение. И это было нехорошо.

Очень нехорошо.

Что бы ни происходило, это началось.

— Так, девонька… — голос деда отвлекал. — Теперь касаемо твоей матушки…

Ведьма напряглась.

И… Николай взял её за руку. Просто, чтобы поддержать. И чтобы успокоить. Он бы сказал еще, что деда не стоит бояться. Опасаться — да, разумно, но бояться… он не такой и страшный.

— Оно, конечно, пока по верхам… уж больно мало времени, но что есть… история действительно мутная. Протоколы пустое… на редкость пустое… скажи, а твоя… родственница не упоминала о продаже камней?

— Нет, — ведьма стиснула пальцы и посмотрела с тревогой.

— Гм… а браслетов было два или один?

— Один.

— Точно?

Ведьма кивнула.

— Точно, — сказал за неё Николай.

— Вы думаете…

— Я думаю, что тут не обошлось без твоего батюшки… уж прости.

— Я… понятия не имею, кто… я… долго думала, что вообще… — она запнулась. — Что он умер. Или уехал. Или… потом, как стала старше, что просто случайная связь. Бывает же.

— Бывает, — согласился дед неожиданно мягко. А Николай сказал:

— Кровь отправляли. На анализ.

— Куда?

— Так… по дядюшкиной линии…

— Ага, еще не оставил своего, поганец этакий… мало ему досталось, — проворчал дед. — И что?

— И ничего. Не вернулся пока. И телефон недоступен.

— Как не вернулся? Игнатка же ж сказал, что на месте, вышел от… часов пару как. Должен был бы добраться.

Плохо.

Очень плохо.

Настолько, что…

— Кто из наших на тебя работает? — Николай прислушался к изменениям. Тьма… тьма шептала, пока беззвучно, жалобно, словно просила защитить её от людского произвола.

— Николаюшка…

— Деда, тут все… плохо. Подозреваю, что нас выбрали на роль жертвы. И хотелось бы знать, на кого можно рассчитывать.

Дед понял все быстро и сразу.

— Ирбис.

— Понятно, — Николай попытался зацепить тонкий почти детский голосок. У него всегда выходило разговаривать. Иные норовят подчинить, видя в том задачу некроманта. И выходит, конечно.

Но всегда лучше разговаривать.

— Уходите оттуда.

— Будет прорыв, деда, — вздохнул Николай. — И… даже если уйдем, то все равно будет.

— Мои люди недалече…

— Все одно не успеют. Как и Беломировы… те, кто… кто еще знает, где Беломир служил?

— Так… никто. Он не особо… даже я не сразу узнал. Уже потом, после скандала, когда пытался привести этого засранца в чувство, тогда и велено было оставить.

— Кем?

— А кто мне повелеть может, внучок? — мягко поинтересовался дед. — Но… люди его точно быть должны, что хорошо. И тот, кто игру затеял, о том не ведает. Тоже хорошо. И про Игнатку…

— И что ты ему приказал?

— Наблюдать. Не вмешиваться без особой нужды. Беречь кровь. Любой ценой.

Дышать даже легче стало.

Немного.

Если дедов Игнатка и вправду той, иной, крови, то справиться с ним будет непросто. Если только… если только его не ждут.

Тьма заплакала.

— Хорошо… то есть плохо… так, дед, если вдруг… маму береги. И сестер.

— Николай!

— Цыц, дура, не мешай… сберегу, уж будь уверен.

— И не смей их душить!

— Задушишь вас, как же… — проворчал дед. — А ты, засранец, только попробуй преставиться. С того света достану!

— Это вряд ли. Я некромант.

Голос тьмы теперь звучал явственно. И был обиженным.

Тише, девочка… тише. Я выслушаю. Все выслушаю.

— Что? — шепотом спросила ведьма. И Николай покачал головой.

— Ничего, и на некроманта управа найдется, — заявил дед решительно. — А ты давай там… не дури.

Николай хотел бы не дурить.

Но тьма волновалась.

Это неправда, что она безразлична. Нет, она полна переживаний и слез, боли, собранной по крупицам, отданной людьми, но никуда-то не исчезнувшей. Она хранит в себе последние вздохи и страх перед смертью. Удары сердца, которое не желает останавливаться.

Горячечный шепот.

Она готова отдать, но… кому?

— Надо идти, — Николай знал, что нужно делать, но знание не успокаивало.

— Что вы… — голос деда донесся издалека.

— Если все так, то… шанс один. Забрать артефакт до того, как они попытаются его подчинить. Ты сможешь.

— Я… попробую, — сказала ведьма жалобно.

— Сможешь.

И тьма зашептала, что да, что сможет, что… давно пора. Её ведь звали. Давно-давно. Звали-звали, а она все не шла. Другие шли, которые нужны не были, а она — нет. И…

…рука холодеет. И пальчики подрагивают.

— А если… если вы ошибаетесь?

Тьма не способна на ошибку.

Тьма знает точно. Нужно лишь ей поверить. Если духу хватит. У Николая хватит.

Это неправда, что злодеи не испытывают сомнений. Вот Александр Потемкин испытывал. Правда, следует сказать, что злодеем он себя не считал, хотя сполна осознавал, что скоро им станет.

С общепринятой точки зрения.

Дед с хрипом поднялся.

— Сиди, — попытался урезонить его Александр, но дед лишь отмахнулся. Он давно привык решать все сам. И ныне вот, тяжко опираясь на трость — непростую трость, — ступал. Ноги в мягких тапочках скользили по темному камню беззвучно. Да и двигался он пусть тяжело, но так, что сомнений не оставалось — устоит.

— Этот твой… сделает, как надо?

— Сделает.

— Точно?

— Деваться ему некуда, — сказал Александр, осторожно приблизившись к деду. Тот покосился, но гонять не стал. — Крови он точно не боится. Проверяли.

Дед нежно провел по расписанной рунами стене.

— Кто бы мог подумать… — сказал он шепотом, и шепот этот утонул в полумраке. Дед давно уже плохо переносил яркий свет.

И шум.

И… ему бы помереть лет этак десять тому, а лучше двадцать, если не сто, унеся с собой ту самую тайну, которая вот-вот испоганит жизнь Александра. И бьется мыслишка, что отступить не поздно пока.

Да, кое-что сделано, но к этому, сделанному, он, Александр, отношения не имеет.

А к тому, что произойдет…

Дедова рука вцепилась в ухо и повернула.

— Ай…

— Опять сомневаешься?

— Сомневаюсь, — доказывать, что дед ошибся и никаких-то сомнений он, Александр, не испытывает, было бесполезно. Вранье дед чуял.

— Чего?

— Да… зачем оно нам надо? Оно ведь… оно не наше! И переподчинить… если и вправду артефакт такой мощности, то у нас просто не выйдет! А стало быть, угробим тучу народу и… чего ради?

— Чего ради? — прошипел дед.

— Да! А если… если кто узнает? Проклятье… да я не понимаю, как вообще дал себя во все это втянуть! — он вцепился в волосы. И получил по рукам. Тростью.

В голове загудело, то ли от удара, то ли от силы, трость наполнившей. Та, сменившая изрядное количество хозяев, давно уж напиталась тьмой до самого края. Если тот существовал.

— А ты как думал, внучок? — издевательски поинтересовался дед. — Силу получить? И дальше что?

— Я…

— Бесполезное поколение. И твой отец таким же был. Только и годны, что баб портить и брехать… брехать вы всегда горазды. А вот думать… — навершие трости ткнулось в лоб. — Не дети, а сплошное разочарование…