— И трудоустраивал?

— Почему нет? Рабочие руки всегда нужны, — пожал плечами Олег. — Пойми, я не благотворитель. Мне нужны рабочие. И желательно такие, которые будут держаться за свое место. Если человек делает то, что мне надо, я готов платить за работу. Нормально платить. Поверь, с моих предприятий сами не уходят.

— Рад за тебя, — не слишком радостно сказал оборотень. — А нам-то что делать?

— Для начала вызову своих юристов, пусть отрабатывают.

— И помогут?

— Дело не в том, кто прав. Дело в убытках. Земли у них пока нет… надеюсь.

— То есть?

— Если кто-то поджег дома, то, возможно, он и свой участок продал. Но одного мало, да… нет, с одним участком они ничего не сделают. А вот если увидят, что вместо быстрой зачистки территории ждет долгое и нудное разбирательства, тогда вполне могут пересмотреть планы.

— А платить твоим юристам кто будет?

— Я и заплачу.

— И с чего ты добрый такой?

— Ну… — Олег подул на ладони, которые начали ныть. — Я не добрый. У меня на вас планы…

Оборотень хмыкнул, но как-то… насмешливо, что ли? Ну его…

Беломир Бестужев к женщинам относился с некоторой долей подозрительности. Особенно к таким вот, чересчур красивым, которым самое место на подиумах, а они в деревне подвизаются.

Сарафанчики надевают.

Волосы в хвост собирают, будто бы так и надобно. Но сами-то знают, что хороши. Точно знают.

Вот конкретно эта знала наверняка.

А еще ей что-то понадобилось от Беломира, иначе с чего бы она ждала его. И главное, тени сомнения не возникло, что ждала. Присела вот на травке, веночек плетет, песню напевает, но взгляд её нет-нет и поднимается на тропу. И главное, место выбрала удачно, так, что и тропа видна, и лес. Не пройдешь к усадьбе незамеченным.

Он-то, в принципе, и не собирался, но… привычка — дело такое.

— Выходи, — сказала Калина, увязывая тонкий стебелек незабудки среди прочих. — Я тебя слышу.

— Это вряд ли, — Беломир выступил из сотворенной тени.

— Не ушами. Силу твою. Тебе, к слову, не говорили, что обращаться к ней пореже следует. В твоем-то состоянии?

И глянула снизу вверх так, что взглядом полоснула. Будь он помоложе, отступил бы. Но нет, устоял, голову склонил в притворном покаянии.

— Говорили, — и поклон отвесил. — Да только смысл? Сколько веревочке ни виться, а все одно…

— Ты поэтому женщин избегаешь? — она венок замкнула, перекинула длинную травинку, увязывая цветочную петлю воедино.

— Гм, мне казалось, что мы не настолько хорошо знакомы, чтобы обсуждать подобные вещи.

Не то чтобы Беломир смутился. Для этого все-таки нужно чуть больше неудобного вопроса и излишне любопытной девицы.

— Не знаю. Ты ведь в наши дела нос суешь. Зачем к богине приходил?

— Жрица?

— Еще нет, — она покачала головой и венок примерила, но тот оказался слишком велик, соскользнул на плечи душистым воротником. Калина его сняла и протянула. — Тебе хорошо будет. А жрицей пока матушка моя… надобно вас познакомить.

По спине пробежал холодок.

— Но я заглядываю… на осенние костры, пожалуй, и поделюсь своей кровью. А там будет, что будет, — сказано это было с печалью.

И…

…определенно, не стоило верить красивым женщинам.

— Она велела тебя найти.

— Матушка?

Калина покачала головой, и холодок стал ощутимей.

— Будто у меня иных забот нет. Мне в другом месте быть бы, но иногда отказать… невозможно, — она слегка поморщилась. — Ты пришел. И ушел. Ничего не оставил. Нехорошо это. Невежливо.

— Мне… жаль, — вполне искренне сказал Беломир, а ему протянули руку и попросили:

— Помоги подняться, ноги затекли. Устала я тут сидеть. Где был? Еле дождалась.

Вот ведь, и знакомы-то всего ничего, а она уже с вопросами. Но Беломир хмыкнул:

— В город ездил. Нужно было со старым другом встретиться. Отдать кое-что.

— Кровь Марусину?

— А…

— Она жаловалась, что пол-литра сцедил.

— Да там и ста миллилитров не будет! — возмутился Беломир. Вот… женщины.

— Может, и так…

— Слушай, а тебя в принципе ничего не смущает?

— А что должно? — она разминала ноги.

— Ну… как бы… ночь на дворе. И темень. А ты сидишь тут, веночки плетешь.

— Надо же чем-то себя занять, — пожала плечами Калина. — А что ночь, так… самое время. Идем.

И за руку потянула. Мелькнула мыслишка, что ничем хорошим этот поход не закончится. И надо бы отказаться вежливо. Но что-то подсказывало, что не позволят.

— Или боишься?

— Боюсь, — Беломир не сделал ни шага. — Я взрослый адекватный человек. Я боюсь идти ночью к жертвенному камню темной богини.

— Думаешь, сердце вырежу?

— А не вырежешь?

— Ну… — Калина ненадолго задумалась. — Если такова будет её воля, то, возможно, и вырежу.

— Вот-вот, — Беломир прижал руку к груди. — Понимаешь… как бы тебе объяснить. Я еще пожить хотел бы. Наверное. Честно… сам не знаю.

— Запутался?

— Есть немного.

— Она поможет. И… нет, твоя смерть ей без надобности. Но в тебе есть то, что ей нужно.

— Как-то вот… только не обижайся, но звучит это не слишком обнадеживающе.

— Я не обижаюсь. Но… — Калина склонила голову. — Это надо тебе. Не ей. Древняя тьма тебя сожрет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Беломир хмыкнул. Надо же… как просто. Древняя тьма. Никаких негативных энергетических потоков, локальных аномалий саркомоподобного типа развития и прочей научной лабуды, которой умники пытались прикрыть очевидное: они понятия не имели, что происходило с Беломиром.

И как это остановить.

И вообще…

— Древняя тьма — хороший аргумент.

— Ты долго её носишь, — Калина подхватила его под руку, и жест этот получился до крайности хозяйским.

— Да уж прилично.

— Устал?

— Есть немного.

— Ты сильный. Другого кого сожрала бы.

— И меня сожрет, — особых иллюзий Беломир не испытывал. Впрочем, как и страха. Он свое отбоялся. А умирать не страшно, только бы еще Наташку вытащить.

И племяша найти.

Или племянницу.

А здесь… здесь не обойтись без помощи. В сельсовете зарегистрировано две дюжины детишек потенциально подходящего возраста.

Глянуть бы на них.

Свою кровь Беломир почует, с тьмою ли древней или без неё, но… дальше-то что? Может, от непонимания и медлил. Ведь, если подумать, живет себе где-то женщина. Хорошо или плохо, но как-то ведь живет. А тут он со своим признанием.

И отец следом.

С него ведь станется, получив новую надежду рода, прибрать её к рукам. Особенно если мальчишка… одаренный мальчишка. И… и обманываться не стоит. За Беломиром приглядывают точно так же, как и за Николаем. А стало быть, любой неосторожный поступок может боком выплыть.

Сашка не зря семью прятал.

И теперь Беломир не был уверен, стоит ли её искать.

Шли… молча. Будущая жрица задумалась о чем-то вечном и глубоком, что, впрочем, не помешало ей напялить венок на голову Беломира. Он как-то сразу и проникся, вспомнив, что в древности жертвы богам украшали.

Давешняя поляна открылась с другой стороны. И главное, Беломир точно помнил, что добраться до нее не так и просто, а вот поди ж ты, только до лесу дошли, и вот нате вам, поляна.

Мох в лунном свете кажется черным.

Камень белым.

И кости из мха выглядывают, серебрятся. Красиво. По-своему.

— Иди, — Калина руку выпустила и к камню подтолкнула.

— И… делать-то что?

— Не знаю. Сам придумай.

Придумай? Да он с детства фантазией не отличался. А тут богиня… и что она говорила? Пришел и ушел. Не поздоровался, подарка не оставил.

Невежливо.