Слабая.

Беззащитная.

— Красноцветов, Красноцветов… вот и что с тобой, таким дураком, делать-то? — Калина присела на высокую кочку.

— Застудишься.

— Как-нибудь… ехал бы ты домой.

— Не хочется, — признался Олег и тоже сел. — Вроде и надо бы, а… не хочется. Аж с души воротит.

— Про больницу ты серьезно или красовался?

— Серьезно. Могу документы скинуть, если хочешь. Только ноут там.

И на машину кивнул.

— Как ты его вообще бросил?

— Да… сам не понимаю. Тогда показалось, что деревня рядом, дойду, вернусь с кем и… — Олег развел руками. — Прости?

— За что?

— За… все, пожалуй, — он почесал макушку, на которой пробивались уже волосы. — Ты со мной не вернешься, верно?

— Нет.

— И… и теперь понимаю, что глупо это. Инга такого не заслужила, а ты и подавно… я вправду жениться собирался. Ты красивая.

— И только-то?

— Не знаю… я как увидел, так и решил, что моею будешь. А я привык получать, что хочу.

— Получил?

— Получил.

— И как?

— Да… как-то не знаю. Ты красивая.

— А ты дурак, — Калина покачала головой. — Раньше надо было расходиться. Чтобы без обид.

— Думаешь, получилось бы, чтобы без обид?

— Не уверена.

— И я…

На некоторое время стало тихо, только комариный звон и разбивал эту напряженную тишину.

— Ты ведь меня не любишь, — сказала Калина.

— Почему?! — это было даже обидно.

Как не любит?

Он ведь… он приехал за нею! Рискуя, между прочим, и репутацией, и планами этими… и шел по лесу. И дрова колол! А еще обещал крышу курятника глянуть. Там ерунда, всего-то пару досок снять, которые прогнили, и новые поставить. Вечером вот и сделает.

— Не любишь. И я тебя, как понимаю. Тогда, там, казалось, что это и есть любовь. Но вот тут все иначе немного. Будто… проснулась я, что ли? — она отмахнулась от комара. — А ты на Ксюху смотришь… только… учти, её уже раз обидели.

— Кто?

Кулаки сами сжались.

— Не важно. Важно другое, Красноцветов. Вздумаешь мучить её своими заскоками, — Калина улыбнулась широко и радостно. — Я сама тебе сердце вырежу.

И почему-то показалось, что сказано это было на полном серьезе.

Наверное, не следовало ему говорить.

Ведь, если подумать, то кто таков некромант? Человек совершенно посторонний! А я ему тайны семейные беру и выкладываю. Ладно, не все. Про матушку я ему рассказывать не стала. И про шкатулку с украшениями. И… и про многое иное, с чем самой бы для начала разобраться, а уж потом вмешивать всяких там… некромантов. А про тетушкины догадки и давнюю историю — отчего бы и нет.

Если подумать, наследие оно или случайно получилось, но ничего хорошего это самое «Сердце Моры» не несет. Даже если у меня каким-то чудом получится достать его, что я делать стану?

На рынок снесу?

На инет-аукционе выставлю, который тот же самый рынок?

Ага, а потом буду доказывать Особому отделу, что это мое законное наследие, а не заговор против Его императорского Величества. Нет уж. Этакого счастья мне и даром не надо, и с доплатой не надо.

Я покосилась на некроманта, который молчал.

Сидел вот и молчал.

Думал.

И как знать, до чего додумается. Голова-то большая, мыслям самое раздолье. И совершенно некстати вспомнился вдруг Синюхин с привычкою его рассуждать вслух. А главное, не просто так, но чтобы я всенепременно присутствовала и слушала превнимательно.

Порой бесило вот…

Я слушала. Оно бесило, а я все одно слушала, убеждая себя, что это маленькое неудобство, которое не способно разрушить нашу большую любовь. Теперь-то понимаю, что как раз такие маленькие неудобства любовь рушат куда вернее глобальных потрясений.

— Во-первых, мы не можем быть до конца уверены, что в этом вашем…

— Бочаге?

— Бочаге сокрыто «Сердце Моры», так?

Я пожала плечами. Может, и не уверены, но почему-то мне кажется, что именно он там и лежит.

— У тебя есть свидетельства, но… чьи? Ведь твоя прабабка сама не видела артефакт, так?

— Так.

— Более того, она о нем и не упоминает даже. Следовательно, все выводы сделаны уже после. Так?

Я кивнула. И так, и этак… и то, к чему он клонит, не то чтобы не нравилось, скорее подозревала я, что малой кровью нам не отделаться.

— Во-вторых, что бы там ни лежало, но без специального оборудования извлечь это не получится.

— И… что мне делать?

— Зависит от того, желаешь ли ты заявить права на эту вещь, — он посмотрел серьезно-серьезно. Я же помотала головой и для верности, вдруг да некромант нынче пошел недостаточно понятливый, добавила:

— Нет.

— Подумай хорошо, — он повернулся ко мне, и сердце предательски екнуло.

Он ведь… и не старый.

Совсем не старый.

Симпатичный. Только взъерошенный какой-то весь, но… и ноги длинные мосластые. Раньше меня вот мужские ноги не особо привлекали, да и сейчас, абстрактно рассуждая, тоже не особо. Но именно в данный момент во рту вдруг пересохло. А в голове осталась одна-единственная мысль: а если поцелует?

Вот возьмет и…

И что мне делать? То есть, я не привыкла так, целоваться с почти незнакомыми людьми, но… но от этого грустно. И думать надо бы о серьезном, а я о ногах и поцелуях. Верно тетка говорила, что в голове у меня ветер гуляет.

Гуляет.

Там пусто по ходу. Самое ветру раздолье.

— Дело… довольно тонкое. Полагаю, в нем будут замешаны интересы родов, что создаст определенные сложности. Однако сейчас все-таки проще добиться справедливости… — целоваться некромант не стал.

К счастью.

Или… не к счастью?

Отвернулся. И я ощутила некоторое разочарование.

— Ты вполне можешь претендовать на эту вещь. Даже если там не «Сердце Моры», то всяко артефакт мощный. Темный, да, но очень мощный…

— И зачем он мне?

— Незачем, — согласился некромант. — Если лично, однако, если он не включен в список особо опасных предметов, запрещенных к личному владению, тогда ты можешь его продать. Поверь, сильные артефакты стоят весьма приличных денег.

Я сглотнула.

Деньги… то есть, не то чтобы мы сильно нуждаемся. Все-таки тетушка ведьма не из слабых, и… и я работать пойду. Но вот… много их тоже никогда-то не было. Настолько много, чтобы вовсе о деньгах не думать.

А Васятка растет.

Ему через лет пять тоже учиться надо будет. И не в колледже, куда многие одаренные едут, и мне бы туда податься, но нет, захотелось университета. А вот Васятка в университете к месту придется. Сила его, пусть пока дремлет, зреет, но дозревши наружу полезет.

А… с деньгами в столице проще, чем без них.

— А если… если все-таки…

— Если артефакт из особого списка, тогда настоятельно рекомендую сдать его короне, — спокойно ответил некромант. — Вам будет выплачена соответствующая компенсация. И тоже немалая. Корона… на некоторых вещах не экономит, что правильно.

Ага.

И… и надо думать, только руки холодеют.

— Но как я докажу? — я уцепилась за эту идею, которая избавила бы меня от мучительной необходимости выбирать. — Что это мое? Я ведь даже сама не уверена, что мое… и…

— Здесь сложнее, — он вдруг улыбнулся. — Однако… полагаю, хороший законник вполне способен разрешить данное затруднение.

Трижды ага. Хороший законник многое разрешить способен. На своей шкуре знаю. Ведь именно хороший законник тогда и говорил со мной о перспективах. Мягко, спокойно и дружелюбно… и аж замутило, стоило вспомнить.

— Нет, — я решилась, только представив, как буду снова говорить с каким-нибудь хорошим законником. И не раз, и не два… потом суд, разбирательство, во время которого многое выползет и что-то подсказывало, что будет истолковано не в мою пользу. — Не стоит.