Подумал и…

Стало вдруг больно-больно, и грудь сдавило так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Он стал заваливаться, но упасть не позволили, подняли.

И перо отобрать попытались. Но тут уж Васятка руку не разжал. Не хватало! Он его нашел…

— Да уймись, потом заберешь… — сказал кто-то нехороший.

Васятка голос запомнил. На всякий случай.

— Знаешь, сколько оно стоит?

— Знаю, что если не уберемся, то за шкуры наши и гроша ломаного не дадут. Второй где?

— Там он…

И дальше дослушать не получилось. Но перо свое Васятка все равно не выпустил. Не хватало еще.

…Оленька шла.

И шла.

И кажется, она совершенно потерялась в этом каменном храме, который, конечно, можно было считать величайшей археологической находкой столетия, но данный факт как-то вот совершенно не успокаивал. Как по Оленьке, находка могла быть не настолько великой.

Она бы согласилась и на находку поменьше.

Раза этак в три-четыре. А то ведь что? Коридор тянется, тянется, потом поворачивает, и снова тянется, и опять поворачивает, плодит притом боковые ходы, в которые она пробовала заглянуть, но углубиться так и не решилась. В конце концов, это было неразумно.

— И все-таки, — в какой-то момент она устала идти, к тому же появилось стойкое ощущение, что это не коридор такой длинный, а она, Оленька, ходит по кругу. — И все-таки… героизм героизмом, но… мне бы выбраться…

Ей не ответили.

То ли древняя богиня посчитала свой долг выполненным, то ли решила, что подвиг Оленька должна совершить сама. Она бы и совершила. К злости добавилась прежде несвойственная Оленьке усталость. И еще секира эта так и норовит из рук выскользнуть, хорошо бы, если не на ногу. Собственные ноги Оленьке были дороги.

Но вдруг потянуло свежим воздухом.

Оленька даже крутанулась, пытаясь понять, откуда тянет-то. Из бокового прохода? И… идти? Или… если уж она в прямом коридоре заблудиться сумела.

— Да аккуратней! — голос раздался так близко, что Оленька вздрогнула и прижалась к стене. Правда, надежды, что тот, который говорил, вдруг возьмет и не заметит фигуру в древних доспехах да с секирой, было немного. — Тащи давай…

— Жутко тут.

— Древний храм все-таки, — важно ответили, и этот голос Оленька узнала. А узнав, едва не запищала от радости, правда, та, быстро вспыхнувшая, столь же быстро и угасла. — Аккуратнее! Кладите их туда.

Их?

И зачем класть?

И вообще, откуда Синюхину взяться в этом храме? Причем он точно знает, что это место — храм, причем древний. А стало быть…

— Остальные где? — и говорит так… жестко.

Непонятно.

— Так…

— Ирбиса проверьте, не хватало еще, чтобы до срока очнулся.

Оленька сглотнула.

— Потише, некромант недоделанный… — пробурчал кто-то.

И Оленька выдохнула.

Это все та же иллюзия, пусть не оптическая, но эта, слуховая или как её там. Главное, что, кто бы ни говорил, он, точнее, они, находятся не рядом, а за стеной. И стена эта высока, надежна, а стало быть, если Оленька будет вести себя тихо, то её не заметят.

Правда, почему-то эта мысль показалась на диво неправильной.

— Что? Надо, чтобы заметили?

— Потише, друг мой, — а вот и еще один, этого Оленька тоже не знала. — Стоит ли распылять гнев свой на людей, что слишком примитивны, чтобы понять всю важность твоей работы.

Вот…

Она оторвалась от стены и, оглядевшись — вокруг мало что изменилось, — осторожно двинулась к проходу. Тот раскрылся навстречу уютной темнотой.

Надо…

Потихоньку.

— Времени мало, — проворчал Синюхин. А ведь полное ощущение, что разговаривает… да прямо здесь и разговаривает. Или не здесь?

Оленька остановилась.

А если…

Нет, заклинание почуют. Синюхин ведь талантливый засранец, чем и привлек матушкино внимание. Но… но засранец.

Точно.

Вон, и секира согласна, уже не то что вырваться не желает, но к рукам прилипла, будто опасаясь, что Оленька её возьмет да выпустит. Ага… еще чего! Она погладила широкий клинок и сразу почувствовала себя уверенней.

— И собрано всего ничего… оборотни — это хорошо, но мало! Нужна большая кровь! И маги… вы обещали, что маги будут!

— Будут несомненно, — сказал тот, другой.

А коридор длился и… и стена его, расписанная все теми же рунами, уже не казалась сплошною. На этой стене будто светились желтые точки.

Дырки!

Как Оленька не поняла-то сразу? Поэтому и слышно все так… и не только слышно. Она попробовала приникнуть к одной из дыр и зажмурилась: с той стороны был свет и довольно-таки яркий.

Так, надо закрыть глаза и снять наговор.

Не магией, но усилием воли. Ведьмы такое могут. И Оленька сможет. И… и получилось! Не сразу, но все-таки получилась! Может, она, Оленька, и не гений, но…

…пещера.

Или зал?

Или пещера, из которой сделали зал? Это предположение показалось Оленьке самым правильным. Она даже кивнула для верности. Так и есть, некогда здесь была пещера, а потом её превратили в часть храма. Своды стесали, украсили рунами… жаль, что она так безответственно относилась к «Руническому письму», глядишь, могла бы прочесть.

Хотя… кельтские руны читали отдельным курсом, факультативным. Вот знала бы Оленька, что пригодится… в жизни ни в какую экспедицию не поехала бы.

— Что поделаешь, — произнесла она шепотом. — Ну не героиня я!

Шлем сполз на глаза, и пришлось поправлять.

— Пока вы можете начать процесс подготовки…

Тот, кто говорил, был молод.

И хорош собой. До того хорош, что Оленька взяла как-то вот и узнала. Потемкин! И главное ведь, их друг другу представляли, и она даже подумывала, что вот с ним-то могла и жизнь прожить.

Вот… дура.

— …поскольку сам процесс займет определенное время, и мы успеем доставить основные позиции, — говорил Потемкин равнодушно, хотя всем видом своим демонстрировал преогромное уважение, почтение даже, которое к собеседнику испытывает.

Лжец.

Но чтобы понять это, нужно знать правила светских игр. Синюхин не знал, а потому грудь тощую выпятил, губу оттопырил, нахмурился, важности нагоняя.

— Еще рано!

— А поздно не будет? — в словах Потемкина скользнула насмешка.

А Оленька осторожно подошла к другому отверстию. Вид на пещеру чуть изменился, и теперь кроме стены, украшенной выводком факелов, стал виден и алтарный камень.

Огромный такой.

Черный.

Гладкий.

И с цепями, причем, в отличие от всего прочего антуража, цепи не гляделись древними.

— Вы мне не доверяете? Между прочим, это я нашел упоминания о месте силы, которое…

— Что вы, что вы, — замахала руками Потемкин. — Как я могу усомниться в вашей компетенции? Вы показали себя на редкость знающим специалистом…

Сволочь.

И Синюхин не лучше.

— А вот Оленьку упустили… — это Потемкин произнес в сторону.

— Не моя вина. Я предупреждал, что эта дура заинтересовалась Бестужевым.

— Кто бы мог подумать…

Опять дура! Обидно, право слово. До того обидно, что прямо-таки тянет приложить кого-нибудь, можно и секирой.

— А еще подевалась куда-то… — проворчал Синюхин. — Я пошел за ней, а она… словно сквозь землю провалилась!

Провалилась.

Как есть провалилась.

Оленька прошла еще дальше.

Теперь она видела камень полностью, и простой, он совершенно заворожил её. Так и потянуло прикоснуться, погладить, успокоить… он ведь волнуется.

Камню не нравятся люди, которые нарушили покой его. И этого места. Камень спал. Давно. Долго. И теперь он не желал просыпаться, но кровь уже пролилась.

Чья?

Камень не ответил.

— Не стоит переживать, найдется… но вы уверены, что все пройдет… должным образом.

— Если информация, мне предоставленная, верна, то да…

— Конечно. Зачем мне вас обманывать? В таком-то деле… и все же настоятельно рекомендую вам отдохнуть…

Дальше.

И эта часть пещеры освещена хуже. И почти ничего не видно. Оленьке приходится стоять долго, привыкая уже к полумраку. Но теперь она видит стальные прутья, вросшие в каменную плоть.