Я не знал, что у них было с Мийо. Было ли что–нибудь. Подозревал, что нет. Хотел в это верить. Но, что бы ни случилось, не собирался ни словом ни делом напоминать об этом.

Она дома. Она в безопасности. Она со мной. Мы любим друг друга. Это всё, что нам обоим нужно знать. А память… её всегда можно подправить при необходимости.

Мед–бокс откинул крышку, являя отдохнувшую, расслабленную и счастливую Таню. Прежде чем открыть глаза, она улыбнулась, легонько потерлась о мою руку, шумно вздохнула и прошептала: «Кирилл».

— Да, маленькая моя, это я, — проговорил, сглотнув комок в горле.

— Кирилл! — Таня резко выпрямилась и подскочила, сообразив, что это не сон. Вцепилась в меня коршуном, впилась пальцами. — Ты прилетел за мной! Я знала, знала, что ты меня спасёшь!

— Ну, конечно, я прилетел. Ни за что бы не бросил тебя. Никогда! — Зарылся носом в гриву тёмных волос. Порой казалось, становлюсь токсикоманом — столь остра была потребность вдыхать её запах. — Он тебя не обидел? Как ты?

— Нет, всё хорошо. Мне собираться?

— Мы уже дома, родная. В академии. В твоём любимом лазарете, — объяснил я, поглаживая любимую по спине.

— А я не заметила. Видела только тебя, — призналась она непривычно прямо. Таня любила женские уловки и бесконечно меня поддразнивала. — Лучше бы ты меня выкрал.

— Ни за что на свете, — проговорил, смеясь и не выпуская любимую красавицу из объятий. — Все похищения — только через согласование с тобой и твоими родителями, иначе ты ни на миг не расслабишься и не получишь удовольствие.

— Что есть, то есть. — Таня звонко расхохоталась, а я, признаться, едва сдержал слёзы. Нет ничего лучше, чем смех любимой женщины. Она рада — я счастлив. Никак иначе.

— Я подам прошение и как только его согласуют сразу пойдёшь за меня замуж, поняла? — совершенно неделикатно проговорил я, не в силах ни на мгновение оторваться от своей красавицы.

— Э-э, родной, ты сейчас весь на эмоциях, давай обсудим этот вопрос позднее, — предложила Таня, погладив моё плечо ладонью и поцеловав его через чёрную форменную ткань. — Нам обоим нужно доучиться и вообще.

— А чем тебе мешает брак? — Я заглянул в глаза любимой. Что–то в её поведении казалось ненастоящим, странным. — Откройся!

— Не сейчас.

— Таня, ты недоговариваешь. О чём ты не рассказала? Почему ты выглядишь так, словно… Малыш, он… прикоснулся к тебе? — опасаясь услышать правду, спросил я, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало и намёка на недовольство или осуждение. Если это случилось, в этом только моя вина! Не её! Я не уберёг! — Я… мы это переживем. Я люблю тебя. Так сильно люблю, что… Никогда не сомневайся во мне, никогда, Таня. И ничего не бойся, ты можешь сказать мне всё. Выговориться, рассказать, пожаловаться. Если хочешь, попросим Дамира подправить нам память, мы и знать не будем…

Каждое слово давалось с огромным трудом, но я должен был их произнести. Для неё. Для нас.

— Успокойся, любовь моя, он ни капельки не приставал, честно! Там такая история… Занимательная. Если бы он меня хоть пальцем тронул… Даже не знаю, как тебе об этом рассказать, если честно.

— Начни с начала и продолжай, — дал я совет, наконец, окончательно вынимая любимую из мед–бокса и усаживаясь с драгоценной ношей в кресло.

— Нет, так неинтересно, — заявила развеселившаяся непонятно чему красавица. — Начну с главного!

— Ну? — поинтересовался я с улыбкой.

Мне было совсем не важно, что она скажет. Главное — Таня улыбается. Она счастлива и в безопасности. Разве есть более интересные темы?

— Мы уже женаты! — с чувством проговорила моя прекрасная леди и расхохоталась, увидев, как моя челюсть стремительно летит вниз.

Идарика

Я едва держалась. После Амирака нам дали две недели увольнительной, однако из–за похищения Тани ни один из членов группы так и не вышел за пределы академии. Сперва мы занимались поисками, затем нас привлекли к смежным проектам, а затем увольнительная внезапно закончилась.

Ко всему прочему на меня были возложены обязанности старосты, и я помогала Дамиру, обрабатывая данные браслетов Тани и Кирилла, никому другому поручить эту задачу он не мог, сам же был почти всё время занят. Как оказалось, несмотря на то, что браслет с Тани сняли, часть нанокамер и столь же крошечных микрофонов перекочевала на кожу девушки и, стоило ей оказаться в зоне действия связи, они передали информацию. Летела она долго, но зато летела!

Однако нагрузка была сумасшедшей, я почти не спала и, признаться, еле держалась.

— Ты стойкая, ты сможешь, — говорила я себе каждое утро перед зеркалом.

Бледное, с огромными синими кругами под глазами, жутко похудевшее отражение начинало пугать. Дамир категорически запретил посещать мед–бокс без его на то разрешения и приходилось довольствоваться ударными дозами кибер–доков. Объяснений, как обычно, не последовало, но я настолько привыкла к причудам ученого, что приняла запрет как данность. Раз сказал, значит есть причина, выпытывать её у хмурого и вечно злого мужчины не было времени и сил.

Потом узнаю. Не до того сейчас. Слишком многое навалилось.

Тобиас Крин, главный по физической подготовке, совсем разошёлся и каждый день менял площадки, всё больше и больше усложнял маршруты, а следом, словно этого было мало, запретил использовать пси–способности и ментал, что окончательно выбило группу из колеи.

— Эля, да что с тобой такое? — орала я на весь полигон. — Совсем с катушек слетела? Ты понимаешь, что смерть мед–бокс пока не лечит? На исходную!

Побудки среди ночи ради забега по пересеченной местности и раньше были обычным делом, но сейчас мастер–инструктор превзошёл самого себя. Первое время я засыпала, не успев положить голову на подушку, затем организм перешёл в режим ожидания внезапного подъема и сон не шёл вообще. Словно не верил, что ему дадут отдохнуть. Но очень в том нуждался!

Я так уставала, что даже не звонила Нариссаль — берегла нервную систему подруги. Она впечатлительная и нежная, если увидит меня в таком состоянии, боюсь, от академии камня на камне не останется. Да и не о чем было рассказывать: об учёбе нельзя, о друзья тоже, о любви не могла — не было той любви. Дамир пропадал в лабораториях, я — на полигонах и в аудиториях, при встрече мужчина напоминал о необходимости дополнительно прокачивать ментал, я ему — есть хоть иногда, при этом мы оба знали, что даём советы в молоко. Некогда!

Возвращение Кирилла я ждала больше, чем день рождения Маруськи, к которому готовилась вся академия, кроме нашей группы и создателя прекрасной кофемашины. Скинув ему отчёты и официально переложив бремя ответственности, я не почувствовала ни–че–го. Апатия обняла, укутала в вязкий кокон безразличия, защищая, оберегая измотанную до предобморочного состояния тушку.

— Тебе нужно в лазарет, — проговорил Кир, подхватывая меня на руки, и пригрозил, заметив сопротивление: — И не рыпайся мне тут. Кто тебя так загонял?

— Тобс лютует. Нам запретили пользоваться способностями на полигоне, бегаем, как все военные факультеты, и косячим почти столько же. Дамир ещё что–то там устроил с мед–боксами, теперь нам запрещено ими пользоваться. Ну, не совсем, конечно, переломы лечат, а вот восстановление после ментала категорически запрещено, мелкие всякие болячки тоже теперь отданы на откуп эскулапам и матушке Природе, — наябедничала я, лёжа без сил на руках у друга.

Стыдно, но так хотелось в мед–бокс, что я притаилась мышкой, надеясь, что Киру удастся меня туда уложить до прибытия злого монстра из своей лаборатории.

— Охренеть вообще! Слетал, блин, — не сдержал эмоций друг.

— Как, кстати, прошло?

— Без сучка, без задоринки. Придёшь в себя, расскажу кое–что интересное. Очень интересное, — постарался максимально заинтриговать меня Кир.

— Женился, что ли? — ляпнула я совершенно без задней мысли.