Дамир машинально забрал чашку и залпом осушил содержимое, затем сел за компьютер и отрешился от нас больше прежнего.

— Кажется, тренировка блоков не состоится, — произнесла я себе под нос.

— Иди–иди, не мешай ему, — засуетилась Маруся, провожая меня к двери, а затем сделала и вовсе немыслимое — протянула мне целую жменю шоколадок, чтобы дезориентировать. — Сама пока тренируйся, а я с тобой потом поговорю.

Я и пикнуть не успела, как меня выставили за дверь, к которой тут же рванули «дежурные» девицы.

— Шоколад! — воскликнула одна.

— Много! На всех хватит! — обрадовалась вторая.

Я посмотрела на рэкетиров в юбках и спокойно спрятала добычу в карманы.

— Вообще, конечно, боевым группам запрещено обижать гуманитарные, — заметила спокойно, хотя на самом деле тщательно контролировала их перемещения и оценивала размеры каблуков и ногтей. — Но поскольку на карту поставлен шоколад, уверена, смогу списать ваши переломы на состояние аффекта.

Голос мой звучал тихо и размеренно, самую малость угрожающе, но девицы остановились, словно приклеенные.

Оценили мою миниатюрную фигуру, которая в чёрной форме казалась совсем тоненькой и хрупкой, вспомнили, что помимо шоколада я им должна по гроб жизни за то, что хожу к «их учёному», как к себе домой, дружно прищурились и рванули навстречу… больничному крылу.

Ладно, шучу–шучу.

Разумеется, я не стала никого ломать, всё–таки правила есть правила, для военных специальностей они куда более строгие, чем для этих девиц, у которых в принципе было время на ерунду вроде разборок из–за мужчин и шоколада. Но не отказала себе в удовольствии немного поиздеваться над самоуверенными кошками, полагающимися только на свои коготки.

Такого шикарного длиннющего маникюра у меня не было и в период обучения быть не могло, так что я воспользовалась рукой первой нападающей и рассекла кожу на лице второй.

— Неплохое оружие, кстати, — совершенно серьёзно оценила маникюр вынужденной помощницы, пока та безуспешно пыталась вырваться из стального захвата. — Буду иметь в виду.

— Отпусти! — зашипела девица, пытаясь освободить руку, которую я держала за запястье, нарочно зажав кожу до ощущения болезненного жжения. Ничего личного, только желание потренировать недавно выученный приём. Тренер настаивает, чтобы мы пользовались каждой подвернувшейся возможностью.

— Отпусти её! — потребовали остальные.

— Иначе что? — спросила немного ехидно. Девицы не нашлись с ответом, так что я демонстративно усилила зажим первой пакостницы, заставив ту застонать. — А теперь слушаем внимательно и запоминаем раз и навсегда, если самостоятельно освоить «Уклад академии» вы не в состоянии и при поступлении подписали его не глядя. Наша академия — это территория боевых действий…

— Великие звёзды, Антония! Она имеет право тебя убить или отдать под трибунал за нападение на старшего по званию, — первой сообразила, куда я клоню, девица в очках.

— Какой трибунал? Мы на гуманитарном факультете, — возмутилась самая красивая из этих девиц, но явно не самая умная.

— Те сиреневые бумажки! — напомнила ей «очковая кобра». — Там было написано, что мы принимаем какой–то чин, что–то такое, я точно не помню! Я сюда не учиться пришла!

Ой, ну действительно, в академию–то только замуж выходить приходят. И как кто–то мог подумать, что её заподозрили в неподобающем действе — учёбе? Стыд какой!

— Точно. И если захотим и будем проходить по очкам, сможем перевестись на подходящий военный факультет, — вспомнила симпатичная рыжуля, поглядывая на меня с опаской.

— Да кто на это вообще смотрит? — с ужасом запричитала первая красавица. — Мы ведь не служить собирались, а замуж. Особо не вчитывались.

— А зря. — Мамзель в очках поджала губы и опасливо на меня посмотрела. — Но вы не станете наказывать так Антонию из–за простой шоколадки?

Я разжала руки, отпуская пленницу, которая после озвученной подругами информации, едва не шмякнулась кулем на пол.

— Из–за шоколадки, конечно, не стала бы, но нападение на старшего по званию — серьёзная провинность. И дело не только в Антонии, — напомнила девицам. — Здесь нет зрителей, все участники.

Я нарочно выдержала длинную паузу, заставив красоток осознать произошедшее, побледнеть и включить коллективный разум, раз по одиночке соображать они не способны.

— И–и–извините, — выдавила из себя девица в очках до того, как я успела продолжить.

И это в корне изменило дело.

Разумеется, я не стала бы раскачивать ситуацию, у руководства академии хватает забот, и если бы наставники посчитали нужным вмешаться, уже были бы здесь. Но проучить девиц вполне могла собственными ресурсами. Жаль только, теперь любой негатив с моей стороны будет выглядеть, как избиение младенцев.

— Я принимаю ваши извинения. Надейтесь, что их будет достаточно для кураторов вашего факультета. Вы только что сознались в нарушении сразу нескольких пунктов Устава, — проговорила максимально нейтрально. — Всего доброго.

Повернуться спиной к врагу — задача не из лёгких, но мне нужно было уйти с высоко поднятой головой. Однако вслед прилетело шипение девицы, чьё лицо я немного подправила чужими руками.

— Ты мне ещё заплатишь.

Я развернулась и медленно–медленно направилась к зажимающей повреждённую щёку красотке. Она не ментал и не умеет контролировать эмоции. В её глазах плещется столько ярости, что она способна на любую пакость и мне нужно следить и за ней и за собой, потому что бурное проявление эмоций и яркое — глупости вызывает во мне протест и желание стукнуть.

— Поединок чести или твоё отчисление. Решение жду завтра, — сообщила в идеальной тишине. Казалось, присутствующие даже не дышали.

— Но…

— Прости её! — вновь показала себя самой разумной девчонка в очках.

— Нет. У меня нет и не будет врагов, — проговорила с достоинством. — Живых. До новых встреч, леди.

— Надеюсь, обойдётся без них, — фыркнула Антония, спрятавшись за рыжеволосую подругу.

— Всё в ваших силах, — с улыбкой произнесла я и, кивнув девушкам, удалилась.

Прошла по коридору с высоко поднятой головой и идеально прямой спиной. Спустилась на несколько уровней, заглянула в персональный тренировочный зал нашей группы, обменялась парой фраз с друзьями и лишь после всех обыденных процедур вернулась к себе.

Стоило двери с лёгким шорохом опуститься и пикнуть, извещая о блокировке, как я без сил стекла на пол и закрыла глаза.

Нас учат самостоятельности.

Нас учат тактике и стратегии.

Нас учат держать в узде не только собственные мысли и чувства, но и различным техникам контроля окружающих.

Что ещё придётся пережить до того момента, когда я всему этому научусь?

Долго жалеть себя не позволила, выдохнула и поднялась. Сбросила форму на стул, нырнула в капсулу душевой, включила горячую воду. Провела рукой по запотевшему пластику, в котором отражалась моя худющая, покрытая синяками после последней тренировки фигура.

— Идарика Вишневская, сейчас ты минуту поплачешь, затем примешь контрастный душ, слопаешь минимум половину шоколадок и ляжешь спать. Ты не резиновая и имеешь право иногда быть слабой, главное, чтобы никто, кроме тебя, об этом не узнал. Нет, на чужое мнение плевать. Главное — чтобы это не мешало тебе прийти к поставленной цели.

Я закрыла глаза и прижалась лбом к стенке капсулы.

Слёзы не полились. Я вспомнила выходки электронного замка лаборатории, оскорблённую в лучших чувствах актрисульку Марусю Дамировну и содержимое её брюшка, нахмуренные брови гениального учёного, который, судя по всему, действительно ко мне неровно дышит.

Академия многое забирала, но давала ещё больше: верных, проверенных огнём и водой друзей, отличные связи, знакомство с новейшими разработками во всех областях.

Открыла глаза, ухмыльнулась. Я снова думаю, как чистый ментал, принимая во внимания лишь аргументы.

— Амбиции амбициями, но чувства нельзя игнорировать. До восемнадцати он меня не тронет, а дальше… Ой, да никуда он не денется!