Внезапно на фоне каменной кроши появились чьи-то ноги. Они стояли рядом со мной, поэтому я мог определить, что это другой человек. Если только палач не обладает тремя ногами. Ноги сделали шаг ближе, замерев в считанных сантиметрах от моего лица. Затем чья-то сильная рука схватила мои волосы, скрутила в кулак и задрала голову. Связанные руки, вдавленная грудь и откинутая голова едва не сломали мне позвоночник. Глаза закатились, не в силах подняться прямо, а шея настолько пережалась, что я тут же задёргался в припадке, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха, но четно. Глотка оказалась зажата. Похоже это конец. Сейчас обезглавливатель одним ударом отделит мою глупую голову от шеи, и на этом мои жизненные цели окажутся закончены.
Чувствуя, как тело без кислорода слабеет, я уже смирился со смертью, потому что сделать в этой ситуации натурально ничего не мог. Никакие умения или навыки сейчас не смогли бы меня вытащить. Ожидая удара с секунды на секунду, я вдруг услышал совершенно другое.
— Ослабь хватку, а то тварь сейчас задохнётся!
Давление на грудь ушло, я смог чуть приподняться, всё ещё чувствуя у себя на спине вмятину от сапога. Жадно вдохнув, и ещё раз, я выдохнул воздух, прогоняя его по лёгким, а глаза наконец смогли взглянуть прямо. В десяти сантиметрах от моих глаз застала немая рожа взбешенного солдата. Глаза кровью налились, казалось, что человек сейчас оторвёт мне голову голыми руками, настолько злость перекосила его лицо.
— Подожди диверсант, скоро твоя башка полетит с плеч, а пока дыши! Дыши! Наслаждайся! Недолго тебе осталось! — проревел, брызжа слюной, красный от злости солдат.
Ничего не поняв из его звериного вопля, я только зажмурил глаза, когда в них полетели слюни. Ещё бы отвёл голову, но зажатые как в тески волосы не давали этого сделать. Если чудом выживу, никогда больше не стану их отращивать. Поза, в которой меня заставили ждать своей участи, была уже сродни наказанию, ведь руки и ноги немели, а дышать приходилось через силу, только потому что без воздуха было ещё хуже. Тяжелые минуты бежали одна за одной, а мышцы на спине наливались жидким металлом, каждый вдох давался всё труднее. Эффект удушья появлялся каждый раз, когда мне не удавалось вдохнуть новую порцию с первого раза. Стоящие надо мной люди лишь смеялись и что-то кричали мне в лицо, но слова их были уже не разборчивы. Я оказался измотан борьбой за воздух, поэтому когда пришёл тот, кого мы ждали всё это время, я уже был без сил, чтобы удостоить его своим вниманием. Однако, сказанного я не пропустил, потому что от этого напрямую зависела моя жизнь в данной ситуации.
— Диверсант?… Какой твою мать диверсант?! Двенашка?! Это мясо?! Ты совсем сдурел?! Да половина этого скота передохла в пути, а ты считаешь, что он расправился со стражниками и завалил чародея?! — голос, ворвавшийся в мой маленький безвоздушный мирок, громом прокатился по ушам, сея оглушения и страх перед его носителем.
Зычный, хорошо поставленный, он не мог принадлежать кому-то из обычных солдат. В нём чувствовались все нотки превосходства и старшинства.
— Так он сбежал и видели его до этого с чародеем, — мямля пытался парировать солдат, кричавший на меня секунду назад в приступе бешенства.
— Так потому и сбежал, что вы растяпы! Куда вы меня вырвали? На наш левый фланг напали превосходящие силы грязевых гадюк, а вы меня из-за всякой ерунды выдёргиваете! Диверсант двенадцатого уровня, да он и одного стражника убить не сможет! А оружие при нём нашли? А ещё что-нибудь? Может он потому и сбежал, что видел как со стражей расправились?! А ну пустите его!
Хватка за волосы, начавшая ослабевать с каждым громовым словом, исчезла вовсе. Зрение ещё не вернулась, а от резко накатившего порыва воздуха закружилась голова. Чья-то сильная рука схватила голову за нижнюю челюсть и приподняла, указывая себе в лицо. Когда зрение сфокусировалось на грозном чернявом лице с внушительным белым рубцом, рассекавшим усы над верхней губой, перечёркнутая белой полосой растительность взмыла вверх и из губ излился грозный вопрос:
— Ты убил чародея?
— Кого? — в жалкой попытке я постарался выиграть время, чтобы обдумать вопрос.
Сильная рука отпустила челюсть, чтобы тут же двинуть со всего замаха стальной перчаткой. В поле зрения попала закованная в дорогие латы фигура допрашивателя, а затем мир размазался.
25
Лёгкий удар обратной стороной ладони был столь мощен, что мир закружился перед глазами, а голова и вовсе отказалась соображать. Кто-то снова поймал нижнюю челюсть и приподнял.
— Отвечай! — рявкнули в лицо без доли гнева или негодования.
Сильный спокойный голос, привыкший командовать и незамедлительно получать желаемое.
— Ты убил чародея?! — требовательно крикнули в лицо.
— Нет, — больше перечить у меня не было сил, чувствуя, как с разбитой губы вытекает струйка горячей крови и солонеет во рту.
В памяти были ещё воспоминания о том, как такой удар стальной перчаткой мог раз и навсегда вышибить из меня дух. И крайне не хотелось узнавать, что будет, если такой дознаватель решит ударить кулаком.
— Тогда как ты сбежал?! Видел диверсанта, убившего Мерула?! Отвечай?!
— Не видел! — выкрикнул я в ответ, боясь, что неизвестный решит ударить ещё раз для ускорения процедуры допроса, ведь тон разговора нешуточно возрос. — Я вышел в дождь, меня никто не остановил, больше я ничего не видел.
— Где был всё это время?!
— Его в руинах форта Отолдо схватили, видимо прятался, — опередил меня с ответом солдат, поймавший меня.
— Ну вот и всё, — заключил латник, — Десятник! — рука отпустила мою рухнувшую голову.
— Да, господин тактик! — человек, стоявший слева от меня и державший поначалу за волосы, вытянулся в струнку перед латником.
— Не быть тебе сотником, если ещё раз по пустяку выдернешь меня. Разжалуют! Как есть разжалуют!
— Прошу меня простить, — постарался извиниться солдат, продолжая вытягиваться в струнку.
— И сотнику сам доложишь об ошибке, — вспахивая стальными пятками, отдал приказ тактик и зашагал в неизвестном направлении.
— А с каштаком что делать? — незадачливо спросил солдат в спину латнику.
— А, — отмахнулся тактик.
Повисла пауза. Перед глазами пронеслась едва ли не вся жизнь за долгое молчание стоявшего рядом десятника.
— Что делаем? — спросил сзади палач, потирая рукоять громадной секиры-обезглавливателя.
Рука резко схватила мои волосы и, взглянув в закатывающиеся глаза, смачно плюнула в лицо. Мерзкие тёплые слюни побежали по морде от носа к подбородку.
— На место верни, — отмахнулся десятник, уже направляясь по своим делам.
— К чародею что ли?
— К какому твою мать чародею?! — копируя манер тактика выругался десятник. — К остальному мясу и наденьте камень, чтобы не был пустышкой.
— Есть, — ответил палач, поднимая меня за плечи.
Онемевшие ноги не сразу почувствовали босыми ступнями землю под ногами. Руки тут же развязали, но отдавленные пальцы ничего не чувствовали, только до боли в глазах ныли запястья. К ногам упал шлем, пояс и ботинки, снятые кем-то предусмотрительным заранее.
— Подбирай и пшёл, — резкий тычок между лопаток древком секиры ускорил приказ солдата.
Упав на колени, принялся затягивать пояс и обуваться, поглядывая снизу вверх на своего надсмотрщика. Тридцать пятый уровень, а руки раздуты, будто мои бёдра. Бычья шея и широкоплечая грудь. Такой один раз перешибёт и всё, но это если попадёт. По скорости и ловкости он не кажется особо одарённым. Вот только если не он, так кто-нибудь другой из переворошённого лагеря обязательно сможет по мне попасть. Уклонение ведь всего на единице. Так себе развитие навыка, чего нельзя сказать о везучести. Седьмой уровень и девятнадцать удачи явно сработали, или как иначе объяснить, что я выжил, отделавшись сильным испугом и издевательствами.
Солдат, едва не ставший моим палачом, отвёл меня к остальному отряду, набранному из пленных и приковал цепями к парному строю. Теперь в пару мне поставили орка, видимо из-за того, что рядом с ним в последнее время освободилось чьё-то местечко. Вспомнив издевательства армейской муштры в Толе над ним, я уже по-другому посмотрел на сидевшего на земле клыкастого серо-зеленокожего бугая. Почувствовав мой взгляд, орк поднял уставшую физиономию и с сочувствием произнёс:
