– Не будем опускать руки, – подбодрил ее я. – Перейдем к аптекам. Минуту…

Взял с полки справочник «Весь Петербург», открыл соответствующую страницу. Провел по ней пальцем, считая строчки, перемножил на количество колонок.

– В городе и ближайших окрестностях 182 аптеки. Поделим их. Поскольку я могу заниматься поисками только после присутствия, буду посещать по десятку в день, а вы, вероятно, успеете обходить по двадцать или даже тридцать. Управимся меньше, чем за неделю.

Но понадобился всего один день. И нашел того, кто нам был нужен, я, не Мари.

Мне просто повезло. Да и пора уже было фортуне ко мне подобреть, после стольких неудач.

Будучи человеком методичным, я решил начать с правой верхней городской окраины, а потом постепенно двигаться влево и вниз.

На почин я выделил себе целый день, сказавши помощнику, что во вторник поработаю дома с бумагами – такое изредка случалось.

Сел в автомобиль, с утра пораньше объехал семь аптек Большой Охты и Матросской слободы, позавтракал в кухмистерской и переехал через речку на Малую Охту, где имелось только две аптеки. Первая, близ верфи, меня ничем не порадовала, но во второй, расположенной на улице полудеревенского вида…

Впрочем нет. Мне приятно вспомнить свой триумф в мельчайших деталях.

Итак, я вошел в одноэтажный бревенчатый дом, перед которым пышно цвела яблоня.

Предъявил служебное удостоверение, показал бумажку, на которой рукой Мари был написан состав мази, и скороговоркой, чтоб не тратить много времени, спросил, изготавливалось ли здесь подобное лекарство.

Медлительность седенького провизора, который сначала долго протирал пенсне бархоткой, потом щурился и шевелил губами, меня раздражила. Я наметил себе объехать за первую половину дня пятнадцать аптек, а эта была еще только девятая.

– Как же, помню, – покивал головой старичок, и я так порывисто наклонился, что ударился лбом о стеклянную перегородку.

– Кто принес рецепт?!

– Дама с красной сыпью на щеках. Она была здесь дважды. Первый раз несколько недель назад, и еще совсем недавно. Угодно подождать, пока я проверю по журналу?

Мне было угодно. Я сжал кулаки, еще не веря везению.

– …Вот-с. Первый раз я делал эту мазь 7 апреля…

Через три дня после похищения, подсчитал я.

– …И потом на прошлой неделе. В среду заказано, в четверг выдано. У меня, знаете ли, с регистрацией всегда полный порядок. За тридцать девять лет ни одной неприятности ни с полицией, ни с акцизом, потому что Леопольд Бауэр с уважением относится к законам и правилам, хотя, по правде говоря, иногда они бывают довольно…

– Адрес. Адрес заказчицы у вас не записан? – вкрадчиво перебил я разговорчивого провизора.

– Зачем? Аптечный регламент этого не требует.

– А рецепт вы у дамы не взяли?

– Нет. Оставила у себя.

– Попытайтесь вспомнить, кто его выписал. Фамилию врача.

Старичок задумался.

– Мне кажется, там был штамп какой-то больницы.

– Столичной?

– Виноват, не обратил внимания. Если бы рецепт был на что-нибудь, содержащее препараты ограниченного использования, я бы, конечно, проявил надлежащую бдительность, но кожная мазь? Помилуйте.

Я вздохнул.

– Опишите заказчицу.

– Веселая такая дама, довольно молодая. В шляпке. Впрочем, все дамы в шляпках…

– Она что-нибудь говорила? Где живет? Что-то о себе рассказывала? Любая мелочь.

Аптекарь пожевал губами.

– …Нет. Кажется, про погоду что-то. Не помню.

– Вы сказали «веселая». В чем это проявлялось?

– Напевала что-то. Даже, кажется, слегка пританцовывала, пока я выдавал сдачу. А, вот еще. Говорит: «Какая прелесть ваша яблоня! Совсем как наши в саду! Не устаю ими любоваться». Да, что-то в этом роде.

– По-видимому, объект проживает там же, на Малой Охте. Нам нужно найти дом с садом, в котором яблони, – говорил я уже не в первый раз, всё не мог справиться с ажитацией.

Мы сидели в машине, на Калашниковской набережной, готовясь повернуть на Охтинский мост. Мешали две зацепившиеся колесами повозки. Вокруг собралась неизбежная в подобных случаях толпа. Кто-то давал советы, кто-то ругал извозчиков за дурость. К скоплению людей подошел мальчишка-газетчик, звонко завопил:

– Трагедия в австрийском императорском семействе! Застрелен наследник престола! Вместе с супругой! Подробности только в «Ведомостях»!

– Что за несчастная судьба у Франца-Иосифа, – заметил я. – То сын покончит с собой, то жену зарежут, а теперь еще наследника убили. Интересно, что-то мелодраматическое или террористы?

Но газету я не купил, потому что набережная задвигалась, въезд на мост расчистился.

Время было уже вечернее. Искать дом с яблоневым садом без Мари я не стал, поехал за ней на Сергиевскую, и пришлось ждать, когда она вернется из своих аптечных путешествий. Но в середине июня белые ночи, и темнота нашему поиску помешать не могла.

Мы оставили автомобиль и методично принялись обходить тихие малоохтинские улицы, отличающиеся живописными названиями: Пустая, Глухая, Весенняя, Молчаливая. Если имелся двор или сад – заходили. Кое-где попадались яблони, но по одиночке, а дама сказала во множественном числе: «не устаю любоваться ими».

Наконец, уже неподалеку от Малоохтинского кладбища, мы нашли нечто похожее.

За подворотней двухэтажного дома находился заросший деревьями двор, в глубине которого белели цветущие кроны и стоял небольшой флигель.

– Сначала потолкуем с дворником, – сказал я, непроизвольно понизив голос, хотя кто бы меня услышал? – Они обязаны оказывать помощь полиции.

Постучали в дворницкую.

– Шево надо? – откликнулся грубый женский голос с пришепетыванием.

– Дворника.

– Ефим Штепаныча нету. Они к мамаше пошли.

– Ну так вы со мной поговорите. Я из полиции. Открывайте немедленно! – потребовал я.

Вышла простоволосая баба в фартуке, обсыпанном мукой. Поглядела с испугом на мое удостоверение.

– Кто проживает в флигеле?

– Петровы…

– Какие-такие Петровы?

Дворничиха стала рассказывать, и я незаметно взял Мари за руку, стиснул ей пальцы. Она в ответ сжала мои.

Всё было невероятно, даже сказочно хорошо!

Баба рассказала, что Петровы – молодая семья, муж с женой и при них малая дочурка. (Тут-то я и не удержался, вцепился Мари в руку.) Чем кормятся, кто их знает, но плату вносят исправно. Сняли флигель в начале апреля. Люди хорошие, игреливые, часто регочут, песни поют, проживают душа в душу. Только хворые все. Сам – кожа да кости, поди чахотошный. У дамочки на роже чирьи. Дочки вовсе не видать, даже во двор не выходит, только голосишко слышно. Ейная матерь говорит, болезнь в дите какая-то, внутренняя.

– Ну вот мы и у цели, – шепнул я своей соратнице, делившей со мной тяготы и потрясения два с лишним месяца. – Даша жива. Это чудо из чудес.

Выйдя из дворницкой, мы стали обсуждать ситуацию.

– Кто могут быть эти Петровы? И зачем они похитили ребенка? – обескураженно спросил я.

Мари вспомнила одно дело, которым занималось агентство Пинкертона, когда она там работала.

Искали двухлетнего мальчика, украденного у самых обычных родителей, незнаменитых, небогатых, не имевших никаких врагов. В конце концов выяснилось, что ребенка похитила семейная пара, которая не могла иметь собственных детей и мечтала именно о таком «ангеле», голубоглазом и златокудром.

– Оба были не вполне нормальные, одержимые общей навязчивой идеей, – рассказала Мари. – Быть может, здесь то же самое. Но что гадать? Скоро узнаем. Давайте лучше решим, как нам действовать.

Я предложил попросту обратиться в полицию. Прямо сейчас явлюсь в Охтинскую часть, к дежурному, назовусь, истребую наряд, и делу конец.

– Слишком рискованно, – не согласилась Мари. – Если эти двое с психическими отклонениями, от них можно ждать чего угодно. Они ведь напали на няню – значит, способны на агрессивное поведение. Знаете, чем кончилась та пинкертоновская история? Когда агенты ворвались в квартиру, мужчина схватил мальчика и вместе с ним выкинулся в окно, с четвертого этажа. Женщина выпрыгнула следом. Взрослые убились насмерть. Ребенок выжил – дети ведь живучи, но остался инвалидом.