Началось думское совещание вполне мирно. Все участники показались мне приятнейшими людьми.

Хозяин кабинета, в котором проходила судьбоносная встреча, прославленный Родзянко, держался безо всякой сановности, очень любезно, сердечно пожал мне руку пухлой ладонью. Мягкой обходительностью он напоминал семейного доктора.

Егермейстер Балашов оказался довольно молодым еще человеком с превосходными манерами, настоящим аристократом в лучшем смысле этого слова. Усы у него были подкручены точь-в-точь как у меня, воротнички столь же безупречны, манжеты белоснежны. Пожалуй, мы были похожи на старшего и младшего братьев.

С особенным вниманием я рассмотрел председателя правой фракции Хвостова, коли он метит в наши будущие министры. Добродушный толстяк ответил мне открытой, симпатичной улыбкой.

Даже враг проекта Милюков нисколько не выглядел грозным. Немножко церемонный, по-профессорски слегка не от мира сего, но сразу было видно: такой и мухи не обидит.

Шеф жандармов с каждым приязненно поздоровался, осведомился о здоровье супруг, коих знал по имени-отчеству. Представил меня экспертом-криминалистом. Я учтиво поклонился, от чего с носа свалилось и заболталось на шнурке пенсне. Все заулыбались мой неуклюжести, что с психологической точки зрения было неплохо.

Мы сидели у круглого стола, будто равные: вершители российской политики и с ними я, мелкая сошка. Но неловкости я уже не испытывал. Мои соседи были люди интеллигентные. Одно слово – парламентарии.

И генерал Джунковский среди них смотрелся как свой среди своих. Теперь я понял, почему он явился без эполетов-аксельбантов.

Минут пятнадцать его превосходительство описывал проект и перечислял аргументацию в пользу предлагаемой реформы. Я сам не мог бы представить мое детище лучше.

– …Сейчас полиция тонет в потоке дел разной важности и сложности, уголовный сыск захлебывается, вынужденный заниматься и мелкими преступлениями, и крупными, и очевидными, и мудреными, – говорил Владимир Федорович. – От этого страдает закон, страдают обычные люди. Ныне же заработает система. Из всей массы преступлений специальный полицейский чиновник сразу будет выделять особо тяжкие и требующие немедленного реагирования. Один звонок – и с места срывается специально снаряженный автомобиль. В нем опытные профессионалы, каждый определенного рода, мобильная лаборатория и всё необходимое в зависимости от потребности. И такие группы будут существовать во всех губернских городах, даже в самых отдаленных. «Молниеносная бригада» будет подобна молнии, испепеляющей злодеяние, едва лишь оно совершилось!

Я почти совсем успокоился. Невозможно было представить, что кому-то не понравится это начинание, безусловно полезное и выгодное для всех кроме преступников.

Когда генерал закончил и предложил задавать вопросы эксперту, Балашов поднял палец и повернулся ко мне.

– Господин э-э-э Гусев, в прошлом году был ужасный случай в моем екатеринославском имении. Кто-то изрубил топором управляющего вместе со всей семьей. Уездная полиция прибыла и ничего не сделала. Три дня ждали следователя из губернии. Он походил, посмотрел, пожал плечами и отбыл восвояси, сказавши: «М-да, загадка». Так никого и не нашли, а в общем-то и не искали. Как бы проводилось расследование, если бы уже существовали ваши бригады?

Я расправил плечи.

– Тут особо тяжкое злодеяние нетранспарентного анамнеза, – начал я, памятуя наставление генерала употреблять побольше сложных слов, но егермейстер простодушно переспросил меня, что это такое, и я вспомнил инструкцию Воронина.

– Неочевидных обстоятельств и с неизвестными злоумышленниками.

– А-а, – кивнул глава умеренно-правых.

– Есть ли в имении телефон?

– Нет. Там и телеграф только на станции.

– А сколько до губернского города?

– Сто пятьдесят верст.

– Тогда через четыре часа после получения телеграммы к вам прибудет спецавтомобиль. С дактилоскопическим оборудованием и служебной собакой. Судя по использованию топора, убийство совершили преступники невысокой квалификации. Наверняка оставили отпечатки пальцев, а возможно и другие улики, которые опытный сысковик сразу обнаружит. Ищейка возьмет еще свежий след. К автомобилю сзади будут крепиться велосипеды, что позволяет вести погоню и по обычной тропинке. Уверен, что в течение суток убийцы были бы обнаружены и задержаны.

– Как хорошо вы это описали! – воскликнул Балашов. – Проект превосходный, мы будем его поддерживать!

– Да, проект определенно хорош, – согласился Хвостов, поглаживая румяную щеку. – Однако меня смущает финансовая проработка. – Он листал доклад. – Я вижу запрашиваемую бюджетную сумму, и у меня возникает вопрос. Одно дело организовать «молниеносную бригаду» в обычной среднерусской губернии, и совсем другое – где-нибудь в Якутии. Иные расценки, иные средства передвижения, снаряжение, да почти всё. Вместо автомобиля, например, там понадобятся олени. Необходимо подготовить сметы на каждую губернию, с учетом местных условий. Иначе тут откроется простор для злоупотреблений, которые невозможно контролировать.

– Вы не долистали до соответствующего раздела, – сообщил ему я. – Сметы по всем губерниями начинаются со 172 страницы. Есть там и Якутская губерния. Позвольте покажу.

И показал. Потому что не нужно учить Василия Гусева обстоятельности.

Камергер почесал жирный загривок и ничего больше не сказал. Кто-то толкнул меня в левое колено. С той стороны сидел генерал Джунковский. Никогда еще высокое начальство не выражало мне поощрение подобным образом.

– Прошу еще вопросы, – предложил его превосходительство. – Наш эксперт ответит на любой.

Поднял руку Милюков.

– Если позволите, у меня вот какой вопрос. Сугубо гипотетический. А если бы так же нетранспарентно убили управляющего не имением, а всей губернией – не дай бог, конечно. Станет ваша «молниеносная бригада» искать злоумышленников?

– И смею вас уверить, сделает это искуснее любых жандармов, – сказал я, но вовремя спохватился, что Джунковский – жандармский генерал, и поспешно прибавил: – Потому что сугубый профессионал-криминалист способен провести расследование лучше розыскников по совместительству, каковыми являются сотрудники политической полиции.

– Благодарю вас, любезный Василий Иванович. Я только это и желал уточнить. – Глава партии кадетов благодушно помигал на меня через очки. – Стало быть, «молниеносные бригады» примут на себя часть функций, ранее закрепленных за губернскими охранными отделениями?

– Исключительно по части розыска, – пояснил я, насторожившись. – Ведь инструменты и методы точно такие же, как при уголовном убийстве.

– Ну что ж, – промурлыкал Милюков. – Ежели речь идет об учреждении новой правоохранительной структуры, ведущей в том числе и борьбу с противниками власти, то, согласно думскому регламенту, проект должен квалифицироваться как политический и, стало быть, он голосуется не фракциями, а индивидуально, согласно убеждениям и совести каждого депутата. Пункт сороковой, параграф шестой. Я полагаю, что наш уважаемый председатель, в свое время лично поддержавший эту меру, ничего не имеет против убеждений и совести.

– Конечно, нет, – пробормотал Родзянко, посмотрев на генерала. Тот сделался мрачнее тучи.

– Ну тогда не о чем и спорить, – закончил коварный либерал. – Вносите вопрос в повестку, и пусть Дума решает.

Препирательства продолжались еще некоторое время, но дело было проиграно. В результате Джунковский сказал, что проект будет еще дорабатываться, но, когда мы вышли, безнадежно махнул рукой:

– Всё, сжевали и выплюнули. Забудьте.

После чего сердито удалился, забыв о моем существовании. Домой мне пришлось возвращаться на извозчике.