Глаза Тами заледенели, совсем как у брата сегодняшним утром. Наун только сейчас начал замечать их сходство, что проявлялось не в общих чертах лица, а во взгляде, манере держаться и холодной циничности, когда затрагивали их чувства.

– Если хотели унизить меня, то вам это удалось. Но я понимаю ваш гнев, поскольку виновата перед вами. Позвольте объясниться, Ваше Высочество, я хочу быть честна с вами.

Вероятно, эти слова дались ей нелегко, и Науну показалось, что она говорит искренне. Но он все равно не удержался от язвительной усмешки.

– Честна? Ты лгала мне два месяца, так с чего вдруг сейчас решила стать честной? Или это очередная уловка твоего брата? Он велел втереться ко мне в доверие?

– Ваше Высочество, вы несправедливы…

– Думаешь, я такой идиот, что опять тебе поверю? – вскричал Наун, сверкнув глазами. Он ненавидел Тами, ненавидел ее предательство, ненавидел то, каким жалким выглядит перед ней, обнажая израненную душу. И еще больше ненавидел себя за то, что, как дурак, хотел, безумно хотел ей верить.

– Можете не верить, мне все равно! – выкрикнула Тами, шагнув вперед. – Если вам нравится вести себя как обиженный ребенок, всеми брошенный и преданный, то пожалуйста, ваше право! Но я не позволю себя оскорблять. Да, я обманула вас, да, делала то, что велел брат, но мои чувства к вам были искренними! И, знакомясь с вами здесь, я не думала, что полюблю вас!

Мгновение они смотрели друг на друга, а затем Тами развернулась и бросилась прочь.

Наун смотрел ей вслед и злился, что эта девчонка опять оставила за собой последнее слово. Что-то щелкнуло у него внутри, и он кинулся вслед за ней. Ему удалось догнать ее на соседней улице. Он развернул ее к себе и увидел, что по ее щекам катятся слезы.

– Что? Пришли еще поизмываться? Мало было? – дрожащим голосом сказала она, зло вырываясь из его рук. – Можете отказаться от меня и разорвать помолвку, если вам так омерзительна мысль о нашем браке!

– Тами! Успокойся! Успокойся… тише… – Он прижал ее голову к груди, ласково поглаживая по спине. Она вырывалась и сопела, пытаясь оттолкнуть его от себя.

Наун не знал, была ли Тами искренна в своем признании, но ему требовалось временное перемирие, чтобы решить, как поступить дальше.

– Ваше Высочество. – Тами вдруг перестала сопротивляться и подняла заплаканное лицо. Она смотрела на него с такой нежностью, что его оборона рухнула.

Что же он делает?.. Он шел на эту встречу, чтобы бросить обвинения в лицо обманщице, а теперь успокаивает ее, чувствуя себя последним мерзавцем. Как так вышло, что эта девчонка перевернула все с ног на голову? Искренние ли ее слезы? Она так искусно притворялась, что ей ничего не стоит разыграть еще одну убедительную сцену.

– Знаю, что поступила плохо, но я правда люблю вас. Поверьте мне, молю! Я сделаю что угодно, стану вашей верной спутницей, поддержкой и опорой. Только не отталкивайте меня. Позвольте доказать свою искренность.

И Наун сдался. Если бы только рядом была Кымлан… Но он остался один и нуждался в поддержке и тепле. Простом человеческом тепле и любви. И хотя червяк сомнений все равно подтачивал его душу, желание верить оказалось сильнее.

– Хорошо, Тами, я тебе верю. Прости меня.

После битвы в ущелье Пёнхо Кымлан пребывала в растерянности. Она раз за разом прокручивала в голове последний разговор с Мунно, чувствуя, что простилась с чем-то очень важным. У них все получилось: они расправились с киданями, рабы теперь были свободны, а она сама в скором времени увидится с Сольдан и наконец-то вернется домой. Но почему-то эти мысли уже не приносили прежней радости. В памяти стояло лишь искаженное отчаянием лицо Мунно и его последние слова. В груди жгло, становилось тяжело дышать, и Кымлан гнала от себя эти мысли, пытаясь сосредоточиться на предстоящем пути домой.

Целый день она плутала по лесам. Таилась в пещерах, опасаясь передвигаться в открытую. Несколько раз ей попадались бежавшие из лагеря кидани, но сильнее всего она боялась мохэсцев – своих недавних союзников. Кымлан не знала, что Мунно скажет подчиненным, как объяснит всем ее отсутствие. Сообщит ли, что она погибла или сбежала? Откроет ли кому-то из приближенных тайну, что сам отпустил ее? Проклятие, она снова оказалась у него в долгу, который вряд ли когда-то отплатит.

Она переждала тревожную ночь в одной из многочисленных пещер и на рассвете отправилась к Пяти холмам, где должна была встретиться с Сольдан. Она верила слову Мунно и знала, что он отпустит рабов. Но как подруга, которая не знала здешних мест, найдет ее? Разве что – от этой мысли ее сердце подпрыгнуло в груди – ее привезет сам Мунно.

Притаившись за деревьями, Кымлан настороженно всматривалась в вороного коня с двумя всадниками. Прищурившись, она пыталась понять, кто это, и в глубине души надеялась, что один из них – Мунно. Ей хотелось увидеть его. В последний раз. Не оформленные в слова чувства рвались наружу. Что ему сказать? Она не знала, но потребность сказать хоть что-то была непреодолимой.

Однако когда всадники приблизились, Кымлан разочарованно вздохнула. Это был вовсе не Мунно, а Даон. Позади него сидела Сольдан. Ее руки обхватывали его торс, а голова доверчиво лежала на спине. Они выглядели очень трогательно, и Кымлан впервые подумала о том, что для Сольдан это расставание тоже будет болезненным. Теперь она была свободна и могла бы остаться в племени, чтобы быть с Даоном.

Даон спешился и помог Сольдан спуститься с Исуга.

Кымлан вышла из-за деревьев и быстрым шагом направилась к ним.

– Кымлан! – Подруга прижалась к ней, мелко подрагивая. – Как хорошо, что ты жива! Я так боялась за тебя…

Даон отвернулся, давая девушкам выплеснуть накопившееся волнение.

– Ну что ты, не плачь. – Кымлан осторожно обняла ее, боясь потревожить рану на плече. – Что со мной может случиться?

– Ты не представляешь, что творилось в лагере после возвращения отряда, – прошептала она ей на ухо. – Солдаты были в ужасе, говорили, что ты дьявол во плоти!

«Они правы», – с горечью подумала Кымлан, вспоминая полыхающее ущелье и вопли горящих киданей. Ее передернуло.

Даон поднял голову и посмотрел ей в глаза.

– Расстроен, что не удалось меня убить? – едко усмехнулась Кымлан. После их разговора в карауле она решила, что неприязнь между ними немного уменьшилась. Но, видимо, она ошибалась, раз они с Мунно планировали от нее избавиться.

– Я не желаю тебе зла. И надеюсь, что мы больше не встретимся. – Даон выглядел настороженным и будто бы расстроенным.

Он практически повторил слова Мунно. Почему они оба так боятся вновь столкнуться с ней? Все из-за ее силы? Боятся, что однажды она обратит огонь против них? Но неужели для этого есть повод? Нехорошие мысли закрались ей в голову, но Кымлан гнала их прочь. Мохэ ведь не посмеют напасть на Когурё. Мунно не сумасшедший.

Сольдан отстранилась и посмотрела на Даона.

Догадавшись, что им нужно попрощаться, Кымлан отошла на несколько шагов, но все равно слышала их разговор.

– Может, останешься здесь? – тихо спросил он, неловко переминаясь с ноги на ногу.

Сольдан покачала головой.

– Не могу. Да и среди мохэ у меня больше никого нет.

– Я помогу тебе устроиться, ты не останешься на улице, – возразил он и сделал маленький шаг к ней.

Некоторое время Сольдан молчала, как будто на что решаясь. Это был сложный выбор, и Кымлан не осуждала ее за колебания, особенно когда любимый мужчина предлагал остаться. Но Кымлан все же с замиранием сердца ждала ее ответа. Эта девчонка стала ей сестрой, и мысль о расставании причиняла сильную боль.

– Спасибо, господин, но я уеду в Когурё.

Кымлан облегченно выдохнула, хоть и почувствовала себя эгоисткой.