От шума лагерь киданей зашевелился. Караульные закричали и заметались по периметру в поисках причины шума. Из шатров нестройно высыпали разбуженные посреди ночи воины и кинулись вверх по склонам.

Кымлан вскочила на ноги. Сердце клокотало в пересохшем горле, от напряжения на лбу вздулись вены. Она прикладывала все силы, чтобы вытащить упрямое пламя, но у нее не получалось. Огонь беспомощно тлел глубоко внутри, задавленный неожиданным страхом и растерянностью. И именно этого Кымлан боялась больше всего.

Солдаты рядом с Кымлан беспокойно метались, пытаясь безуспешно разжечь огонь.

– Ну, что ты медлишь! Давай! Они сметут нас через минуту, и все будет напрасно! – крикнул ей в лицо один из воинов, но Кымлан яростно оттолкнула его.

Она до рези вглядывалась в темноту, как вдруг услышала звон скрестившихся клинков и поняла, что они проигрывали. Кымлан зарычала сквозь зубы, чувствуя такое безнадежное отчаяние, какого не испытывала даже во время казни Чаболя.

На склоне она заметила знакомую фигуру Мунно, ожесточенно отбивавшегося от трех окруживших его киданей. Раздался рык, и он дернулся, рухнув на колени.

«Он сейчас погибнет!» – метнулась в сознании страшная мысль. Грохочущий пульс в ушах заглушил все вокруг. Весь мир сжался до одной точки: до окруженного врагами Мунно, который держался за воткнутый в землю меч, как за единственную опору.

«Нет! Только не он! Только не сейчас!»

И как только страх, что Мунно может погибнуть, пронзил ее сердце, смертоносное пламя наконец-то вырвалось из нее, поражая нависших над Мунно киданей. Вопя от боли, они рухнули на землю и покатились с горы, а вместе с ними на лагерь обрушилась гудящая огненная река, сметающая один шатер за другим. Киданьские воины, успевшие взобраться на склон, вспыхивали на бегу и с криками сыпались вниз – прямо в разверзшийся под их ногами ад. Ущелье Пёнхо стенало от нечеловеческого рева, люди корчились и бились в предсмертных судорогах.

Кымлан смотрела на этот кошмар со смесью ужаса и извращенного удовлетворения, вероятно, впервые полностью осознав свою колоссальную силу. Она не могла отвести взгляда от творившегося внизу хаоса, возвышаясь над беспомощными врагами, как ангел смерти, который одним взмахом руки способен прервать их жизнь.

Она очнулась оттого, что кто-то тряс ее за плечо. Обернувшись к солдатам, она напоролась на их потрясенные взгляды.

– Уходим! – крикнула Кымлан оторопевшим мохэсцам и понеслась к заваленному проходу, чтобы помочь оставшимся в живых воинам.

Кидани в ужасе карабкались по склону, но Кымлан безжалостно уничтожала их. Секла мечом перепуганных противников, воспламеняла взглядом и ощущала в себе неиссякаемую силу, словно открыла ларец с бесценными сокровищами. Она не чувствовала усталости, лишь желание стереть с лица земли тех, кто посмел покуситься на то, что было ей дорого.

Бой шел совсем рядом. Кымлан видела отчаянно сражающихся мохэсцев, через которых пытались прорваться обезумевшие от страха кидани. Среди них она наконец-то разглядела Мунно. Он прижимал левую руку к груди, но продолжал ожесточенно биться правой. Его противник мгновенно вспыхнул, словно факел, выхватив из темноты искаженное усилием лицо будущего вождя, и рухнул ему под ноги.

Мунно отшатнулся и заметил Кымлан. В два шага преодолел разделяющее их расстояние и схватил ее за руку, потянув прочь, лавируя между сражавшимися солдатами. Лес за их спиной полыхал, и все вокруг заволокло дымом.

– Подожди, куда ты… – Кымлан попыталась выдернуть ладонь, но Мунно лишь сильнее сжал ее пальцы.

Оказавшись на безопасном расстоянии от боя, он остановился и развернулся к ней, тяжело дыша. Здоровой рукой он занес меч, и окровавленный клинок уперся ей в шею. Кымлан оторопело уставилась на него.

– За что?.. – прошептала она.

В черных глазах Мунно бушевало отчаяние, боль и решимость одновременно. Он хочет убить ее? Нарушить обещание после всего, что она для него сделала? Но почему? Неужели он с самого начала знал, что именно таким и будет финал битвы? Чудовищное разочарование опустилось ей на плечи, и Кымлан покачнулась. Острое лезвие больно царапнуло кожу.

Хотя чего еще она ждала? Два дня назад она сама направила на него меч. Теперь они просто поменялись местами.

Страха не было. Только ожидание выбора, который читался в отчаянных глазах Мунно.

– Ты с самого начала знал, что не оставишь меня в живых, да? – спокойно спросила Кымлан. – Так убей, чего медлишь?

Лицо Мунно исказила мука. Грудь тяжело вздымалась. Не выдержав взгляда Кымлан, он медленно убрал меч и опустил голову. Спустя несколько мгновений поспешно вытер лезвие об одежду и вложил в ножны.

– Уходи, – выдавил он.

– Ты отпускаешь меня?

– Твоя сила ужасна. Все, кто видел ее, не позволят оставить тебя в живых. – Мунно шагнул к Кымлан и остановился на расстоянии вытянутой руки, будто не решаясь подойти ближе. – Но я не могу тебя убить.

Ей нужно бежать, а Кымлан не могла сдвинуться с места, жадно вглядываясь в лицо Мунно. В ее груди что-то металось, давило, болело.

– А… Сольдан? Ты обещал… – хрипло спросила она.

– Я дал слово. Жди ее у Пяти холмов с западной стороны через три дня.

Мунно подошел совсем близко и сжал ее плечи. Он наклонился, отчаянно скользя взглядом по лицу Кымлан, и прислонился лбом к ее лбу. Закрыв глаза, горько прошептал:

– Обещай, что мы больше никогда не встретимся.

С этими словами Мунно оттолкнул ее и бросился назад, ни разу не обернувшись.

Наун распахнул окно. Холодный ветер поздней осени ворвался в комнату, срывая шелковое покрывало с постели и тревожа дрожащий огонь в напольной лампе.

Сегодняшняя ночь выдалась какой-то особенной. То ли потому, что небо искрилось необычайно яркими звездами, то ли оттого, что впервые за много дней сердце успокоилось.

Тами…

Он перекатывал на языке ее нежное имя, вспоминая удивление в широко распахнутых глазах, когда она увидела своего избранника. С того дня Наун искренне поверил, что судьба, послав эту замечательную девушку, наконец-то улыбнулась ему после того, как жестоко отняла Кымлан. Он не чувствовал в сердце той всепоглощающей любви, которая жила в его душе раньше. Но боль от потери вытеснила девушка, ставшая ему по-настоящему близкой. Тами удалось исцелить его израненное сердце, и Наун был почти готов отпустить прошлое, чтобы двигаться дальше, не оглядываясь.

Наун улыбался и с удовольствием вдыхал прохладный осенний воздух. Порыв ветра принес на деревянный подоконник засохший лист красного клена. Наун поднес его к глазам, глядя сквозь красные прожилки на трепетавшее пламя лампы. Тихо ухмыльнувшись детскому поведению, он положил лист на стол и услышал торопливые шаги за дверью.

– Братец, ты еще не спишь? – тихим голоском позвала Ансоль.

Наун открыл дверь.

– Входи.

Подав слугам знак, чтобы принесли травяной чай и сладости, он предложил сестре сесть за стол.

Обычно спокойная и мягкая Ансоль была сама не своя. Она кусала губы, бегала взглядом по комнате, теребила ярко-красную скатерть. Наун давно не видел ее такой обеспокоенной, знал, что обычно сестра не паникует по пустякам.

– Сестрица, – он сжал ее тонкие пальчики, – что случилось?

– Наун, я тут узнала… Не понимаю, почему раньше не поинтересовалась. Как могла пустить все на самотек… Но ты так равнодушно отнесся к женитьбе, что я не уделяла внимание претенденткам… этим занималась матушка и… – сбивчиво говорила Ансоль. Она нервничала, чем не на шутку встревожила Науна.

– Святые небеса, скажи толком, что происходит? – Не выдержав, он повысил голос, глядя на сестру едва ли не со страхом в глазах.

– Девушка, которую ты выбрал… Тами… Она младшая сестра министра Ёна Чанмуна, – выдохнула Ансоль. Ее красивое личико исказилось в болезненной гримасе. – Я только узнала о этом от главной придворной дамы.