– Оглянись вокруг! Мохэсцев я вывел из крепости еще до начала первого штурма! Ты убила когурёсцев! Ты уничтожила свой народ!

Что… что она сделала? Убила когурёсцев?

Ледяная корка трескалась, ломалась и резала душу на куски.

– Ты чудовище, – с презрением выдавил Мунно.

Кымлан очнулась. Вынырнула в реальность и обвела взглядом обугленные трупы и разрушенные здания. Уши разрывали ужасающие крики и треск ломающихся перекладин.

Невозможно… Она не могла убить их всех…

Схватившись за грудь, она ощутила, как стремительно пустеет сердце.

Огонь, который был ее сутью, покинул тело. Пламя пронеслось по венам, на мгновение задержавшись на кончиках пальцев, и ушло. Внутри стало холодно и пусто, словно Кымлан вдруг осиротела.

Вокруг бушевал огонь. Захлестывал оранжевыми волнами крыши домов, лизал столбы с казненными когурёсцами, превращая их в сотни факелов, но она больше не чувствовала с ним связи.

Он покинул ее.

Ветер беснуется и тянет на Куннэ страшную бурю. Раскаты грома пугают лесных обитателей, предвещая страшную грозу, какой в Когурё не видели много лет. Дерево рода прогибается от порывов, тяжело ворочает огромными ветвями, словно пытается уцепиться за низкое небо. Удержаться. Выжить. За четыре сотни лет оно вынесло немало испытаний.

Сияющие зигзаги раскалывают небо. Неистово целят в землю, все ближе и ближе к вершине холма.

Дерево боязливо качается и стонет, будто умоляет Небеса сжалиться над ним. Пощадить и не трогать.

Ослепительная вспышка озаряет половину неба, и раскаленный добела клинок молнии настигает могучий ствол, раскалывая его пополам.

Дерево вспыхивает, как огромный костер, и сквозь треск горящих веток слышатся мольбы и проклятия сгинувших человеческих надежд.