Как-то ночью услышал вокруг себя шорох – будто бы рулоны шёлка раскатывали. Гроб закачался, сорвался с места. Глянул Аристарх за боковину – ни зги не видно. Лишь яркие золотые искры меж деревьев мелькают – что, если не дудки ангелов-архейцев?
Утром поглядел и удивился: как всё-таки мир небесный на земной похож! То же солнце, та же Волга-река, только на пол-мира разлившаяся. И плывёт он в своём гробу, как в лодке, прямо по её середине!
Пароход колёсный вдали показался – прошёл, не заметил. Чайки – небесные пилигримы – над Аристархом проносятся, воду тенью своею крестят. Рыба-чехонь всякую падшую муху заметит и саблями длинными в воде заблестит...
И никакой тебе демагогии! Ши'калка кислолицая, что в нём прежде жила, почить изволила. Душа простоте небесной уподобилась – голубая, во всём голубое замечает!
На другой день прибило погребальную лодку к берегу. На пригорке – село Винновка. «Сюда, так сюда, вот и славно!» – подумал Аристарх и улыбнулся.
Оказалось в том селе свободным место тучепрогонителя. Выучился Аристарх новому ремеслу и стал заведовать солнцем и дождём в местном масштабе.
Некоторые люди пытались впоследствии образумить Аристарха: ты, дескать, не в раю, а на земле грешной живёшь! Куда там, Аристарх и слушать таких людей не захотел!
Живёт новый тучепрогонитель в селе Винновка и по сию пору, если не умер.
В высоком небе
Жил в Самаре польский купец Янош Тышек, родом из Кракова. Жену его звали Барбарой, детей у них не было. Жили супруги в любви и согласии, наблюдая из окон своего дома облака. И герань, стоявшая в горшках на подоконнике, цвела для них круглый год.
Но вот пришла к супругам старость, заболела Барбара и накануне католической Пасхи умерла. Остался Янош Тышек безутешным вдовцом.
Поляков, покинувших свою страну по самым разным причинам, в Самаре к тому времени целая община собралась. Решили поляки сложиться и построить костёл, сообразно своей католической вере. Получили разрешение у городского главы и построили.
Вышел костёл, построенный на Саратовской улице, на славу. Такой красивый и в польских городах не часто увидеть можно! Янош Тышек, бывший в своей юности атеистом, а в зрелые годы веривший больше на словах, стал часто костёл навещать. Ему, старику, покрывающая светом молитва нужнее всего теперь была.
Всё чаще и чаще стал вспоминать Янош Тышек своё детство. Оно ведь для каждого взрослого – абрикосовый рай! С мрачными и загадочными средневековыми замками, с земляками-героями, разбившими в освободительной Грюнвальдской битве хвалёных рыцарей Тевтонского ордена. С белыми аистами, гнездящимися на островерхих крышах домов. Ох уж, эти аисты… Подобных им птиц в православной купеческой Самаре не было и в помине!
«Непременно уеду к аистам, в свой родной Краков», – много раз обещал себе Янош Тышек, но всё откладывал. Привычки, друзья, неплохо налаженная торговля – груз, способный надолго задержать и самого решительного человека.
И вот однажды – о дважды два пять! – прилетел в Самару белый аист. Уселся на цинковую крышу костёла и стал чистить свои уставшие в полёте крылья. А после окончания вечерней службы, когда Янош Тышек выходил из костёла, уронил ему под ноги перо…
В ту ночь Янош Тышек так и не смог уснуть. В своём беспланетном одиночестве он мял в руках пуховитое перо аиста и плакал. «Ведь это перо, возможно, побывало и в родном Кракове!» – повторял про себя старый купец.
Ранним утром, придя к костёлу, Янош Тышек попросил аиста, который по-прежнему сидел на крыше, принести ему новую весточку с родины. Любую – на родине ведь и молчаливые камни говорят!
На сыроватом волжском закате аист принёс ему листок. Янош Тышек сразу же догадался – листок был со старого тополя, росшего возле окон его родительского дома в Кракове!
В том, что аист был волшебный, Янош Тышек уже не сомневался. Иначе как бы он появился здесь, в Самаре, которая никогда не знала таких птиц? Поэтому на следующее же утро Янош Тышек попросил аиста принести ему и сам родительский дом. Уж больно ему хотелось, после стольких лет разлуки, побывать в нём!
Легче, чем ветер косматит траву, аист исполнил его просьбу. А когда были принесены в Самару не только улица его детства, но и весь родной Краков, Янош Тышек превратился вдруг... в аиста!
Он взмыл в лёгкие пересветные небеса, купаясь в тёплом дыхании милых сердцу земель, чтобы с орлиной высоты разом увидеть всю Польшу. И рядом с ним летела его жена Барбара – волшебный аист, некогда объявившийся на крыше польского костёла в Самаре!
С тех пор ежегодно, возвращаясь из тёплых южных стран в Краков и держа курс по звёздам, два белых аиста – Барбара и Янош – непременно залетают и в Самару. Такой огромный крюк вроде бы ни к чему, но что же делать? Неодолимая сила тянет их всякий раз на восток!
Всего лишь несколько волнующих сердце минут покружат аисты над Самарой, в которой они прожили когда-то почти всю свою жизнь, и уж потом летят в Краков, который роднее.
Сказания о жигулёвских отшельниках
Горшок с золотом
Раз в году, а именно на масленицу, появлялся в селе Усолье весёлый отшельник. Встанет на чьём-либо пути, хлопнет три раза в ладоши и обернётся синим забором, на котором солнце, луна и часты звёзды нарисованы. Забор тот длинный-предлинный: только и остаётся человеку, что перелезть через него или перепрыгнуть!
Весёлые игры – масленицы украшение. Соломенное чучело Зимы на солнце бесцветным пламенем горит. Сложенные в стопку блины – как золотые колонны. Мало-помалу к синей диковинке привыкли. Посчитали тот забор игрою забавной и стали через него прыгать – все-все. И никто, будь то баба брюхатая или старик трухлявый, за него и валенком почему-то ни разу не задел.
Только на вторую масленицу заметили: забор то ниже, то выше становился. Смотря от того, кто прыгал. По прыгливости, так сказать, человека и препятствие вырастало! Удивились и ещё больше синюю диковинку полюбили.
Даже Федька Кузьмин, герой Крымской войны, от игры той весёлой не уберёгся. Забыл видно, в общем раже победном, что ноги у него от самого туловища отрезаны. Выполз на тропку разбеговую – забор перед ним не выше крылечной ступеньки предстал. Руками в снег упёрся и туловище своё, как пешку шахматную, через забор перенёс… Плакал от радости до самой ночи!
А вот барский конюх Никита полюбил не только весёлую игру, но и самого отшельника. Стал он к нему в Жигулёвские горы наведываться. Уйдёт – и два-три дня пропадает. От этого ли, или ещё по какой причине, да только вырос перед Никитой на третью масленицу забор высотой с Молодецкий курган. Никита не струсил – разбежался и прыгнул. По небу как раз большое облако проплывало. Никита в него залетел, а обратно – не вылетел!
Барин, владелец всей Луки Самарской, понятное дело, обиделся. Непорядок, когда его крепостной живым на небо попадает! Причислил барин Никиту к беглецам, а в потакательстве ему не бога, как следовало бы, а усольских крестьян обвинил.
Объявил барин крестьянам такой указ: или они ему Никиту живым или мёртвым доставят, или пущай за него всем селом горшок золота выплачивают. А если ни то и ни другое барин в течение месяца не получит – быть всему селу, от мала и до велика, битым плетьми беспощадно!
Вот назначенный месяц к концу подходит – где же крестьянам Никиту разыскать, где и горшок золота раздобыть? На исходе последнего дня является откуда-то из Жигулей сам Никита, и прямо к барину.
