– Вы знаете, где меня найти. – Коротко кивнул брат. Он старательно избегал смотреть на меня, точно так же, как и я до этого, глядя куда-то в сторону кабинета отца.

Но я почувствовал его взгляд, когда шел к двери. Я заставил себе не оборачиваться, потому что не в силах был сейчас посмотреть ему в глаза и не найти там ни капли той веселой насмешки, с которой Эльин предпочитал обычно общаться со своим младшим братом.

Я вновь позволил себе заблудиться на улицах родного города. Шел куда-то вперед, прячась в узких переулках от людей и случайных взглядов. Не замечал направлений и не запоминал поворотов, просто шел, чтобы идти. Потому что не хотел дать моим мыслям и чувствам догнать меня. Я знал, что пока двигаюсь, один на один с Серионом, они тихо лежат на самом дне сознания, но стоит остановиться, хоть немного замедлить шаг, и они набросятся на меня с новой силой, поглотят целиком и размажут о землю то немногое, что осталось в этом мире от человека, которым я был еще вчера.

Начался дождь. Тот самый мелкий, противный, когда все вокруг словно покрывается призрачной дымкой крошечных капель. Когда тебе вроде не нужно, да и не хочется еще, от него прятаться, и его абсолютно бесполезно пытаться переждать. Ты идешь в него, покрываясь липкой холодной пленкой мороси с ног до головы, пробираешься сквозь его туманное нутро с единственной мыслью – скорее бы это закончилось. В таком дожде совершенно невозможно думать, грустить, радоваться, злиться – можно только идти к той цели, которая оказалась для тебя так важна, что заставила войти в эту пелену, а не пересидеть до более приятной погоды в тепле, с бокалом вина у потрескивающего камина. Я неоднократно замечал, что в таком дожде ты вымокаешь словно изнутри, иначе и, почему-то, гораздо сильнее, чем в любом другом.

Я нашел ближайшую таверну и, купив кружку меда, уселся за самый отдаленный столик в углу, который смог найти. Людей в это время было еще немного, и я был благодарен судьбе хотя бы за такой крошечный подарок. Я пил свой мед, крайне медленно, не ощущая ни его вкуса, ни алкоголя, и всеми силами старался отбивать атаки мыслей, терзающие мой уставший мозг. В конечном итоге я сдался и погрузился в созерцание Нитей. Алу-Ша прав – это потрясающе успокаивает.

Не знаю, сколько часов я так просидел, перед полупустой кружкой, но, когда вернулся в реальность, уже стемнело и дождь стал сильнее. Меня привело в чувство то, что в таверну, гогоча и создавая очень много шума, ввалилась группа стражников. Пересменок. Уже так много времени. Ребята сдали свои посты и решили отдохнуть и согреться здесь за кружечкой доброго меда. Заметив меня, солдаты поклонились, а в их улыбках и эмоциях читалась просто невероятная гордость за свою службу и затаенная радость от того, что на сегодня она завершена с честью.

Я кивнул и улыбнулся им в ответ, слегка приподняв свою кружку. На сердце стало немного легче – я понимал, что для них я все тот же Алво, их Алво, капитан специального отряда боевых магов, а не какой-то непонятный чужой мастер. Они еще не знали, еще, в принципе, не могли знать. Да и узнай, велика вероятность, что ничего не изменится. Солдатам было глубоко без разницы на все эти традиции и правила, которыми связывают себя маги и Великие Дома. У них был устав, согласно которому, я – их офицер и командир, всегда, до самого моего последнего вздоха. А со всеми этими нормами и законами политики пусть разбирается командование, если им требуется. Тот факт, что я какой-то там хэдден, дейлед и, собственно, даже серионец, солдаты игнорировали с непробиваемым спокойствием. Приказа не было – значит, не гражданский. Свой. И точка. Я мог сомневаться в чем угодно в этом сумасшедшем мире, не доверять никому и ждать подвоха от каждого, но в том, что приказа не будет никогда, я был уверен абсолютно.

Я вздохнул, глядя в окно на струи дождя. Подсознание услужливо подбрасывало мне картинку – круг, разделенный на четыре равные части, воспоминание из другого дождя и другой жизни, к которой я только что, еще на миг, прикоснулся при встрече с солдатами. Жизни, где верность незыблема, а клятвы нерушимы. Все, включая мою собственную. От этого мне стало еще немного спокойней и легче, потому что я не забыл слов, сказанных отцу, и не собирался, не имел никакого права делать теперь вид, что их не было.

Наконец, более-менее приведя в порядок мысли, я нашел в себе силы покинуть таверну и направиться обратно в особняк. По дороге я вымок насквозь, и все мое существо сосредоточилось исключительно на желании переодеться. Конечно, я мог бы сплести Нити, но… Катилось бы оно в бездну, а?

Когда я, промерзший до самых костей, скорее даже не вошел, а втек в холл, отмечая свой путь грязными лужами, то обнаружил Эльина, который, видимо, давно меня ожидал. Пока я пытался как можно лучше вытереть сапоги, чтобы не залить грязью полдома, брат, очень медленно, тяжело произнося слова, сказал:

– Мастер Алво, генерал очень бы хотел поговорить с вами. Пожалуйста, встретьтесь с ним, если возможно.

– Сейчас? – Я бросил быстрый взгляд на часы. Было начало одиннадцатого.

– Когда вам будет удобно. – у брата свело скулы.

Бездна, как же я мечтал еще хоть раз услышать эту вечно раздражавшую меня раньше фразу «отец вызывает, срочно», заставлявшую немедленно, в любое время дня и ночи, бросив все свои дела, лететь бегом в кабинет к папе. Эльин, можешь не сомневаться, ту вежливую муть, которую ты, видимо, придумывал и не раз прокручивал в голове на предмет изъянов в словах и интонациях, пока меня не было, я ненавидел ничуть не меньше, чем ты сам.

– Пожалуйста, передай генералу, – я почувствовал, что меня начинает до тошноты коробить от этих витиеватых дифирамбов, – что я подойду, как только переоденусь.

Говорить подобным образом мне было не просто тяжело, а практически больно. В кабинетах мастеров – пожалуйста, там я еще и не так умел. Но… бездна, нет, не здесь! Не в этом доме! Не с этими людьми!

В комнате я стащил с себя промокшую одежду и аккуратно развесил на спинке стула. Парадный мундир теперь нуждался в основательной сушке и чистке, и я собирался завтра этим заняться, хотя, в общем, уже и незачем. Но мне было плевать – я злился, и злился сильно. В первую очередь на себя, а затем уже на весь мир, состоящий из таких дурацких законов и правил, из-за которых ты не можешь доверять никому, даже самым близким людям.

Я надел свой повседневный мундир. Да, это было грубо, очень грубо, но… Не катилось бы оно все в бездну, а? Я Равел, и даже если право рождения у меня способны отобрать, то мою клятву, что армии, что отцу, никто и пальцем не посмеет тронуть. И со своим отцом я буду говорить, как со своим генералом, раз уж вы, маги, так принципиально желаете отнимать у мастеров их семьи и рвать все связи с нормальной, обычной жизнью. А если папе или Эльину мое решение по каким-то удивительным причинам не понравится, то потерпят. По статусу я теперь был гораздо выше, чем они.

Подгоняемый этими мыслями, которые на самом деле придавали невероятное количество сил и решимости, я пришел к кабинету.

– Генерал Равел, разрешите войти? – Замерев на пороге, я предпочел доложить о своем визите.

Эльин был тут, стоял за правым плечом отца, скрестив руки на груди, мрачный и злой, кажется, не меньше меня.

Сам отец сидел за столом и на его скулах перекатывались желваки. Он окинул меня тяжелым взглядом, останавливаясь на мгновение дольше, чем требовалось, на форме, и я заметил быструю, злую ухмылку на его губах. Несколько очень долгих секунд мы смотрели друг другу в глаза, затем он коротко кивнул на стул, не приглашая, а приказывая сесть.

Я неожиданно очень четко ощутил, что в отце весь день крепла и бурлила та же ярость, что и во мне. Гнева Рэйо Равела следовало бояться не меньше, чем гнева его матери, Иды. Но в моей душе неожиданно воцарилось такое колоссальное спокойствие, которого там не бывало уже очень давно. Отец злился не на меня, а значит, мы все еще на одной стороне.

– Значит так, – он поднялся на ноги и, опираясь на стол, навис надо мной, – для всего мира ты можешь быть мастером, хоть обычным, хоть великим, мне плевать. Ровно до тех пор, пока ты не пересекаешь порог этого дома. Здесь свои законы, и ты им подчинишься так же, как остальные. Никто здесь не собирается плясать вокруг тебя и общаться, подбирая слова согласно вашим правилам. Здесь действуют другие правила, и тебе они известны, Алво. Я не забыл твоих слов и не собираюсь теперь делать вид, что их не было. Ты – мой офицер, так что будь добр, смирись, что в этом доме к тебе не будут обращаться с положенным тебе уважением. И еще, объясняю первый и последний раз, я, – он ткнул себя пальцем в грудь, – отец. Он, – короткий кивок на Эльина, – брат. Считайте это приказом, капитан Алво.