На самом деле 29 июня 1993 года Федерико Феллини не работал тайно в «Чинечитта». Он находился в Цюрихе, где 16 июня в университетском госпитале перенес хирургическую операцию, которая длилась дольше, чем предполагалось. Он вышел из госпиталя 28 июня и находился на реабилитации в отеле «Додлер», расположенном на окраине города.
Феллини давно страдал от нарушения мозгового кровообращения, однако оно не создавало ему серьезных проблем и не мешало работать. Проблемы начались в сентябре 1992 года, когда у него обнаружили аневризму брюшной аорты. С того времени Феллини пребывал в великом беспокойстве, что скрывал за юмором, иронией и самоиронией, которые так были ему свойственны. Он стал консультироваться у докторов, желая знать, насколько это серьезно и следует ли делать операцию. Сам он рассказывал, что половина докторов советовала ему прооперироваться, остальные говорили, что он может жить спокойно и дальше. Среди этих остальных был и профессор Паоло Пола, возглавлявший отделение ангиологии Университета Колумбус в Риме. Феллини принял сторону тех, кто советовал операцию не делать, но его преследовала мысль о риске, которому он при этом подвергался.
Пятнадцатого марта 1993 года я сопроводил Феллини в римский медицинский центр, специализирующийся на лечении проблем суставов, расположенный на пьяцца делла Либерта, 20, в сотне метров от виа Маргутта. Мы встретились на пьяцца дель Пополо в кафе «Канова» и пошли туда пешком, хотя Феллини обычно предпочитал такси. На прием к профессору Сильвано Сильвии Феллини пришел вместе со мной. «Чем вы болели и что вас беспокоит сегодня?» — спросил его профессор. «У меня аневризма брюшной аорты», — ответил ему Феллини, не выказывая ни малейшего беспокойства, так, словно сообщал профессору, что у него насморк. Сильвии отправил его к французскому хиропрактору доктору Эрве Гране. Феллини показал ему результат анализа, сделанного 23 сентября 1992 года в Колумбусе и подписанного профессором Е. Боком. В заключении говорилось: «Наблюдается серьезная декальцификация. Признаки заболевания суставов наряду с очевидным побочным остеофитозом с сокращением межпозвонкового пространства С6—С7, затронувшим также шейные позвонки». Феллини на протяжении четырех дней, с 15 по 18 марта, проходил курс хиропраксии. Доктор Гране позже сказал: «У него был сильный позвоночный артроз, из-за которого ему приходилось двигаться немного наклонившись вперед, из-за него же случались мигрени и головокружения, но это было вполне нормально для человека его возраста. Я лечил его с помощью массажа и вытягивания в течение четырех дней. Он очень доверял такому лечению, однако потом я больше его не видел».
Двадцать шестого марта 1993 года Феллини вместе с Джульеттой Мазиной и Марчелло Мастроянни уехал в Лос-Анджелес получать «Оскар», которым он был удостоен за вклад в мировой кинематограф. Во время перелета, так же как и во время пребывания в Америке, он жаловался на боли в шейном отделе позвоночника и на головокружение. Вызвали врача, который осмотрел его в номере отеля «Беверли Хилтон». Говоря об аневризме, доктор заметил: «У нас в Америке такие случаи принято оперировать». По возвращении в Рим Феллини начал всерьез подумывать об операции, тем более что он собирался начать работу над «Дневником актера», фильмом или телефильмом, съемки которого уже несколько раз откладывались. Продюсер Лео Пескароло уже заключил международное соглашение и авансом продал телефильм в Германию и Великобританию. Да и сам Феллини с удовольствием думал о работе над продолжением «Дневника режиссера».
Однако на протяжении апреля — мая он все еще находился в стадии принятия решения. В сопровождении одного из своих лечащих врачей, профессора Туркетги, он отправился в Цюрих на прием к профессору Марко Турине, возглавлявшему отделение сосудистой кардиохирургии университетского госпиталя. После проведения ряда обследований профессор Турина объявил, что хирургическое вмешательство стало необходимым, хотя ситуация еще и не зашла слишком далеко.
Двенадцатого июня Феллини отправился в Цюрих на операцию, которую должен был делать профессор Турина. Джульетта Мазина и Симона Таванти, дочь ее сестры Евгении, его сопровождали. Они остановились в отеле «Европа», который расположен неподалеку от университетского госпиталя.
Иезуит Анджело Арпа, друг Феллини, осмелившийся защищать «Сладкую жизнь» от нападок Ватикана, рассказывал: «И июня Федерико захотел меня видеть. Мы встретились в «Канове». Он был совершенно спокоен. Он сказал мне: «Это совсем не сложная операция». Однако на самом деле операция была чрезвычайно сложная.
Вот что рассказала Симона Таванти: «Туркетти с нами не приехал, так как он вполне доверял хирургам, которые должны были оперировать Федерико, Турине и его ассистенту профессору Микеле Дженони. Федерико поступил в госпиталь 14-го, а был прооперирован 16 июня. Его отвезли в операционную в половине восьмого; в палату его привезли в полдень. Он уже оправился от наркоза. Казалось, все прошло благополучно. Но вскоре у Федерико отрылось кровотечение, и его увезли в реанимацию. В половине второго ему сделали еще одну анестезию и еще одну операцию. В семь часов вечера профессор Дженони сообщил нам, что у Федерико была эмболия[69]. Его вновь привезли в палату утром 17-го. Он проспал два дня подряд и проснулся только 19 июня, в субботу. На прикроватной тумбочке лежала записка, которую он написал вечером 15-го. Она была адресована Джульетте. Там говорилось, что он ее любит, что для него большая радость то, что она рядом с ним в такие минуты, и что он будет счастлив вновь увидеть ее лицо, когда очнется после наркоза. Однако пробуждение у него было тяжелое, а во сне он звал свою мать».
В конце июня Феллини вернулся в Италию и остановился в Римини, в «Гранд-отеле», на период реабилитации. Однако 3 августа с ним случился удар, неясные последствия которого надолго погрузили в печаль Джульетту, ее сестру Маддалену, его друзей и почитателей. Все же он выкарабкался, и 20 августа его перевезли в Феррару, чтобы провести курс лечения в знаменитой больнице Сан-Джорджо. 18 сентября он ненадолго приехал в Рим, чтобы встретиться с Джульеттой, которая была госпитализирована в клинику Колумбус по поводу непонятного недомогания. 9 октября его перевезли в Рим и положили в Первую неврологическую клинику Умберто I, которую возглавлял профессор Чезаре Фиески. Феллини попросил Ринальдо Геленга ночевать там вместе с ним, поскольку боялся оставаться ночью совсем один. Геленг с готовностью согласился и начиная с 10 октября находился при Феллини в его палате на втором этаже клиники.
Днем 17 октября, когда Феллини ел, он внезапно стал задыхаться. В тот момент рядом с ним были Энцо Де Кастро, его секретарь-администратор, и Роберто Маннони, его исполнительный директор. Вот свидетельство Энцо Де Кастро: «Примерно в 17 часов 45 минут медсестра принесла Феллини поднос с ужином и вышла. Там были легкий суп, кусочки сыра, порция моццареллы[70] и отварные фрукты, завернутые в фольгу. Я снял фольгу и помог Феллини приподняться на постели, положив ему за спину подушки. Феллини начал есть суп, затем перешел к сыру. Он шутил, отпускал острые словечки, а я резал ему хлеб на мелкие кусочки. Он вилкой разделил пополам моццареллу и один кусочек съел; затем взял оставшуюся моццареллу и положил в рот, но внезапно запнулся, побелел, посинел, потом лицо приняло землистый оттенок. Он почувствовал удушье и не мог больше дышать. Он задыхался. Я еще выше приподнял его на подушках и, придерживая левой рукой голову, правой стал стучать ему по спине со словами: «Федерико, сплюнь, сплюнь!» Но ему никак не удавалось выплюнуть моццареллу. Нужен был специальный зонд, но где его взять? Федерико становился все бледнее, его голова была холодной. Сердце мое окаменело при виде того, как он задыхается, а я не в силах ему помочь».
Роберто Маннони рассказывал: «Я ухватил его за руку, чтобы нащупать пульс, но он не подавал признаков жизни. Я стал кричать: «На помощь! На помощь!» Прибежали две молоденькие медсестры и дежурная женщина-врач. «Коллапс сердца, коллапс сердца», — сказала врач и начала делать массаж сердца, попросив нас выйти из палаты. Мы с Де Кастро ждали в коридоре, сердце у нас щемило».
