Он тоже мог бить по больным точкам, хотя каждый раз у него от подобной низости холодело в груди. Виола была единственной женщиной-архимагом Круга за много лет. И считалось, что она — самая талантливая и успешная в плане прогресса волшебница этого поколения. И этим неофициальным титулом женщина крайне дорожила. От жетона до плаща за шесть лет! Архимаг — за десять! С такой скоростью по ступенькам внутри Круга не двигался никто из ныне живущих членов Совета. Да и из недавно почивших — тоже.

Виола только зыркнула на Осиора. В глазах женщины горело пламя.

— Так ты готова смириться с титулом второй? Или просто лучшей женщины-мага? Ведь куда тебе до молодых талантливых мальчишек… — повторил свой удар Осиор.

— Хорошо! Убедил! — сдалась архимаг. — Иногда мне кажется, что за этой твоей сияющей броней безупречной морали скрывается чудовище!

— Учился у лучших, — намекнул в ответ Осиор, от чего щеки Виолы вспыхнули.

Ругаться больше не было сил. Истигатор тяжело поднялся со своего места и уже собрался на выход, но в последний момент архимаг окликнула его.

— Уже уходишь?

Голос Виолы чуть звенел от напряжения.

— А ты хочешь, чтобы я остался? — не оборачиваясь, спросил Осиор.

— Я хочу, чтобы мы встречались не только ради того, чтобы обсудить дела. Чтобы иногда просто говорили, — ответила женщина.

Истигатор замер. Посмотрел на дверь, за которой его ждал еще один тяжелый разговор — на этот раз с Реем — а потом на окно у противоположной стены, у которого сейчас стояла Виола. Волшебница не смотрела на него — ее взгляд был устремлен куда-то вдаль, на крыши домов Шамограда, а может, и еще дальше, за пределы империи.

— Чтобы просто беседовать, тебе нужно уйти из Совета, а мне — расплавить эту проклятую булаву, — ответил Осиор.

Виола промолчала.

Еще раз глянув на волшебницу, Шестой Трибунальный Истигатор Круга тряхнул головой, после чего в несколько шагов оказался за дверью.

Когда-нибудь она снимет плащ, пояс и жетон, что делали ее архимагом, а он сбросит с себя перевязь с булавой, выбросит в придорожную пыль свою фибулу, а плащ с трезубцем сожжет в костре. И у них двоих будет все время мира на разговоры.

Когда-нибудь, но не сегодня.

Когда Неро увидел, что вытворил ученик Осиора во время испытаний, его первой эмоцией была злость: этот тюфяк, Осиор, опять обвел его вокруг пальца! И как лгал, умалчивал, скромничал! И судя по обескураженному выражению лица Виолы, которая вскочила со своего места, как и все прочие зрители, ему удалось обмануть даже эту хитрую бестию!

Но гнев Неро быстро угас, когда Красный Трибунальный Истигатор увидел своего заклятого друга, стоящим в воротах с таким же глупым и удивленным выражением лица, как и у всех прочих.

Ба! Да оказывается, парень не так и прост, как думал его наставник!

Неро сразу почуял, что грядет что-то невероятное. Что-то было в фигуре мальчика, что не замечал никто прочий. Что-то могущественное, непонятное. У Неро было крайне развито чутье — в этом плане он был скорее животным, нежели человеком — и Красный Истигатор умел распознавать потенциальную угрозу даже в самых, на первый взгляд, безобидных вещах. И от мальчика исходила угроза, он это чувствовал загривком, хотя глаза говорили совершенно об обратном. Обычный мальчишка, который только-только входил в стадию юности и был, строго говоря, недомерком по своим годам. Видимо, от плохого питания.

В следующие несколько часов события закрутились, но главное, на что стоило обратить внимание — реакция герцога Торлорна.

Саин Торлорн был личностью противоречивой и Неро так и не смог определиться, как он относится к представителю младшей ветви императорской семьи. Служака, довольно прямолинейный — это было даже в его массивной челюсти и пышных усах — любимец собственной дружины и императорской армии, даже в гвардии, которая подбиралась исключительно из лояльных императорской семье людей, Торлорна если не любили, то уж точно уважали. При этом были у герцога и свои изъяны: вспыльчивый, обычно в мрачном расположении духа, скорый на расправу, но при этом обычно справедливый, Торлорн многим был, как кость в горле. Прямолинейность герцога временами перетекала в грубость и заносчивость, что он постоянно демонстрировал не только на собственных слугах, но даже в беседах с другой знатью, как дагерийской, так и других государств. Не чужды были герцогу и плотские утехи, о чем свидетельствовал обширный гарем из рабынь с обоих континентов. Супругу же Торлорна Неро видел только один раз. Невзрачная, печальная, будто тень человека женщина, что держалась в тени довольно агрессивного и властного супруга. Наверное, именно такая жена и была идеалом для Торлорна, который любое сопротивление, даже на бытовом уровне, воспринимал как попытку оспорить его первенство, как личный вызов. А подход в решении подобных вопросов у герцога был только один — уничтожение и унижение противника. Бей первым — и всегда будешь прав, по такому принципу жил племянник Форлорна Девятого, такой тактики он придерживался во всех своих делах.

При этом Неро четко знал, что при всей грубости и нахрапистости, Саин Торлорн был человеком умным и опасным. С ним считались, ему улыбались, ему кланялись и клялись в верности. Избегая прямых дворцовых интриг, Торлорн делал то, что у него получалось лучше всего — заводил связи и договаривался с магнатами и такими же солдафонами, как и он сам. Поэтому если вокруг Форлорна Девятого собрались все лизоблюды, то Торлорну удалось привлечь на свою сторону наиболее богатую и боеспособную часть дагерийских элит. А это значило, что на престол его могут занести не через дворцовые интриги, как это было принято в последние сотни лет, а по старинке, со щитом, в окружении сотен умелых мечей, по праву сильного. Все должно будет закончиться небольшой, но кровавой резней, в результате которой либо пресечется род Форлорнов, либо, что более вероятно, Саин войдет в главную ветвь семьи через брак с внучкой текущего императора Форлорна Девятого. Этот сценарий был наиболее вероятен, ведь в этом случае, формально, даже не придется устраивать полноценный переворот: внешние приличия были соблюдены, а что касалось кровосмешения, так родство по местным меркам между Саином и юной принцессой было весьма далеким.

Единственное, что останавливало герцога Торлорна последние пять лет — укрепление связей Круга и престола после Табийской ереси. Немалую роль в этом укреплении сыграл и сам Неро, повлиял и уход из Трибунала Осиора — самого фанатичного и преданного Уставу стража, которого было ни убедить, ни подкупить.

Последние годы Шамоградская Башня успешно лавировала между строптивым герцогом и впадающим в маразм императором. Был подписан договор о предоставлении молодых магов на службу в гвардию, параллельно — налажен отбор в персональные дворянские дружины. За последние пять лет в Империи не осталось ни одного амбициозного рода, который не обзавелся собственными отрядами боевых магов, так называемыми тройками. В них входили маги первых девяти рун: маг атаки, маг защиты и маг-целитель.

Временами Неро ненавидел себя за эти договоренности. Он сделал очень многое для того, чтобы Башня стала предоставлять учеников для имперской гвардии, что полностью шло вразрез с его убеждениями. И дело тут было не просто в мнении Неро, что маги должны быть истинными хозяевами мира — это шло вразрез даже с куцым и кабальным, по мнению Красного Трибунального Истигатора, Уставом Круга. А ведь именно слабость Устава, подчиненное положение магов и заставило Неро отвернуться от Трибунала и пойти на предательство…

Но эти средства оправдывали цель. Круг изжил себя — это факт. Падение и Круга, во главе с Шамоградской Башней, и падение Устава — лишь вопрос времени. По мнению Неро, это должно было произойти уже в ближайшие несколько десятков лет само собой. Так зачем ждать всю жизнь, если можно возглавить этот процесс и обеспечить магам достойное место в мире, место, которое они на самом деле заслуживают?