— Как ты узнал, что я здесь?

Марк хрипловато рассмеялся.

— Кайл испугался, что перегнул палку. Честно рассказал обо всем режиссеру, он продюсеру, а тот позвонил мне.

— Дензил тоже знает?

— Нет, так было бы не интересно.

Либо Марк возвращался с какого-то изысканного мероприятия и не успел переодеться, либо ему еще только предстояло его посетить, но на нем красовался дорогой черный костюм, поверх которого было накинуто тонкое серое пальто в пол. Светлые глаза довольно блестели, губы улыбались. В отличие от моей напряженной фигуры, его поза демонстрировала абсолютную расслабленность. Он явно наслаждался произведенным впечатлением.

— И ты решил меня подвезти?

— Можно и так сказать, — в глазах Марка вспыхнул предвкушающий огонь. — Хочу сделать Элен сюрприз.

— О чем ты? — я недоуменно нахмурился, силясь понять, что он имеет в виду. — При чем здесь мать Дензила?

— Неужели у тебя настолько короткая память? — с притворным огорчением поцокал он языком. — Или Дензил не рассказывал, что у Элен сегодня юбилей?

Серо-голубые глаза загадочно мерцали в темноте.

— Рассказывал, но я не думаю, что это хорошая идея, — спокойно возразил я, не сознавшись, что совершенно об этом забыл. — Я не одет для праздничного ужина. И времени для сборов нет. Кроме того, меня никто не приглашал. Поэтому будет лучше, если я просто поздравлю ее по телефону.

— О, не волнуйся. Я все подготовил, — буднично произнес Марк, уставившись в свой телефон. То ли прозрачно намекая, что дальнейший разговор ему не интересен, то ли действительно что-то требовало его внимания.

Раздумывая над столь внезапным предложением, я закусил губу и отвернулся к окну, когда Марк неожиданно серьезно произнес:

— Не переживай. Дензил будет рад тебя видеть.

Я обернулся к нему. Поведение Марка казалось подозрительным. Он как будто играл роль «хорошего» полицейского, вот только для чего?

— С чего ты взял, что я переживаю?

— Вот и отлично. Кстати, мне нравится твой новый цвет волос. Есть шанс, что Элен не сразу тебя узнает. Не хотелось бы раскрывать карты раньше времени, — невзначай бросил он, убрав телефон и кривя рот в ироничной полуулыбке. — Темный цвет делает твои глаза ярче. Они почти синие. Моему дорогому брату повезло, что ему достался такой интересный экземпляр.

— Я не игрушка и не питомец, — отрезал я, игнорируя его смешок.

— Так у вас все серьезно? Пора начинать присматривать свадебный подарок?

Я прищурился.

— Неожиданно много подарков. Ты что ли моя крестная фея?

— Мы уже почти родственники, — ухмыльнулся Марк. — Ты не особо похож на роковую красотку, но чем-то зацепил Дензила. Я даже не подозревал, что эта глыба льда способна на какие-то чувства.

Последние слова Марк как будто произнес намеренно скучающим тоном, как нечто незначительное, но мне стало от них теплее.

— Это ты глыба льда. А Дензил скорее пламя.

— Уверен? — Марк внезапно наклонился ко мне, его дыхание коснулось моего лица.

Его глаза смотрели прямо в мои, в них не было ни вызова, ни интереса, скорее глубоко укоренившийся, подобно инстинкту, холод и что-то отдаленно похожее на сожаление.

Вздохнув, я откинул голову на спинку сиденья и возвел глаза к потолку.

— Как же вы все меня достали своими глупыми вопросами.

Марк хмыкнул. Потом взял мою руку и поднес к лицу, со снисходительным любопытством рассматривая кольцо.

— Иногда единственный способ узнать истинные чувства другого — это ранить. Но риск в том, что эта рана может никогда не зажить, — тихо сказал он, выпуская мою руку на свободу. — У тебя неделя. Кайл с вами больше не работает. И мы почти приехали.

* * *

На темно-синем небе зажигались первые яркие звезды. Но, бледнея, они отступали под силой искусственного света, который лился во внутренний двор через панорамные окна. Ветер путался в их полупрозрачных шторах, раскачивал гирлянды с желтыми фонариками на деревьях, ненавязчиво развевал белоснежные скатерти, украшавшие столы с напитками и закусками. Кажется, за легкой живой музыкой даже угадывалось слабое шуршание пальмовых листьев.

Мои слова про крестную фею случайно попали в цель, потому что вместо семейного ужина я попал на светский прием. Но так как я уже успел немного узнать Марка, то подозревал, что моя история сильно отличается от оригинала. Многочисленные гости походили на пестрых рыбок, плывущих навстречу объятиям безлунной ночи. Они непринужденно общались, легко, словно руками, соприкасаясь ничего не значащими фразами. Гармоничный перезвон их бокалов напоминал звуки колокольчиков в ловце ветра, но, в отличие от него, совсем не навевал ощущение гармонии. Здесь все было красиво, в лучших традициях светской жизни, вот только нисколько не располагало к более близкому знакомству.

Прикрыв глаза, я допил вино и поставил пустой бокал на круглый столик. Одетый в черный вечерний костюм, я ничем не отличался от других, но все равно чувствовал себя чужаком. Человеком, который занял не свое место. Мне было скучно и все сильнее хотелось спать, но я терпеливо ждал, намеренно держась в стороне. Что такое несколько часов в окружении высшего общества по сравнению с многочасовым перелетом? После нашей ссоры с Дензилом во мне будто что-то остановилось, сломалось, и я надеялся, что разговор поможет это починить.

Время шло, приближаясь к полуночи, и я уже с трудом подавлял тревогу, вызванную слишком долгим ожиданием. В какой-то момент я машинально поднял голову, окидывая беглым взглядом террасу на втором этаже, и пораженно замер. На секунду из легких словно исчез весь воздух, и закружилась голова. Удивительно, как нам с Дензилом удалось разминуться, если я буквально пять минут назад обошел весь дом изнутри? Его нельзя было не заметить: уверенность и ленивая небрежность в каждом движении, широкий разворот плеч и надменно вскинутая голова — он невольно притягивал к себе внимание.

Но мои облегчение и радость не продлились долго, их заслонило собой другое чувство: неожиданно для самого себя, я ужасно разволновался, как какой-нибудь глупый подросток. В горле пересохло, а ноги приросли к месту, отказываясь мне подчиняться. А в это время, всунув руки в карманы брюк, Дензил с вежливым равнодушием слушал свою собеседницу, чуть склонив голову к плечу. Расстояние и слабое освещение размывали черты его лица, но я не сомневался, что в уголках губ привычно притаилась насмешка, научившись угадывать его настроение по мелочам.

— Отпусти его, — произнес рядом знакомый голос, заставив меня вздрогнуть.

— Что?

Повернув голову, я увидел справа от себя Марка. На его губах играла легкая улыбка, но холодное выражение лица вывернуло ее наизнанку, обнажая фальшь. В глазах не осталось ни малейшего намека на недавнее сожаление. И я вдруг понял, что совсем его не знаю.

— Вы не сможете быть вместе, — неуловимо сдвинувшись, Марк встал за моим плечом, почти касаясь меня грудью и посмотрел наверх. От него еле ощутимо пахло табаком и корицей. — В отличие от него, ты уже готов играть более взрослые роли. Так сделай этот шаг сейчас. Вот увидишь, через месяц ты его забудешь. А он, — Марк сделал паузу, готовясь нанести последний удар: — Уже начал забывать тебя.

— Зачем же ты привез меня сюда? — тихо спросил я, ощущая, как одновременно горит и давит в голове и груди.

Марк наклонился, едва заметно прижимаясь к моей спине, и прошептал мне на ухо:

— Чтобы ты проснулся.

Дензил все еще оставался на месте, теперь уже постукивая пальцами по мраморным перилам в ожидании, пока его знакомая договорит. Случайно или нет, но ее ладонь оказалась рядом, еще чуть-чуть и их пальцы бы соприкоснулись. Во мне зашевелилась ревность. Такая глупая и неуместная. Еще более глупой и неуместной явилась мысль, что из них двоих получилась бы красивая пара. Девушка была почти одного с ним роста, голубое платье с корсетом на бретельках и длинной плиссированной юбкой в блестках делало ее неотразимой.

Как так получалось, что возле Лонга всегда оказывался кто-нибудь эффектный? Как будто он их специально подбирал. А как же мужчины, дети, животные или дамы с менее идеальными формами? Я медленно провел языком по пересохшим губам. Внутри словно назревал взрыв, когда порез уже сделан, а кровь еще не выступила. И боль вроде есть, но она пока в стороне, дожидается своей очереди. И глухие удары сердца отсчитывают последние секунды, песчинка за песчинкой.