Так как Марку было совершенно все равно, куда вызвать личного водителя или водителя такси, то я припарковался в нескольких кварталах от своего дома в той части района, где допоздна работали некоторые клубы, рестораны, закусочные и бары. Таким образом, предусмотрительно позаботившись о том, чтобы последующий путь пешком до родных стен не занял много времени и, что самое главное, на него хватило бы сил.
Пройдясь вдоль улицы, мы остановились на том заведении, которое снаружи производило наиболее приятное впечатление. И, войдя внутрь, очутились в полутемном помещении с кирпичными стенами, где хаотично размещались столики с зажженными свечами. Складывалось ощущение, что дощатый пол не только приятно прогибается под ногами, но и колоритно поскрипывает, хотя музыка в стиле кантри, придававшая незамысловатой обстановке почти домашний уют, и шум от множества голосов заглушали все остальные звуки. Во всю противоположную от входа стену тянулась полукруглая барная стойка из темного дерева, приглушенный свет играл на отполированной поверхности. Зеркало за ней добавляло пространству глубины, отражая бар вместе с подсвеченными стеклянными полками и стоящими на них бутылками.
Как выяснилось немного позже, при довольно большом выборе алкоголя ассортимент закусок здесь не отличался особым разнообразием, включая в себя чипсы, сырные палочки, сухарики и неочищенный арахис. Несмотря на это, в баре было довольно оживленно, но нам повезло занять один из немногих пустующих столиков. Марк заказал бренди, а я остановился на пиве и арахисе. Вернее на первом, потому что второе нам бесплатно насыпали прямо посреди стола к заказанным напиткам. И если Марк надменно проигнорировал столь неаристократичное угощение, то я не стал от него отказываться, заняв пальцы автоматической работой по извлечению орехов из мягких и ломких скорлупок, что немного отвлекало и отчасти заполняло пустой желудок. В любом случае это было лучше, чем совсем ничего, чтобы не так быстро захмелеть. Раздумывая, не заказать ли еще какой-нибудь еды, я прислушался к себе и с удивлением понял, что мне совсем не хочется есть. Скорее, мысли о любой другой еде вызывали тошноту.
Несмотря на то, что спиртное медленно, но верно притупляло чувствительность, усыпляя нервные окончания, мне ни на секунду не удавалось забыть об огромной дыре в груди. Наверное, по размеру она не уступала футбольному полю. Что-то похожее остается после взрыва: безжизненная пустота и километры выгоревшей земли вокруг. И как не стараешься, невозможно представить, что это место когда-нибудь будет выглядеть по-другому.
— Так о чем ты хотел поговорить? — напомнил я, когда половина арахиса оказалась съедена, превратившись в бесполезную кучку мусора.
Марк глубоко вздохнул и, оторвавшись от разглядывания разношерстной публики за моей спиной, посмотрел на меня. В полумраке его светло-русые волосы отливали серебром. Пиджак вместе с галстуком он еще раньше снял и исключительно из-за тепла внутри помещения расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке, но все равно никак не походил на среднестатистического клерка или обычного служащего. Все в нем, от холеной внешности до дорогой одежды и манеры держаться, выдавало «крупную рыбу». Казалось, окружающие невольно улавливали эту разницу и старались соблюдать дистанцию: надолго рядом не задерживаться и вообще слишком близко не стоять. Вместе с тем аура серьезного бизнесмена не оставляла его без внимания, особенно в нашей стране, где почти каждый мечтал о случайной встрече с какой-нибудь важной фигурой, например, продюсером или режиссером. Поэтому многие и, что удивительно, среди них было немало парней, в открытую демонстрировали Марку ненавязчивую готовность познакомиться поближе.
— Все дело в Элен — это она попросила меня с тобой поговорить, — сказал Марк и, прочтя по моему лицу, что я ничего не понял, со снисходительной улыбкой пояснил: — Элен — это мать Дензила. Вы вчера встречались.
— Тогда понятно, — кивнул я, ощущая, как меня разрывает изнутри от болезненно ярких воспоминаний, тогда как пальцы продолжали все также механически чистить арахис. — Я весь внимание.
Марк слегка усмехнулся уголком губ. Подняв руку, он взболтнул бренди и медленно отпил, не торопясь что-либо объяснять. При электрическом свете лампочек без абажура, которые одиноко свисали с потолка над каждым столиком, в его бокале сверкнули янтарные всполохи. И белые искры рассыпались по металлическому корпусу часов на запястье, стоило лацкану рубашки немного опуститься вниз.
— Видишь ли, Элен считает, что ты положительно влияешь на ее сына. И надеется, что ты не станешь обращать внимание на некоторые недостатки его характера и делать поспешные выводы.
Вскинув брови в немом удивлении, я убрал локти со стола и выпрямился на стуле, мгновенно позабыв про арахис. По правде говоря, я ожидал чего-то другого. Каких-то душещипательных разговоров. Неудобных вопросов обо мне и о том, что нас связывает. Связывало. Или убедительных просьб оставить Дензила в покое и не рушить его жизнь.
Я прочистил горло.
— Боюсь, что она неправильно все поняла: наверное, я последний человек на Земле, к кому Дензил станет прислушиваться. Мы всего лишь коллеги по съемочной площадке. К тому же, он давно не ребенок. И вправе поступать так, как считает нужным.
Под неотрывным взглядом Марка я сделал несколько глотков пива, чувствуя, как оно неохотно скатывается по саднящему горлу в желудок и оседает там тяжестью.
С моей стороны было глупо пить холодное. И вдвойне глупо пытаться отрицать свою связь с Дензилом, о которой уже знали как его мать, так и сводный брат. Но я не видел смысла ее обсуждать, поскольку нашим коротким и бурным отношениям пришел конец. Марк сам все видел. Я не хотел говорить о том, что уже стало частью прошлого. Такой же режущей, как мексиканский перец, чей выжигающий внутренности вкус я никогда не забуду, пусть и пробовал его всего лишь однажды. Зато впечатлений хватит на всю оставшуюся жизнь.
— А, по-моему, как раз наоборот…
Марк резко замолчал, потому что к нам подошла официантка (в третий раз за последние пятнадцать минут) и, чересчур любезно улыбаясь, поинтересовалась — ничего ли нам не нужно. Марк вопросительно посмотрел на меня и, когда я покачал головой, попросил повторить наш заказ. Прежде чем удалиться плавной походкой, девушка щедро отсыпала нам орехов, заставляя меня невольно улыбнуться: на ум пришла забавная ассоциация на тему хозяина и питомца. Из-за движения воздуха пламя свечи колыхнулось и затрещало. Восстановив равновесие, оно продолжило безмятежно гореть, отбрасывая трепещущие тени на темно-коричневую поверхность стола.
— Ты не мог не заметить, что Дензил не торопится повзрослеть, — закончил свою мысль Марк, глядя на огонь. А потом вдруг неожиданно поднял глаза, рассматривая меня с тем же отстраненным интересом. Его губы раздвинулись в доброжелательной улыбке, но от взгляда серых глаз веяло холодом. — Вполне возможно, что так на него повлияла смерть отца. Элен рассказывала, что они были очень близки. И во многом похожи по характеру: оба харизматичные, эмоциональные, эгоистичные и, увы, непостоянные. Но разве можно винить талантливых людей в бесконечном поиске нового источника вдохновения?
Я с трудом проглотил свое горьковатое пиво, которое почему-то встало мне поперек горла. Пальцы, до этого спокойно удерживающие влажный и липкий от конденсата бокал, неосознанно сжались сильнее. Мне было неприятно слышать подобное. Вроде бы Марк не сказал ничего плохого, но его слова все равно меня задели. А еще я не мог понять той причины, по которой наш разговор свернул в эту сторону. Может быть, Марк таким своеобразным способом пытался меня утешить? Или же он просто наслаждался тем, что оказался прав?
Меня мучили два противоречивых желания: расспросить Марка поподробнее или как следует ему врезать. Но все решилось само собой, когда внезапно зазвонил мой телефон, высвечивая на экране имя человека, чей голос я меньше всего ожидал сейчас услышать.
