Я останавливаюсь возле стола, убираю за ухо прядь волос и глубоко вдыхаю аппетитный аромат жаренных гренок, пропитанный запахом сваренного кофе.

— Доброе утро, Лопушок, как спалось? — сдержанно интересуется, не обернувшись ко мне, будто почувствовал мое присутствие спиной, потому что подкралась я тихо

— Доброе утро, хорошо, спасибо! — Выдержав многозначительную пауза, спрашиваю, — это ведь ты отнёс меня в комнату?

— Что мне оставалось делать, оставить тебя спать в холодной гостиной?

— Можно было меня разбудить, я сама в силах подняться на второй уровень, — получилось произнести немного резче, чем следовало бы

— Дюймовочка, я перестраховался, — смеётся парень и поворачивается ко мне лицом, — может ты когда выпьешь буйная становишься, кто же знал, что одна рюмка коньяка, добавленная в чай, тебя так скосит.

— Я никогда не употребляла спиртные напитки, — сознаюсь я, избегая поднять на парня глаза

— Что? Совсем? — в свою очередь вскидывает брови

— Совсем, — тяжело выдыхаю, — ладно, проехали. Извини, я вчера не хотела навязываться, эта была моя минутная слабость и мне очень жаль, что пришлось вывалить на тебя свои семейные проблемы. Спасибо, что выслушал и за твоё вежливое сочувствие, мне даже полегчало.

— Брось, Валь, — сухо отвечает, — то что полегчало — это конечно хорошо! Я завтрак приготовил, есть будешь?

— Если честно, — поднимаю глаза и ловлю на себе выжидающий взгляд, на который тут же хочется ответить улыбкой, — я очень голодная!

— Первый раз, — он ухмыляется, а в глазах плещется удивление вкупе с теплотой

— Что первый раз? — неподдельно удивляюсь

— Искренне мне улыбнулась

— А ты первый раз назвал меня по имени, — признаюсь, все так же с довольной улыбкой, — давай уже завтракать, а то в университет опоздаю.

Максим снова довез меня до университета и высадил за углом возле продуктового, но все равно конспираторы из нас никакие, потому что это наше появление заметила Машка, и если раньше я могла только думать о том, о чем шепчутся за моей спиной, то теперь мне грозили вопросы в лоб и от них мне точно не отвертеться.

— Валь, может объяснишь? — с ходу нападает подруга

— Что именно? — щеки непроизвольно покрываются яркими пятнами румянца и мне требуется время, чтобы решиться посмотреть подруге в глаза

— Например то, почему тебя в университет подвозит Рафальский? — замечает с серьёзным видом, — я не слепая, подруга, и уже давно заметила, что между вами что-то есть, ты встречаешься с ним?

— Нет, Маш, — решительно отрезаю, поправляю на плече рюкзак и двигаюсь в сторону учебного корпуса, но подруга идет по следам и пыхтит, как закипающий чайник

— Валя, я не для своего любопытства спрашиваю, я переживаю за тебя как за подругу и не хочу, чтобы тебе потом было больно, — смотрит так пристально, так упорно, будто дыру во мне прожечь пытается, — да пойми ты, — дергает меня за руку и поворачивает к себе, — Рафальский самый настоящий бабник, понимаю, устоять перед ним не просто, но, Валь, он причинит тебе много боли, его правило — пожевал и выплюнул!

— Не ты ли мне говорила, что сама бы не удержалась, про то, какой он весь соблазнительный, — заставляю себя улыбнуться, но выходит не очень

— Валь, говорить это одно, — закатывает глаза подруга, — я же не думала, что ты воспримешь это всерьёз

— Между нами ничего нет, — успокаиваю я подругу, — Красильникова, неужели ты могла подумать, что я и Рафальский… — шумно выдыхаю с нервным смешком, — посмотри на меня, где я и где он, — стучу пальцем по виску, — такие как я могут только драить в дорогих квартирах полы и стоять возле новомодной плиты, стряпая ужин!

— Не поняла, — тихо произносит Машка

— Что непонятного, Маш, — говорю с каким-то истерическим смехом, — работаю я у него домработницей, это он бабушке операцию оплатил и весь курс восстановления, вот отрабатываю! Все? Нет больше вопросов?

Почему так тяжело об этом говорит, будто горло сжимают тисками и хочется зарыдать, вспарывая горькую правду.

Машка молча хлопает глазами, медленно перерабатывая информацию, а я разворачиваюсь и чуть ли не бегом направляюсь в учебный корпус, сбегая то ли от правды, то ли от внезапной боли.

В целом, день в университете проходит спокойно, подруга больше не пристает с расспросами и общается со мной даже осторожно, чтобы случайно не вернуться к нежелательной теме. Шабалин со мной даже не поздоровался, причину его поведения я так и не поняла, но настаивать на общении не стала. Не хочет разговаривать — его дело, навязываться не буду, потому что виноватой себя перед ним не считаю.

После пар я сажусь на междугородний автобус и отправляюсь к бабушке в больницу, хочется поскорее почувствовать родное тепло, прижаться к груди и насладиться общением с близким человеком.

Осторожно отварила дверь ее палаты и застала бабулю за чтением книги. Ей стало гораздо лучше за последние дни и врач говорит, что скоро ее можно будет забрать из больницы.

— Валюша, внученька, — радостно произносит, заметив меня в дверном проеме, и снимает очки, — что же ты стоишь, проходи, я так соскучилась

— Привет, Ба, всего один день не виделись, — замечаю с улыбкой, потому что тоже рада ее видеть

— Разве, а мне показалось, что прошла уже целая неделя, в больничных стенах так медленно тянется время

— Ничего, скоро тебя выпишут и будем каждый вечер пить чай с мятой и есть твои пироги, так давно не ела твоих пирожков, — вспоминая их, закатываю от удовольствия глаза, сажусь рядом с больничной кроватью и беру бабушкину ладонь в свои руки, — главное, что теперь ты здорова

— Валь, скажи честно, — говорит серьезно, — где ты взяла такие деньги?

— Бабуль, не переживай, не украла

— Все же, я хочу знать

— Мне помог один очень хороший человек, а теперь я помогаю ему по дому, готовлю, убираю, всего месяц и отработаю долг

— И что это за человек, который так щедро платит за один месяц работы?

— Бабушка, разве это важно?

— Молодой? — интересуется, щуря любопытный взгляд

— Молодой, — сухо отвечаю, не обращая внимания на ее любопытство

— Он тебе нравится? — внимательно смотрит на меня с хитрой улыбкой

— С чего ты взяла? — увожу взгляд в сторону

— Ты как о нем заговорила, у тебя глаза заблестели, — аккуратно заправляет мне за ухо упавшие на лицо волосы, — спасибо тебе, внучка

Какое-то время мы сидим молча, смотрим друг на друга и просто улыбаемся, но потом я перевожу дыхание и решаюсь рассказать:

— Я вчера видела маму, она даже не сообщила мне, что прилетела

— Может у неё какие-то срочные дела? — как всегда оправдывает ее бабушка, — прилетела на один день и не успела тебе сообщить

— Да? А мужу своему сообщить она тоже не успела, что у неё дочь есть? Неужели я такая никчемная, что ей стыдно показать меня своему мужу?

— Валюш, — тяжело вздыхает бабушка и говорит серьезно, — дело не в тебе, тебя Мама родила, когда была совсем девочка, ей было всего 17 лет, это мы с отцом уговорили ее оставить ребёнка, но она никогда не любила твоего папу, она всю свою жизнь любила этого Дмитрия! Он не знает, что у твоей мамы был роман с Валерой, а она, скорее всего, боится в этом признаться, потому что не готова его потерять.

— Но… — мне требуется усилие, чтобы заставить голос звучать ровно, — разве можно любить чужого человека больше, чем собственную дочь?

— Любовь бывает разная, для кого-то это сильное чувство, а для кого-то — настоящая болезнь которая не лечится. Больные любовью готовы жертвовать всем, лишь бы облегчить свои муки и быть рядом с объектом обожания, у твоей мамы именно этот случай, тебе не нужно на неё злиться, просто нужно суметь ее понять.

— Я никогда не смогу ее понять, — капризно возражаю, — потому что несмотря ни на что продолжаю ее любить, так как она — моя мать!

Рафальский.